работ ему удалось сохранить спокойствие, собранность и трезвость ума. Что было немаловажно. Ведь не каждый день приходится представать пред светлыми очами родителей твоей избранницы. И если бы у Адама был выбор, он скорее предпочел бы расстрел.
Диана, мать Джессики, оказалась изумительной женщиной. Волосы у нее были темно-русые. А одета она была в честь дня рождения в нарядное голубое платье и в тон подобранные туфли. Карие в зеленую крапинку глаза ее дочь явно унаследовала от матери. Но кроме цвета им была присуща такая же живость и беспокойство, словно они были в постоянном поиске, куда же направить свою кипучую энергию.
Джессика решила не обнародовать известия о помолвке.
Сегодня — исключительно мамино торжество.
Наши планы не имеют к этому дню никакого отношения. — В этом было рациональное зерно, с которым Адаму пришлось согласиться.
Струнный квартет разместили в дальнем углу комнаты. Адам тщетно пытался уговорить Джессику отказаться от классического репертуара. И весь затянувшийся концерт ему пришлось подпирать стену, потягивая шампанское и ведя пустые разговоры с тетушкой Элис.
Отец Джессики оказался намного интереснее тетушки Элис. Когда он узнал, что Адам увлекается боулингом, то сразу завел разговор об игроках мирового класса. Но больше всего он поразил Адама своим азартом, когда, подкупив одного из официантов, заставил его принести с кухни ловко спрятанную там заранее упаковку пива.
Но поскольку Фрэнку отводилась на этом мероприятии немаловажная роль хозяина дома и спутника виновницы торжества, он вскоре оставил Адама, решив уделить внимание своим бывшим коллегам и соратникам по профсоюзному движению. А Адам тем временем плеснул пива в бокал из-под шампанского, натянул на лицо дежурную улыбку и спокойно продолжал подпирать стену, немного изменив дислокацию. Здесь и обнаружила его Джессика.
— Что ты можешь сказать об организации вечера? — спросила она, руки у нее тряслись от волнения.
— Все просто замечательно. И виновница торжества по-моему счастлива.
— Ты действительно так думаешь? — спросила Джессика, взгляд которой умолял, чтобы Адам солгал, если его мнение на деле расходилось со словами.
— Конечно, я так думаю, — и это было гнусной ложью, потому что Диана нервно металась по дому, не зная, к чему бы приложить руки. То принесла с кухни еще один кусок пирога, чтобы ублажить престарелую тетушку, то принималась вытирать скатерть, по которой близнецы, дети двоюродной сестры Джессики, разливали из своих кружек пунш. А когда подоспевший на помощь официант сменил ее на посту, она отошла и стояла как потерянная.
— На сегодня ей предстояло отдыхать. Не надо ни за кем ухаживать, — сказала Джессика, наблюдавшая за матерью.
— Возможно, она без этого уже не может.
Упрямую Джессику было трудно убедить.
— Это я во всем виновата. Мне просто не удалось ее заменить.
Джессику нужно было срочно поддержать. Но в этой ситуации Адам оказался беспомощным.
— С чего ты это взяла? Нет никаких оснований для расстройства. Все просто великолепно.
— Я просто хотела освободить ее от хлопот хотя бы на один день.
— И у тебя это прекрасно получилось.
— Не уверена.
Спустя некоторое время, Джессика обнаружила мать на кухне. Та принесла очередную стопку грязных тарелок, оставшихся на праздничном столе после ухода части гостей.
Раздраженная дочь выхватила ношу из ее рук.
— Это никак не входит сегодня в твои обязанности.
— Я не могу спокойно стоять, когда эти милые люди работают в поте лица, словно они рабы.
— Мам, этим бедным людям прилично платят за их титанический рабский труд.
— Дело не в оплате. Дело в посильной помощи.
Чем я сейчас и занимаюсь.
Джессика поставила тарелки на кухонный стол.
— Я совершила очередную ошибку? Тебе не понравилось, как мы провели день твоего рождения?
Мать нежно обняла дочь.
— Все было очень мило, дорогая. Спасибо тебе.
Джессика освободилась из материнских объятий и протестующе замотала головой.
— Ты просто не хочешь меня обидеть. Ты ведь сама не позволяешь никому о тебе заботиться. Я не могу этого понять.
— Джессика, ты, к сожалению, принимаешь меня совсем за другого человека. Я сойду с ума, если не буду стоять у плиты на кухне или суетиться по дому. У меня настроение поднимается, когда я забочусь о своей семье. Я живу, чтобы видеть окружающих меня людей счастливыми.
— Неужели это может поднимать настроение?
Быт представлялся Джессике сизифовым трудом, уносящим последние силы.
Мать между тем принялась переставлять грязные тарелки со стола в мойку.
— Успокойся, дорогая. Все нормально. Я не пыталась тебя ни в чем убедить.
— Но мне, очевидно, следует понять эти прописные истины? — не унималась дочь.
— Каждый из нас должен быть на своем месте.
Лаконичное объяснение матери мало что проясняло.
— Ты думаешь, я никогда этого не пойму и никогда с этим не справлюсь?
— Если тебе скажут, что должность вице-президента компании будет твоей через два года, ты, наверное, найдешь в себе силы, стиснув зубы, наперекор всему, упорно идти вперед к намеченной цели.
