Моё имя так же резануло слух Роберту. Он скривился, но не стал делиться мыслями по этому поводу.
— А зачем сбежать пытался, родственник? — ядовито поинтересовался я.
— Привычка.
«Хороша привычка», — подумал я, а вслух сказал:
— Идём в дом.
В полумраке кухни новоиспечённый родственник мне ещё больше не понравился. Без света вообще всё кажется менее дружелюбным, а свалившийся с неба двойник и тёзка в одном флаконе представлял собой поистине зловещее существо. Держался он уверенно, так, словно встреча произошла самым благоприятным образом. Закинув ногу на ногу, Роберт сидел на столе и рассматривал меня с нахальной улыбкой.
— Кто ты такой? — я скрестил руки на груди, стараясь не выдать волнения. — Почему у нас с тобой одно имя?
Роберт провёл рукой по столешнице и медленно растёр пальцами налипшую грязь.
— Будут ещё вопросы или это всё?
— Посмотрим.
Он протяжно хмыкнул, бегло взглянул на потолок, после чего устремил взор не на меня, а в сторону сложенной кухонной утвари. Очень похоже себя ведёт Жак Пулен, прежде чем сочинить оправдание очередной своей проделке.
— Наши отцы были единокровными братьями, так что, можно сказать, мы кузены. А почему имя одно на двоих… Слушай, а тебе не всё равно, почему? Совпало так. Судьба.
Какое изящное объяснение — судьба, надо взять на заметку. А рассказ всё равно подозрительный. Я-то рассчитывал услышать нечто менее замысловатое, например, историю про пропавшего в детстве близнеца.
— Допустим, мы с тобой кузены, — недоверчиво начал я, — тогда почему мы встретились именно здесь и сейчас? Тоже дело рук судьбы?
— Что ты привязался, я тебе не гадалка! Я знаю не больше тебя.
— Да неужели? Ты знал о моём существовании, а я о твоём — нет. И ты нашёл меня в чужой стране, в доме, где я ещё и дня не прожил.
— Можно подумать, это было легко. Даже твоё имя мне до сегодняшнего дня было неизвестно…
— Что бы ты ни говорил, я тебе не верю. Слишком много нестыковок.
— По-твоему, я лжец?
— Не знаю.
Между нами повисло напряжение, как перед дикими животными, готовыми вцепиться друг другу в глотку. Я почти не сомневался, что этот Роберт и впрямь может накинуться на меня. От страха снова перехватило дыхание. Кто он? Ещё один потомок моего злосчастного деда или самозванец? Честное слово, я бы не удивился, если бы он вдруг превратился в Филдвика.
— Теперь моя очередь задавать вопросы, братец, — вкрадчиво заговорил он, и при этом в его голосе почти ничего не осталось от моего тембра. — Для начала, как ты смотришь на то, чтобы поделиться наследством?
Вещи Родерика предстали перед глазами. Все до единой.
— У меня ничего нет, — горло словно сжимало тисками, — родители ничего мне не оставили, и даже если бы что-то было…
— Не прикидывайся, ты всё понимаешь. Твой отец хранил магические артефакты Родерика Сандерса, и сейчас они у тебя.
— Нет.
— Брешешь.
В этот момент дверь распахнулась нараспашку, и внутрь зашёл Жак.
— Вот ты где! — он швырнул в Роберта два свёртка. Один был благополучно пойман налету, второй с треском ударился о край стола и упал на пол. — Учти, это было в последний раз! Больше я никуда один не пойду. Пока лавки нужные искал, чуть не поседел, а как возвращался, так ещё сильней заплутал. Про лавку-то хоть у людей спросить можно, помогут, а тут как? Дом же у нас тайный…
Я так редко видел друга рассерженным, что не сразу осознал произошедшее.
— Жак, я здесь. У очага.
Наконец встретившись с ним глазами, я помахал в ироническом приветствии. Жак громко ахнул и вновь уставился на Роберта. Тот отсалютовал надкушенной булкой.
— Ты тоже его видишь?
— Конечно. Он же человек. Хотелось бы верить…
— Эй, тут не все такие учёные, можно говорить по-английски? — встрял Роберт, активно уминая сдобу. Половину слов я разобрал чисто интуитивно.
— Он не человек, а призрачный двойник! Он предвещает смерть, — на полном серьёзе сообщил Жак.
— Брат, что он там кудахчет?
— Его надо прогнать молитвой!
— Все французы такие истерики?
— Отче наш… Роберт, не стой столбом, за мной повторяй!
— Фу, у вас на пороге мышь дохлая валяется.
— Да что ты молчишь?!
— Скажи ему, чтоб заткнулся.
— Сгинь, ты его не получишь!..
От двойного напора аж голова шла кругом. Едва я открывал рот, чтобы успокоить одного, меня сбивал другой. Даже педагогический опыт не пришёл на помощь. В принципе, он никогда меня особо не выручал.
— Ничего себе! — Роберт слез со стола и, разглаживая на ходу газетную страницу, в которую только что были завёрнуты свечи, выбежал на свет. — Это что? Это ты?!
Как заворожённый, я приблизился к кузену, и мне чуть ли не в лицо уткнулась пропахшая бакалеей бумага. Напечатанная на ней статья была проиллюстрирована… моей фотографией. Голова чуть повёрнута в сторону, в глазах настороженность, губы, как у человека, который никогда не улыбается, от чего я не кажусь наивным юнцом, как обычно. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где был сделан снимок. На вечере графа де Сен-Клода в Праге. Результатом я целиком и полностью обязан Филдвику.
