И я увидел Герти, плававшую в воздухе. Лишь одна Герти плавала в одиночестве. Я попытался дотронуться до неё, но там ничего не было. Я вышел из комнаты и остановился наверху лестницы, а Дядя Алан поднимался слоновьими шагами, и он спросил:
– Всё в порядке, парень?
– Да, – ответил я.
Он был одет в свой тесный костюм, из которого выливалась его шея.
Он спросил:
– Помочь тебе с галстуком, сынок?
Я спросил:
– Что?
Он сказал:
– У тебя все узлы хлипкие.
– О-о, – ответил я.
Он сказал:
– Сделать тебе узел, как у меня?
Я посмотрел на узел Дяди Алана. Это был маленький перевёрнутый треугольник, он сказал, что это Виндзорский узел.
– Не знаю, – сказал я.
Он сказал:
– Это особый Свадебный узел.
Мне не хотелось, чтобы он завязал мне Виндзорский узел, но его большие руки уже схватили мой галстук, и он развязывал его, потом он поднял мне воротник, и я подумал, что он может выжать из меня всю жизнь, как того хотел Терри-Сонный Глаз, а Мама и Бабуля и не услышат. Но он этого не сделал.
Я увидел Призрак Отца на лестнице позади Дяди Алана, и я был на лестничной площадке, а Дядя Алан стоял на две ступеньки ниже, так что я мог видеть через его плечо, и Призрак Отца сказал: «Сейчас самое время, Филип».
– Что? – спросил я.
Дядя Алан, протягивая галстук через узел, сказал:
– Я ничего не говорил.
Призрак Отца сказал: «Это твой шанс, Филип. Толкни его вниз с лестницы, Филип. Толкай со всей силы, сынок».
– Я, я, я… – произнёс я.
Дядя Алан спросил:
– С тобой всё в порядке, сынок?
Призрак Отца сказал: «Убей его, убей его сейчас, Филип. Пока он на ней не женился».
Я сказал:
– Я не хочу.
Дядя Алан сказал:
– Я уже почти закончил, парень.
Призрак Отца сказал: «Давай, Филип. Давай, пока не поздно».
Я закрыл глаза и поднял руки, и Призрак моего Отца сказал: «Толкай его, Филип. Столкни его».
И я собирался толкнуть его. Я собирался сделать это. Только тут я услышал, как Мама снизу лестницы спросила:
– Кто это у нас такой красивый мужчина?
Свадьба
Я открыл глаза, Дядя Алан покончил с галстуком, а Призрака Отца уже не было. На Маме было светло-зелёное платье и две светло-зелёные туфли, и её волосы были все в заколках, казалось, они впивались ей в голову, на лице был Макияж, а брови разлетались, как крылья птиц, когда ты рисуешь их летящими по небу, и розовые губы подкрасили зубы тоже в розовый.
Она смотрела на меня, и тот я, которого она видела, не был настоящим мной, тем, который чуть не убил Дядю Алана, потому что она улыбалась так, будто я был волшебным мальчиком. Глаза её сияли сквозь слёзы, и Бабуля стояла позади неё со своими четырьмя ногами на ковре, голубом, как озеро.
Бабуля посмотрела на меня и сказала:
– Вот так картина.
Дядя Алан прошёл мимо меня, зашёл в туалет и закрыл дверь, и начал писать, писать, как слон.
Мама теперь была двумя людьми сразу. Движущийся быстро человек внутри движущегося медленно. Или движущийся медленно человек внутри движущегося быстро. Я не знаю, какой точно.
Она сказала:
– Филип, можешь довести Бабулю до машины?
А потом она сказала:
– Ключи, ключи, ключи.
Я спустился по лестнице и взял Бабулю под локоть с мешковатой кожей, в которой не было крови, а Бабуля издала звук, будто ей было больно лишь от того, что я дотронулся до её локтя.
Ссссссссссссс.
Мама нашла ключи, открыла дверь мне и Бабуле и пошла выключать везде свет, а я держал руку Бабули.
Бабуля тоже была сразу двумя людьми. Она была медленно движущимся человеком внутри очень медленно движущегося человека. Так что я шёл к двери самыми маленькими в Книге Рекордов Гиннеса шагами.
Бабуля постанывала, Ии Аа Ии Аа Ии Аа Ии, каждый раз, когда она делала шаг своими ногами или тросточками. Когда мы добрались до задней двери, я выглянул и прикинул, что до машины было около десяти нормальных шагов, а это сто шагов Бабули.
Ии Аа Ии Аа Ии Аа.
Я сказал:
– Мы почти уже у машины, Бабуля.
Она смотрела на машину и смеялась надо мной, будто я сумасшедший, и до машины ещё десять миль, а не десять шагов. Дедушка любил говорить, что, когда ты стареешь, время становится короче, а расстояния – длиннее.
Дядя Алан прошёл мимо нас, поглаживая свой костюм и поправляя подбородки. Мама закрыла дверь, и про-цок-цокала мимо, словно лошадь на двух ногах, а Бабуля сказала ей:
– Глядит-ка, эх, я всех вас задерживаю.
Мама сказала:
– Ты нас не задерживаешь. У нас достаточно времени.
Бабуля сказала:
– Вот если б ты припарковалась чуток поближе.
Мама сказала:
– Если ты подождёшь там, я сдам немного назад.
Бабуля сказала:
– Со мной одни хлопоты, милая.
Мама сказала:
– Никаких хлопот.
Мама села в машину, и отъехала назад и чуть не сбила одну из серебристых ножек Бабули.
