Тэйер выглядел так, словно вот-вот рассмеется над чем-то совсем не смешным.
– Желаю тебе удачи в этом.
Он прошел мимо меня обратно в кабинет и, не задерживаясь, вышел за дверь.
Решающий момент наступил. Мне требовалось добраться до комнаты Брэма и найти улику, наводку, что-то, что подтвердило бы мои подозрения о нем. Но когда я вышла из кабинета, мне преградили дорогу.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Брэм.
– Ничего. Я как раз собиралась уходить.
– Нет, останься. – Его тон был далек от приветливого, но затем Брэм продолжил. – Я серьезно. Сегодня ты хотела увидеть мой мир изнутри. Ты ничего не увидишь, пока не побываешь на афтерпати[35].
Это больше походило на угрозу, чем на приглашение. Но я и не собиралась отказываться.
СТРАННО, как плавно прошел переход. Устроенная взрослыми вечеринка по случаю дня рождения Брэма со всей респектабельностью и строгостью закончилась в одиннадцать часов вечера. Взрослые ушли, как по расписанию, прислуга вежливо проводила их улыбками. Но молодежь осталась. Все те, кто в школе обычно собирался за столом для популярных учеников, попрощались со своими родителями и друг за другом удалились наверх, их приглушенный смех походил на звук лопающихся пузырьков шампанского.
– Родители Брэма тоже уходят? – спросила я у Фредди.
Мы с ним стояли в фойе, подавая пальто последним оставшимся гостям, и увидели, как мистер и миссис Уайлдинг уходят, прихватив с собой Милли.
– Его родители не хотят мешаться под ногами на афтерпати. – Фредди произнес это так, словно пояснял мне очевидное, что, впрочем, так и было. Но разве родители Брэма обязаны уходить из собственного дома?
– Почему богатые люди такие странные?
Фредди пожал плечами.
– По семейной традиции они всегда разрешают Брэму устроить свою маленькую вечеринку после основного праздника. Уайлдинги позволяют сыну и его друзьям побеситься и оторваться как следует, но сами остаются поблизости, всего в двух кварталах отсюда, в доме бабушки и дедушки Брэма. Они разрешают Брэму развлекаться, но держат его на очень коротком поводке.
– Значит, родители Брэма и всех остальных не против того, что дом останется в полном распоряжении подростков, которые хотят напиться?
– Это похоже на альтернативный вариант родителей, которые позволяют своим детям пить дома, лишь бы те не выпивали за его пределами. Здесь вечеринка ограничена пределами кабинета, – пояснил Фредди. – И это не просто повод напиться.
Что ж, это звучало зловеще.
– Ты бывал на таких афтерпати у Брэма?
– Один раз. Давным-давно. Все было довольно глупо.
Туманное описание. Похоже, мне следовало бы увидеть все собственными глазами.
– Не могу дождаться.
– Чего?
– Брэм пригласил меня.
Удивление на лице Фредди неприятно меня поразило. Неужели так трудно поверить, что Брэм мог пригласить меня на свою вечеринку? Или, возможно, Фредди, как и я сама, подозревал, что Брэм пригласил меня отнюдь не из дружеских побуждений.
– Послушай, я пришла сюда, чтобы накопать компромат на Брэма, – продолжила я. – Если он опьянеет и начнет дурачиться на этой вечеринке, то его контроль над ситуацией ослабеет, и у меня появится больше шансов покончить с ним.
Брови Фредди поползли вниз, и я осознала, что, наверное, мне следовало подобрать более удачную фразу.
– Тебе не место на вечеринке у Брэма, – возразил Фредди. – Поверь мне, Рейчел.
Но я решила принять приглашение не для того, чтобы веселиться. Я сделала это ради Сандры. И я ужасно устала от того, что парни указывают мне, с кем из других парней я должна или не должна тусоваться.
– Я пойду, – отрезала я.
На этот раз Фредди не стал спорить.
Регулярное место встреч для членов Клуба поклонников Мэри Шелли преобразилось. Кабинет с темными стенами и кожаной мебелью, который обычно выглядел таким уютным, теперь казался душным, переполненным людьми и грохочущей музыкой; из-за смеси паров вейпа и сигарного дыма здесь нечем было дышать. Школьники, которых я знала только как часть массовки, сидящей за центральными столиками в столовой, расхаживали по комнате. Лица девочек, покрытые идеальным макияжем, блестели от хайлайтера и сияли от переизбытка чувств. Парни слишком широко раскрывали рты, демонстрируя слишком много сверкающих белых зубов. Сталкиваясь с ними каждый день, при свете школьных ламп, я, конечно, замечала проблески их привилегированности. Но теперь они словно светились ярким пламенем.
Казалось, афтерпати устроили для того, чтобы сбросить все напряжение от предыдущих скучных бесед и ношения тесных блейзеров и галстуков. Здесь подростки пускали пену изо рта, как оголтелые пьяницы, пузырящаяся жидкость стекала по подбородкам и кадыкам, просачиваясь в щели честерфилдского дивана, на котором я сидела во время каждого просмотра фильмов ужасов. Хотя, очевидно, дело не ограничивалось одной лишь выпивкой. Маленькие пакетики и флакончики передавались по кругу, как сувениры для гостей на память о вечеринке, и родителям Брэма такое бы точно не понравилось. А может, и понравилось бы. Я осознала, что на самом деле не знаю, как устроен мир Брэма.
