Когда Мама закончила говорить, Доктор Кроуфорд сказал:
– Это всё классические признаки Панического Расстройства, которое в данном случае, вероятно, было вызвано обрезательством смерти его отца.
Я не знаю, было ли это слово «обрезательством», но оно как-то так звучало.
Мама сказала:
– Ох.
Он повернул свои длинные фламинговые ноги под столом и начал писать что-то на бумаге, а Мама спросила:
– С ним всё будет в порядке??
Доктор Кроуфорд ответил:
– Да. Я уверен, с ним всё будет в порядке, Миссис Нобл. Нужно просто контролировать его нервную систему и контролировать АДРЕНАЛИН, который вызывает учащение его сердцебиения.
Мама сказала:
– Понятно. А это что такое? Я имею в виду таблетки. Они не, эмм…
Доктор Кроуфорд сказал:
– Они называются «ДИАЗЕПАМ».
Мама спросила:
– А они… Ну, вы знаете. Они… Я имею в виду, их детям МОЖНО?
Доктор Кроуфорд ответил:
– В рекомендованных мною дозах – да, он идеально подходит для детей возраста Филипа.
Доктор Кроуфорд протянул Маме бумагу, и Мама посмотрела на надписи, но она не понимала врачебный язык, потому что только Аптекари понимают врачебный язык, поэтому она сходила со мной в Аптеку через дорогу и купила мне таблетки. Она сказала:
– Теперь тебе станет лучше, Филип. Ты будешь совершенно здоров, как огурчик.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Привет.
Смотрим с Мамой Телевизор
Мы с Мамой сидели на диване в Гостиной. Она не работала за стойкой бара, потому что хотела убедиться, что со мной всё в ПОРЯДКЕ. Она шёпотом спросила:
– Ты выпил свою третью таблетку?
Я сказал:
– Да.
Дядя Алан спал в папином кресле в своей синей гаражной спецовке. Во сне он звучал, как радио между станциями, – иногда бормотал слова, которые я не мог расслышать, иногда свистел носом.
Я смотрел новости с Мамой.
Маме не любила новости. Ей нравилось смотреть, как Знаменитые Люди едят насекомых в джунглях. Новости были включены только потому, что пульт от телевизора был под Дядей Аланом, а Дядя Алан спал.
По телевизору показывали, как в ИРАКЕ взорвалась бомба, и погибли люди. Дети, взрослые и разные другие люди бежали с кровью на лицах и плакали, и кричали в экран, и казалось, будто они кричат на нас. Там ещё был человек, который не кричал, он говорил:
– Люди здесь, на улицах этого города, начинают бояться, что они попали в бесконечный круговорот насилия.
Мама взяла меня за руку и сказала:
– Это ужасный мир.
Я ничего не ответил. Я просто опустил голову ей на плечо и почувствовал запах маминых волос и её шампуня, Herbal Essences, и это было приятно. Она поцеловала меня в макушку, и мне хотелось, чтобы мы были только вдвоём, только я и Мама, чтобы не было Дяди Алана, звучавшего как радиопомехи. Глаза мои устали, и телевизор становился размытым, будто с экрана изображение просачивалось в комнату и цвета ИРАКА смешивались с красным ковром длинными тонкими линиями, как когда приходил Призрак Отца.
Я тихо проговорил ей в рубашку, в её грудь:
– Не выходи за него замуж.
Но Мама не услышала, поэтому я произнёс снова:
– Не выходи за Дядю Алана.
На этот раз Мама услышала, она сбросила меня от своего плеча и кричащим шёпотом сказала:
– Филип, перестань. Пожалуйста, прекрати.
Я сказал:
– Мам, не спи с ним. Пожалуйста, Мама, не надо. Он убил.
Дальше я выпалил, не думая:
– Он убил Папу.
Мама просто смотрела на меня, и в двухсотый раз в её глазах появились из-за меня слёзы, и она сказала, всё ещё шёпотом, но уже и с плачем:
– Филип, ну почему ты такой? Почему ты так со мной поступаешь? Почему ты говоришь эти ужасные вещи? Почему ты не прекратишь это, Филип? Это бесконечно, Филип. Бесконечно.
Я думаю, что «бесконечно» оказалось у неё в голове, потому что человек из новостей произнес это, она раньше никогда не говорила «бесконечно», никогда.
Я сказал:
– Призрак Отца приходит навестить меня, и он говорит, что Дядя Алан был…
Мама заговорила поверх моих слов, перебивая:
– Филип, прекрати это. Филип, остановись. Ты должен перестать, Филип, или они заберут тебя, Филип. Они заберут тебя, если ты будешь говорить о том, что видишь призраков, и, если ты не прекратишь крушить вещи, Филип. Пожалуйста, Филип. Просто попробуй, Филип. Ради меня. Ради меня, Филип. Ради меня.
А потом она умолкла и перестала плакать, и вытерла глаза, размазав по лицу черноту своего Макияжа, потому что Дядя Алан просыпался, дойдя до последней стадии сна, потирая сжатые губы и вытирая лицо своими испачканными о двигатели руками.
Дядя Алан посмотрел на телевизор и спросил:
– Это что, всё ещё чёртовы новости?
Мама сказала:
– Да, это они, да.
Дядя Алан спросил:
– Ты сказала ему?
Я почувствовал, как всё тело Мамы сжалось.