Бабуля засмеялась и сказала мне:
– Сдаётся мне, они пытаются прикончить нас, Филип.
Я продолжал держать кости под её кожей, и я не засмеялся. Машина остановилась перед нами, и я открыл дверь для Бабули. Я держал её тросточки, а Дядя Алан спросил:
– Тебе там помощь не нужна?
Бабуля сказала мне:
– Да, новые ноги мне бы не помешали.
Дядя Алан вылез из машины со своей стороны и помог Бабуле сесть в машину, и Бабуля охала:
– A-a… A-a… A-a… Осторожно! A-a… A-a…
Когда её ноги оказались внутри, Дядя Алан взял у меня из рук металлические тросточки и положил их на пол машины перед ней.
Я обошёл машину, забрался с другой стороны и сел рядом с ней, помог ей пристегнуть ремень безопасности, а она сказала:
– Я сама могу, миленький.
Но она не могла.
Дядя Алан спросил:
– Я не слишком далеко отодвинулся, Филип?
Я сказал:
– Нет.
Я подумал, что он старается быть хорошим только в присутствии Мамы, а потом он улыбнулся Маме глазами, как это делают люди по телевизору, когда они влюблены, и от этого меня замутило, будто у меня манка была в глазах.
Мама ехала к ЗАГСу, что на другом конце города, и небо было серым и низким, и мы проехали мимо жёлтых, словно захворавших, домов, и никто не разговаривал. Бабуля смотрела в окно на детей и выдавала: «Сссс», как будто она была надувным матрасом, из которого спускали воздух. Мы проехали мимо магазинов Players Video, JDSports и кафе KFC, уличных кафе с едой на вынос и «Цезарь Паласа». Это не дворец Юлия Цезаря, а ночной клуб, что-то типа театрального кружка, но для тех, кто любит Ночь, а не Театр, и им, должно быть, владел некто по имени Цезарь, но не Юлий. Возможно, владельца звали Дэвид Цезарь, или Брайан Цезарь, или Филип Цезарь.
Мы проехали мимо замковой стены и замкового парка и замковых бездомных без зубов, пивших на скамейке из бутылок в пакетах. Один из них увидел, что я смотрю на него, и его глаза остановились на мне, словно они пытались мне что-то дать, но я не знал, что. Мы миновали Китайский ресторан и Клуб «Пурпурная дверь», куда однажды ходил Папа, а Мама накричала на него, я не знаю почему, и бар «До Дна», и женщину, которая кричит о Боге, и Лэса-Les Miserable, идущего из букмекерской конторы Ladbrokes.Мы ехали за лошадью в вагончике. Это не была какая-то шикарная загородная Мажорская лошадь, это была лошадь Бродяга, свернувшая налево на Тони Лейн, туда, где большие золотистые трейлеры, и там живут Бродяги и трудные дети, которые не ходят в обычную школу и могут побить любого, даже Дэйна, своими кулаками с большими кольцами[30]. Мы продолжали ехать, миновали Morrisons и все дома, а потом, наконец, приехали. Мы приехали в ЗАГС, и Ньюарк перестал проноситься мимо.
ЗАГС выглядит никак.
Это просто здание из красного кирпича, которое никто не замечает. Это специально так сделано, чтобы и Бог его не замечал, и не поразил его молнией из своих пальцев и не убил тех, кто снова вступает в брак, тех, кто солгал ему в церкви.
Мама припарковалась очень близко к двери, чтобы Бабуле было недалеко. У двери стояла женщина под два метра ростом в тёмно-бордовом костюме, она спросила:
– Алан и Кэрол?
Мама ответила:
– Да, это мы.
Женщина ростом с Дядю Алана сказала:
– Мы говорили по телефону. Я Анжела. Регистратор.
Там была ступенька, и Бабуля посмотрела на ступеньку, в голове у неё пронёсся отдалённый шторм, а Анжела-Регистратор наклонилась на один метр и улыбнулась Бабуле кошачьей улыбкой, и сказала:
– Приветствую дорогую гостью! Вам нужно инвалидное кресло?
Бабуля сказала:
– Нет, милая, мне не нужно инвалидное кресло.
Так что мы с Дядей Аланом помогли ей подняться на ступеньку, и она стонала: «A-a-A-a-A-a», а Мама сказала с раздражением в голосе, но улыбаясь розовыми губами Анжеле-Регистратору:
– Ты уверена, что не хочешь инвалидное кресло, Мам?
Когда мы вошли внутрь, там был зал, и четыре двери, и стулья между дверями, и вонючий ковёр. Мы с Бабулей сели на два стула, а больше там никого не было, потому что мы рано приехали, и Бабуля всё ещё сдувалась: «Сссс».
Мама и Дядя Алан пошли поговорить с Анжелой-Регистратором, а Анжела-Регистратор сказала:
– Хорошо, не могли бы вы дать мне ваши паспорта.
Ссссссс.
Мама залезла в свою светло-зелёную сумку и достала два паспорта, а Анжела-Регистратор сказала:
– Превосходно. Не могли бы вы дать мне ваши свидетельства о рождении.
Ссссссс.
Мама отдала ей свидетельства о рождении, а Анжела-Регистратор сказала:
– Превосходно. Так. Не могли бы вы дать мне документы, подтверждающие адрес вашего проживания, например, счёт или ваше водительское…
Ссссссс.
Мама дала ей листок бумаги, и Анжела-Регистратор посмотрела на него и сказала:
– Превосходно.
Затем она посмотрела на Маму и спросила:
– Есть ли у вас свидетельство о смерти вашего покойного супруга?