Все смеялись, дико и пронзительно, как гиены. Смех звучал почти маниакально и определенно был вызван чем-то далеким от искреннего восторга. Они швыряли друг в друга пригоршнями канапе – тех самых, так старательно приготовленных миссис Мартинес и аккуратно разложенных Фредди ровными рядами на темно-серых подносах. В моей голове так и крутилась мысль о том, что кому-то придется все это убирать. Безликому слуге, о котором никому из этих людей не придется думать и которого им не придется видеть.
Они пили деньги. Не в буквальном смысле, но несколько человек сбились в кучку и устроили соревнование – кто выпьет больше виски Dalmore 64. Я узнала название лишь потому, что ребята повторяли его при каждом удобном случае, и в их голосах звучало безумное благоговение. В итоге я преодолела свою склонность к отчуждению и спросила сидящую рядом девушку, что такое Dalmore 64. Она лишь взглянула на меня, одетую в униформу официанта, как на идиотку, и ответила: «Бутылка виски за сто шестьдесят тысяч долларов».
Меня одновременно затошнило и захотелось воды.
– А ну, неси еще выпивку! – закричал мне в ухо парень. Этот мальчик, Ти Джей Эппс, вместе со мной посещал факультатив по искусству. На занятиях он только и делал, что рисовал, раскрашивал и лепил сиськи.
– Я дам тебе сто долларов, если ты сейчас же принесешь мне выпить. – Он захлебнулся собственным хихиканьем. – Ладно, пятьсот долларов.
Он даже не дал мне возможности отвергнуть предложение или принять. В глубине души я возненавидела себя за то, что мне захотелось проглотить унижение и принести бутылку.
– Ладно, ладно, – продолжил он. – Я дам тебе тысячу долларов, если ты принесешь мне выпить и позволишь слизать выпивку с твоих…
Я помешала ему договорить, просто наступив каблуком ему на ногу, а затем отошла в другой угол кабинета, прекрасно понимая, что через некоторое время кто-нибудь снова отправит меня за выпивкой.
Даже несмотря на то, что в фильмах ужасов я успела повидать всяких монстров, ничто не могло сравниться с этим. Фредди был прав. Все это довольно глупо. Мне здесь не место. Наверное, мне следовало уйти, но я была ошеломлена. Мне казалось, что я смотрю фильм. Фильм «Судная ночь».
Противно ли все это Брэму так же, как и мне? Вряд ли – ведь это он устроил эту вечеринку. Это он допустил такое. Его присутствие легко было заметить – в каком бы уголке кабинета Брэм ни находился, там сразу царило оживление. Все чокались с ним бокалами, парни хлопали его по спине, девчонки визжали и вставали на цыпочки, чтобы обвить руками его шею в пьяных объятиях.
Галстука, надетого по просьбе матери, на шее Брэма я уже не заметила. Две верхние пуговицы были расстегнуты, воротник поднят, полы рубашки Брэм вытащил из-за пояса брюк. Его взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, а щеки стали свекольно-красными. Изображая из себя джентльмена, Брэм неторопливо подошел к девушкам, доставшим сигареты, и предложил им свою золотую зажигалку Zippo Он болтал, флиртовал, запрокидывал голову и смеялся вместе со всеми, притягивая их к себе для объятий.
Но это была всего лишь еще одна маска.
Никто другой не мог этого видеть, потому что эти люди не знали Брэма другим, но от меня его притворство не укрылось. Брэм, которого мне довелось узнать, предпочитал слушать, а не говорить. Он был помешан на чистоте настолько, что подбирал все до одного кусочки попкорна, упавшие на этот пол. Даже сейчас, заметив, как пьяный парень тянется к девушке, Брэм отвлекал его и незаметно удерживал поближе к себе. А еще Брэм украдкой бросал взгляд на часы, когда думал, что на него никто не смотрит. Я уже замечала у него такой жест раньше. Это всегда означало, что он хочет уйти.
Но, видимо, не раньше, чем состоится главное событие этой ночи.
На большом письменном столе перед балконными дверями целовалась парочка, но Брэм спихнул их одним ловким движением, которое было встречено хором смеха, даже от тех, кого он только что согнал со стола. Брэм забрался на стол.
– Я хочу выразить вам свою глубочайшую благодарность. – Брэм приложил руку к сердцу и склонил голову. – Для меня большая честь провести свой день рождения с самыми близкими друзьями. Даже если вы все – лишь кучка придурков.
Самая правдивая вещь, которую он когда-либо говорил. И хотя Брэм только что оскорбил своих «самых близких друзей», они это стерпели. Ведь это был Харизматичный Брэм. Очаровательный Лидер Брэм. Король Манчестерской школы Брэм. Он излучал эту ауру. И, надо признать, трудно было не купиться на это.
– Семнадцать лет, – продолжил он. – Скоро мы официально станем взрослыми. – Эти слова встретили одобрительным гудением и свистом. – И на наши плечи лягут ответственность, необходимость соответствовать ожиданиям и груз всего этого гребаного мира