Джессика рассмеялась, хотя в качестве примера ее карьерные амбиции выглядели неуместно.
— Ты, как всегда права, мам. Пойду посмотрю, чем занят Адам.
— Приятный молодой человек.
— Да, мне тоже так кажется, — тоскливо произнесла Джессика. Она вспомнила про изумительное кольцо, подаренное ей этим идеальным мужчиной в знак их помолвки. И с грустью подумала, что на роль идеальной супруги она вряд ли подходит.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Джессика: «Мики?»
Мики: «Я с тобой не разговариваю».
Джессика: «Прости меня. Я вела себя как последняя скотина».
Мики: «Именно так ты себя и вела».
Джессика: «Могу я тебя кое о чем спросить?»
Мики: «Давай!»
Джессика: «Что бы ты сделала на моем месте?
Ты бы поехала с любимым в Алабаму или осталась бы здесь и разорвала отношения?»
Мики: «Не знаю. Я пока не встретила человека, ради которого мне захотелось бы круто изменить свою судьбу. Ни один мужчина не смотрел на меня так, как смотрит на тебя Адам».
Джессика: «Я не хочу с ним расставаться».
Мики: «Тогда не делай этого».
Джессика: «Ты еще будешь на связи?»
Мики: «Конечно. Мы все готовы откликнуться по твоему первому зову. Разве это для тебя новость?
Один за всех, и все за одного».
Джессика: «Спасибо вам».
Когда Джессике вручили уведомление о сокращении, оно не показалось ей ужасным. Напротив, условия были приемлемыми, а слова, формирующие эти условия, торжественно-сладкими. Ей предстояло проработать в компании еще два месяца, по истечении которых ей было обещано солидное, но единовременное денежное пособие. Что успокаивало. Ее считали хорошим профессионалом и ценным сотрудником. Вклад в общее дело был весомым, а целеустремленность и оптимистический настрой во многом способствовали творческим успехам компании. И так далее.
Как только эта торжественно-траурная церемония, проходившая в кабинете Арти, была завершена, Джессика быстро покинула стены здания и направилась к озеру, на беговую дорожку. Встала на старте и рванула вперед изо всех сил. Она изматывала себя бегом, чтобы не осталось сил плакать и думать. Надо было срочно выжечь из сердца эту боль. И любые методы были хороши.
Но дорожка кончилась, утомление было сильным, а боль так и не отступила.
На воскресенье были назначены ежегодно проводимые в Чикаго соревнования юношеских спортивных клубов. Команда Джессики приехала на стадион заранее, чтобы разогреться перед решающим забегом. Мики и Адам заняли свои места на зрительских трибунах, теребя в руках заранее заготовленные Джессикой небольшие ярко красные флажки, символизирующие языки пламени.
Джессика, казалось, была на грани нервного истощения. Джасмин потеряла свою кроссовку, и вся команда в течение получаса вместо тренировки была занята ее поисками. У Сони внезапно и совсем некстати обнаружилась боязнь большой аудитории, и Джессике с большим трудом удалось вывести ее на поле. В последний момент на Соню благотворно подействовали объяснения тренера, что собравшиеся на стадионе всего лишь мифические персонажи, переодетые людьми. Кристин и вовсе чуть не убежала. И если бы Адам вовремя не поймал и не привел ее обратно, неизвестно чем могли закончиться соревнования. Слава Богу, что хоть Лэтрис оказалась натурой стабильной, не подверженной кризисным явлениям.
Эстафета, в которой им предстояло участвовать, была назначена на два часа дня. Соне выпад жребий бежать первой, Джасмин — второй, а за ней наступала очередь Кристин. Лэтрис как самая сильная бегунья была замыкающей.
— Девочки, вот и настали решающие минуты.
Вам выпал шанс выйти и показать всему миру на что вы способны. Сегодня вероятность нашей победы огромна.
— С кем мы бежим? — спросила Кристин, словно пришла на романтическое свидание с противниками.
— Не с кем, Кристин, а против кого. Запомни, что ты должна быть быстрее, проворнее, подготовленнее.
Джессика улучила минутку и стала с любопытством разглядывать остальных участников забега.
Наметанным глазом она оценивающе обводила каждого участника, безошибочно определяя его сильные и слабые стороны. Особое внимание она обратила на хрупкую, низкорослую бегунью, которая по своим данным вряд ли могла составить кому-то конкуренцию. В списке участниц она значилась под именем Кайли.
При виде таких спортсменок сердце Джессики сжималось от жалости. Сколько раз она и сама была в роли проигравшей, вдоволь познавшей горечь поражения. Наконец судья вызвал всех участников на старт.
Соня приняла исходное положение, а Джессика улыбалась ей, словно подбадривала и программировала на удачу.
— У тебя все получится!
И Соня справилась с поставленной задачей, не подведя ни тренера, ни команды. Когда на дорожку вышла Джасмин, то отставание от соперников было незначительным и составляло всего несколько метров. С ней в паре бежала очень опытная девочка, но Джасмин удалось догнать ее и подойти в финишу почти одновременно. Джессика неистово кричала, подбадривала, скандировала лозунги и размахивала руками. Что, возможно, и помогло в конечном счете ее подопечной, которая с разрывом в длину эстафетной палочки обыграла соперницу.