— Не волнуйся, все будет в порядке.
— Хочешь, я верну тебе ключи?
— Нет, оставь у себя… Конечно, если не собираешься меня бросить.
— Не глупи!
Она поцеловала меня в щеку.
— Постараюсь заглянуть завтра.
— Приходи, когда захочешь.
Я снова обошел все бистро, на сей раз в поисках Франка. Никто его не видел.
Два приятеля брата отвели меня в сторонку, но они просто решили пошутить надо мной.
— Может, твой брат где-то завис с Сесиль? — сказал один.
— Если найду Сесиль, Франку точно не скажу, — пообещал другой.
Я и не думал реагировать — мне было не до шуток — и везде просил об одном и том же: «Увидите его, передайте, чтобы связался с братом. Срочно».
Я заглянул к лучшему другу Франка Ришару, жившему за мечетью. Они были членами одной партячейки и вместе продавали «Юманите диманш» на рынке, что на улице Муфтар. Я удивился, увидев бритую наголо голову Ришара, а он, как мне показалось, растерялся.
— Что-то случилось?
— Почему ты так говоришь?
— Твоя прическа…
— Слушай, Мишель, я очень занят, у тебя какое-то дело?
— Я надеялся найти здесь Франка.
— В последнее время я его не видел. Он сказал, что ночует у меня?
— Ничего он не говорил, я и так знаю, вот и подумал…
— Он, наверное, у Сесиль.
— Увидишь Франка, попроси, чтобы связался со мной. Это важно.
— Обязательно.
Пауза продлилась на несколько секунд дольше, чем следовало. Ришар, всегда такой непосредственный и открытый, держался настороженно и с трудом сохранял спокойствие. В этом было что-то гадкое, фальшивое. Умелые лжецы ничего не боятся и всегда смотрят собеседнику в глаза, те же, кто врать не умеет, отводят взгляд, как будто обороняются. Нужно это запомнить.
— Новая прическа идет тебе меньше прежней.
Для очистки совести я зашел еще к двум товарищам Франка. Они не знали, где он может быть, но пообещали передать ему сообщение — если увидят.
За ужином мама спросила:
— Как дела в лицее?
— Как обычно.
— Чем вы занимались?
— На английском продолжали изучать Шекспира, на занятиях по французскому начали читать «Сутяг».[90]
— Ты подготовился к контрольной по математике?
— Мы с Николя много занимались.
— Жалко, что мы давно не видели твоего друга, — сказал папа. — Пригласи его как-нибудь в воскресенье на обед.
Полночи я придумывал правдоподобные отговорки для Шерлока, которые он мог бы принять, не усомнившись в моей правдивости. Спал я плохо, а утром с тяжелым сердцем решил отправиться на заклание и вдруг нащупал в кармане куртки листок — бюллетень госпитализации, который дала мне заполнить медсестра в больнице, куда мы привезли Сесиль. Это был знак судьбы. Спасительный выход. Я колебался. Можно было подделать бюллетень, это было нагло, но именно поэтому могло получиться. Иного решения все равно не существовало. Я взял черную шариковую ручку и вписал свое имя и минимум деталей. В графе «причина несчастного случая» поставил «был сбит велосипедистом». Я постарался изобразить мелкий, неразборчивый «медицинский» почерк, а вместо подписи поставил закорючку. Когда я протягивал листок Шерлоку, сердце у меня бешено колотилось; он взглянул и спросил, как я себя чувствую.
— Сегодня на улицах приходится быть очень внимательным — слишком много машин, автобусов, велосипедистов. Пусть это станет тебе уроком.
Я обнаглел и поддал жару:
— Он даже не остановился!
— Позор! В какое время мы живем…
— Ничего страшного, не волнуйтесь обо мне. Врач сказал, все скоро пройдет. Но я очень испугался.
Николя помог мне справиться с контрольной по математике — дал списать, как обычно. Из-за треволнений с Сесиль я уделял ему мало внимания, но мой друг был незлопамятен. Чтобы загладить вину, я предложил сыграть в настольный футбол, и мы отправились на Мобер. Я не подходил к столу целых три месяца, но навыка не утратил: настольный футбол — это как велосипед.
19
Сдав умирающего с рук на руки усталому дежурному интерну, который не знал, с какого бока к нему подступиться, Игорь и Виктор отправились в «Аустерлицкую пушку» обмывать знакомство. Очень скоро водка у них кончилась, и Володин спросил:
— Пил когда-нибудь виски, Игорь Эмильевич?
— Ни разу.
— Вкус странный, но привыкаешь быстро.
— Не люблю все американское.
— Ошибаешься, настоящий виски — шотландский напиток.
Свой первый стаканчик виски Игорь выпил по-русски — залпом. Не водка, но тоже неплохо. Мужчины поклялись быть друзьями навек и поведали друг другу о своей жизни. Виктор был хитрецом и прекрасно понимал, что соотечественник его разоблачит, поэтому сказал правду. Всю как есть. Он знал, что эйфория встречи очень скоро сменится недоверием к историческому врагу. Виктору, как и всем лжецам, трудно было поверить, что человек способен говорить правду, и он не поверил Игорю:
— Да какой ты врач! Быть того не может!