— Только не это, — вырвалось у меня.
Роберт мигом сориентировался:
— Что натворил?
— Неважно. Главное, что сейчас меня разыскивает полиция, — я взял газету и злорадно закончил: — Думаю, полицейские с удовольствием арестуют первого попавшегося Роберта Сандерса, выглядящего точь-в-точь как эта фотография.
Мои слова явно сбили его с толку. Он сразу сник.
— Да, ты не так прост, — поморщился Роберт. — А как насчёт наследства? Я не жадный, согласен на половину.
Прежде чем ответить, я велел Жаку замолчать и поставить кочергу на место.
— Уходи, я не намерен делиться.
— Уверен, братец?
Я скопировал его грозную гримасу и вытащил из-под рубашки кулон, предусмотрительно не сняв его.
— Знаешь, что это?
— Ты на что намекаешь?
— Знаешь?
— Допустим, оборотный кулон, — он поддался на провокацию. — И что с того?
— Надеюсь, тебе хватит мозгов, чтобы понять, что я не просто так его ношу. Я могу в любой момент им воспользоваться и растерзать тебя. Жак в курсе.
Мучительная пауза длилась недолго.
— Я пошёл, — сказал Роберт и, сунув в рот остатки булки, поспешил выйти на задний двор.
Я вызвался проводить его. Желание избавиться от непрошеного гостя было сильнее стыда за грубое обращение с тем, кто назвал себя моим родственником. В полном молчании мы прошли через запущенный сад до ограды. Роберт без проблем залез на неё.
— Ну и сволочь же ты, — прошипел он, обернувшись на прощание. — Совсем как твой отец.
Что? Что значит «как твой отец»?
Он спрыгнул на улицу. Я хотел догнать его расспросить, но, когда вскарабкался на ограду, было поздно. Его уже и след простыл.
Я долго не мог прийти в себя после этой встречи. В голове не укладывалось, что меня нашёл двоюродный брат. Тот, кто обладает той же внешностью и именем, что и я. Тот, кому известно о наследстве Родерика. Не слишком ли много совпадений? Да и мог ли обычный человек обнаружить меня в городе, даже не зная, как я выгляжу, и как меня зовут? Нет, конечно. Значит, это был не человек. Но тогда зачем этому существу вещи Родерика?
Чтобы ничего не упустить, я записал всё это в тезисах. Для этого пришлось перерыть всё содержимое стола в кабинете. В писчей бумаге не было недостатка, да и в ручках тоже, только чернила, как назло, засохли.
Дважды обвёл буквы карандашом. Понаставил вопросительных знаков. Прочитал вслух. Однако записанное всё равно не выстроилось в логическую цепочку.
Я закусил кончик карандаша, чего не делал с детства. Может, мне что-то мешает сосредоточиться? Например, всякие сентиментальные глупости. Несмотря ни на что, хотелось верить, что у меня есть кузен. Странный, но всё же не чужой человек. Возможно, он собирался обокрасть меня или всеми правдами и неправдами забрать всё, только что-то похожее на совесть нашёптывало мне иное. Я поступил несправедливо с этим юношей. Прогнал, как назойливого попрошайку.
Или стоит признаться себе, что ненависть к руке славы и прочим артефактам сменилась привязанностью? Ладно, не буду отрицать…
Я закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
Я всё сделал правильно. Их нельзя отдавать кому попало. Отец вовсе не оставил их себе…
Чёрт, так что же имел в виду Роберт?
Лишь бы он был не прав.
Я вновь склонился над столом, в конце списка написал «ПАПА» и жирно обвёл в кружок.
Где-то в половине девятого мы решили лечь спать. Жак по привычке купил самые дешёвые свечи, которые дымили и неприятно пахли топлёным жиром, поэтому я с радостью их погасил, оставив гореть одну. Никаких вестей от Элен не было, и мы банально измаялись от безделья. Шутка ли, весь день стены подпирать.
Я рассказал другу о Филдвике и показал еле заметные шрамы от его инициалов на запястье. Не забыл про Андрея и своё превращение в вампира. Могу с уверенностью сказать, что впечатлений Жаку надолго хватит, он слушал меня с жадным любопытством. А когда я предложил ему опробовать оборотный кулон, он неожиданно отказался.
— Не-не-не! И не уговаривай, — Жак отодвинулся от меня подальше, как будто я мог заколдовать его на расстоянии. — Не хочу быть лягушкой!
— Кто тебе сказал, что ты лягушка?
— Так я ж Гренуй.
Попытка объяснить ему, что фамилия, буквально означающая «лягушка», не гарантия перевоплощения именно в это животное, ни к чему не привела. В принципе, я не настаивал на «примерке», помню, как сам не хотел этого. Вот Франсуа без всякого предложения заинтересовался бы кулоном, и ещё Ренара заставил участвовать в столь сомнительной забаве.
Из глубины дома раздался приглушённый треск. Жак и ухом не повёл, он стоял у окна и, думая о чём-то своём, слушал пиликанье сверчков.
Мне почудился топот. Жак всё так же стоял, как статуя.
Я взял липкую свечу и подошёл к двери, попутно зацепившись болтающимися подтяжками за столбик кровати. Друг взглянул на меня с неодобрением.