Мама ответила:
– Нет.
Потом Мама сказала:
– Мы можем сделать это двадцать второго.
Я спросил:
– Что?
Она сказала:
– Там была отмена.
Я смотрел на бегущих людей на экране, и они всё ещё кричали.
Она сказала:
– В ЗАГСе.
Дядя Алан сказал:
– Здорово, правда?
Я посмотрел на него, но Кнопка Ярости в моем мозгу не работала. Я всё пытался и пытался её нажать, но я не чувствовал ничего, кроме усталости, поэтому я ничего не сделал. Я просто уснул на мамином плече.
умри умри умри умри умри умри умри умри умри
умри умри умри умри умри умри умри умри
умри умри умри умри умри умри умри
умри умри умри умри умри умри
умри умри умри умри умри
умри умри умри умри
умри умри умри
умри умри
умри
Тикающие Дни
Тик-так тик-так тик-так тик-так- бежало время до Свадьбы, а Призрак Отца по-прежнему приказывал мне убить Дядю Алана, но я не знал, как, и мой мозг работал медленнее обычного.
У меня появилась идея высыпать остаток Металлического Натрия в сахарницу, потому что Дядя Алан кладёт по пять ложек сахара в чай, так что кружка превратилась бы в бомбу и взорвалась бы ему прямо в лицо.
Но потом я подумал, что это плохая идея, потому что Мама иногда заваривает ему чай, и даже когда она не делает чай, она иногда находится рядом с ним на кухне, когда он наливает себе чай, и она иногда кладёт сахар в свои хлопья Special K, так что мне придётся искать другой способ убить Дядю Алана.
Но дни продолжали тик-так-тикать, и Призрак Отца сказал: «Это всё таблетки, сынок. Они замедляют тебя. Осталось меньше месяца, и Время Небытия истечёт. Двадцать девять дней осталось до 10 декабря. Двадцать девять дней. И ещё меньше до Свадьбы».
– Я знаю, – сказал я.
Он сказал: «Прекрати принимать таблетки, Филип. Хватит их принимать. Они делают тебя безвольным».
Тик-так тик-так тик-так тик-так…
Они делают тебя…
Недель, бессиль… семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…
– Мне от них лучше, – сказал я.
Призрак Отца сказал: «Прекрати принимать их, сынок. Пожалуйста. Хватит их принимать».
Тик-так-тик-так-тик-так – шли дни, а потом я проснулся, и это было Свадебное утро двадцать второго ноября.
Мама зашла в мою комнату и сказала:
– Ты выпил таблетку?
– Да, – сказал я.
Но я солгал.
Кап-Капы и Виндзорский Узел
Дядя Алан побывал в ванной. Я чувствовал запах его новой Соли и его какашек в унитазе. Я залез в ванну и просто лёг, я ни о чём не думал, а просто слушал, как кран капает, кап-кап-кап-кап-кап-кап, капля за каплей.
Я продолжал слышать голоса Мамы и Дяди Алана между кап-капами, и Дядя Алан говорил:
– Не хочу хвастать, но я недурно отмылся.
Мама спросила:
– Туфли ПОДХОДЯТ? Не слишком нарядные для этого платья? Каблук не слишком высокий? Как я выгляжу, хорошо?
А Дядя Алан сказал:
– Как кинозвезда. Как с обложки.
А потом Дядя Алан прошёл мимо двери и спустился вниз по лестнице, насвистывая то, что он насвистывал всю неделю.
Он насвистывал «Я женюсь утром дин-дон, колокольчики будут кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап»[29].
Мама из-за двери сказала:
– Филип, любимый. Филип? Филип?
– Что? – сказал я.
Тогда она сказала:
– Мы должны быть в ЗАГСе за полчаса, Филип. Как ты там, собираешься?
– Всё в порядке, – сказал я.
Мама сказала:
– Я пока пойду помогу Бабуле.
А я полежал в ванне ещё немного, пока вода не стала холодной, как в самом холодном Римском бассейне, который назывался Фригидарий, куда римляне шли после тёплой бани – Тепидария – и горячего бассейна – Кальдария. Потом я вылез, вытер полотенцем тело и голову, и мне нравилось быть под полотенцем. Это было похоже на другой мир. Мир зелёных полотенец – он был таким мягким.
Вчера вечером Дядя Алан провёл четыре часа в дороге, только он и Бабуля. Бабуля ненавидит его, а Дядя Алан ненавидит Бабулю, но люди всегда ненавидят друг друга, правда делают вид, что это не так. В этом-то и заключается суть человеческого существования.
Я вышел из ванной в зелёном полотенце, обернув его как юбку, и пошёл к себе в комнату.
Мама достала мой костюм, и это был тот же костюм, в котором я был на похоронах Папы, но с лёгкой белой рубашкой, а не с тёмно-синей. Я смотрел на костюм на кровати, и он так странно выглядел, будто кто-то переехал меня паровым катком и расплющил, как лист бумаги.
Внизу Мама разговаривала с Бабулей, но я не мог расслышать слов. Я надел костюм. Я сначала надел пиджак, а потом мучился, заправляя рубашку. Мой мозг всё ещё немного притормаживал из-за таблеток, но постепенно ускорялся. Дальше я завязал галстук, и когда я завязывал галстук, я не смотрел в зеркало, а смотрел на воздух, который когда-то был водой, в которой расплавились мои рыбки.