— Клянусь честью. Я закончил Военно-медицинскую академию в Ленинграде, но мой диплом во Франции недействителен. Я специализировался в кардиологии. Практиковал пятнадцать лет. Консультировал в больнице Тарновского.[91] Во время войны служил военврачом в армии Жукова, в звании лейтенанта. Я был хорошим врачом, пациенты меня обожали.
— Думаешь, я поверю в эти небылицы? Ты санитар! А что в медицине кумекаешь, так это потому, что навидался больных и наслушался докторов. Папашу Виктора не проведешь. Мы с тобой похожи. Обмануть невежду и дурака легко, но я не таков, так что хватит вешать мне лапшу на уши… товарищ!
Игорь столкнулся с неразрешимой проблемой. Как доказать, что он действительно врач? Все его объяснения натыкались на глухую стену недоверия. Виктор желал получить настоящее доказательство. На бумаге с водяными знаками, государственными цветными печатями и официальными подписями. Диплом Игоря остался в Ленинграде.
— Ты такой же врач, как я — кузен князя Юсупова! — ухмыльнулся Володин.
— Но ты и есть его кузен!
— Это я рассказываю туристам, ради смеха. Признаю, ты силен. Главное — уметь произвести впечатление. Я знаю великих герцогов и графов, которые выглядят как портье или сапожники. Когда они заявляют о дворянском происхождении, их называют лжецами. А вот мне все верят.
Игорь решил не настаивать. Бегство из СССР и пережитые мытарства заставили его переоценить такие понятия, как правда и ложь. Он теперь ни в чем не был уверен, разве что в том, что жив. Для него это была единственная истина на земле: человек либо жив, либо мертв. Остальное — вопрос верований или идеологии.
— Думай, что хочешь, мне все равно. Ты прав, здесь я не врач, а санитар.
Виктор расценил столь стремительную капитуляцию как доказательство мастерства Игоря в искусстве обмана и решил, что из него выйдет хороший таксист.
— Сколько ты сейчас зарабатываешь?
— Не много.
— Хочешь зарабатывать больше и быть свободным?
— Кто же от такого откажется? Если работа честная, я согласен.
— Ты решил меня оскорбить или просто неудачно шутишь? Не забывай, я бывший офицер царской армии. Надеюсь, ты не еврей?
— Я жив, разве это не доказательство?
Игорь стал работать таксистом на графа Виктора, чье весьма растяжимое понятие честности не распространялось на клиентов, особенно на иностранцев.
— Зря ты цепляешься к мелочам, Игорь Эмильевич. Ты меня знаешь, я человек верующий и соблюдаю заповеди. Бог создал простофиль, чтобы их надували.
Игорь не сразу стал настоящим парижским таксистом. Париж — огромный город, все парижане — бешеные, парижанки пребывают в состоянии перманентного возбуждения, в предместьях черт ногу сломит, а их обитатели — скупердяи. Игорю помогла его докторская память, и он в конце концов выучил наизусть план города и те места, где возникали самые безнадежные пробки.
— Раньше Париж ехал. После Освобождения движение по улицам было просто отличное. Потом появился «Ситроен-2CV»[92] и испортил нам жизнь. А после того, как завод «Рено» выпустил дамский «дофин», начался настоящий бедлам.
— Я согласен — при одном условии: буду работать по ночам. Днем я сплю.
— Даже не знаю… Ночной таксист — особая профессия.
— Решай, Виктор Анатольевич, ты хозяин, тебе и карты в руки.
— Моя жена вынесет тебе благодарность. Дневной водитель меня обкрадывает. Насчет тебя я спокоен, у коммуняк одно достоинство — честность. Посоветуешь снотворное?
— Я не разбираюсь во французских препаратах, но сам снотворного не пью. Давно у тебя бессонница?
— Как попал в Париж, так и перестал спать. Поправился на сорок кило. В молодости ел мало, как птичка, а спал как убитый. Чертов врун! Будь ты врачом, знал бы, как мне вылечиться.
Виктор рассказал Игорю, какие хитрости и уловки позволили ему купить белый домик на холмах Лей-ле-Роз, откуда был виден весь Париж, Эйфелева башня и Сакре-Кёр. До самой своей смерти от сердечного приступа, случившейся двенадцать лет спустя, в мае шестьдесят восьмого, в гигантской пробке на Национальном шоссе № 7 в окрестностях Орли (он довел до полного исступления пассажира-техасца, которого два часа мотал по южному предместью!), Виктор считал Игоря первоклассным выдумщиком, который ни дня не работал врачом. Граф заставил Игоря поклясться на образе, что он будет хранить его секрет вечно, и рассказал, как отвлечь внимание клиента и возить его по кругу, делая вид, что едешь по прямой, как продлить поездку, ловя «красную волну» светофоров, на каких улицах движение тормозят мусоровозы и где три раза в неделю гарцуют национальные гвардейцы. Он учил его, что нужно выбирать маршрут по проспектам, где идут дорожные работы, а не те, где их уже закончили. Игорь узнал, как выгодно бывает застрять за фургоном, доставляющим продукты или перевозящим мебель, и как отвлечь внимание пассажира. Одним словом, Игорь постигал науку, как честным трудом заработать на домик в предместье. Виктор предостерегал Игоря против «буров» — садистов-полицейских, пристраивающихся к таксистам, чтобы прищучить их под любым предлогом, учил, как распознать мерзавцев и как с ними договориться — на самый крайний случай.