Девочка тут же влетела, бросившись ко мне на кровать, и мы еще минут пять смеялись, обнимались и визжали, радуясь наступлению нового дня.
Отец Маши заглянул в комнату мельком, предварительно постучав в распахнутую дверь, и не без труда увел малышку, чтобы дать мне возможность принять душ и одеться. Я тут же вскочила с кровати, чувствуя себя отдохнувшей и бодрой. Решив впустить в спальню больше солнца, я подошла к окну, раздвинула шторы и… застыла на месте. Окно было распахнуто, что казалось вполне оправданным в эти жаркие июльские дни. Безмятежный пейзаж за окном, аккуратный угол террасы внизу, современная добротная рама – все было вполне привычным. Если не считать букета пышных пионов, стоявшего в простенькой вазе из зеленого стекла на подоконнике.
Ничего себе, а я-то поторопилась записать Костю в неромантичные «крепкие хозяйственники»! Сегодня утром, подтверждая это впечатление, он вел себя сдержанно, словно боялся взглянуть на меня в тонкой сорочке и увидеть что-то непозволительное, как тогда, в мансарде. Или просто волновался, чтобы я раньше времени не обнаружила его сюрприз. Стеснительный громила – ну и сочетаньице! Я с наслаждением вдохнула аромат цветов и, взяв вазу, переставила ее на тумбочку у кровати, подальше от лучей палящего солнца. Напевая себе под нос, я бросилась в ванную.
Прохладные струи душа мигом привели меня в чувство. А чему это, собственно, я так радуюсь? Щекотливому положению, в которое невольно угодила? Ответить на симпатию Кости – как, впрочем, и любого другого мужчины на этой планете – я не могла. Мама и Анька впустую тратили силы, уверяя, что нельзя раздувать великую любовь из каких-то пяти месяцев отношений, а потом заживо хоронить себя из-за ее потери. Мы с Аликом и пожить-то вместе толком не успели, наверняка потом вскрылись бы какие-то изъяны наших характеров, и этой идиллии в крошечной квартирке пришел бы конец… Соглашаясь с разумными доводами близких, я все-таки не могла заставить себя даже взглянуть в сторону другого мужчины.
Вот и сейчас, любуясь цветами, я вспоминала другой подобный букет, который как-то преподнес мне любимый. Хотя… возможно, это случайность, но сегодня я впервые за долгое время начала день не с созерцания фотографии Алика.
– Спасибо за цветы, мне очень приятно, – улыбнулась я Косте, хлопотавшему на кухне с яичницей.
– Какие еще цветы? – повернувшись, с недоумением буркнул детина в «веселеньком» женском фартуке. Тень напряженных раздумий мелькнула на его лице, словно он лихорадочно пытался придумать, чем объяснить появление пионов в моей комнате. – Это, наверное, Маша нарвала.
Ага, так я и поверила! Девочка сегодня не подбегала к окну, а поставить вазу снаружи просто не могла – при всем желании мне не удавалось представить, как такая крошка подтащила стремянку и, удерживая в руках вазу, ловко поднялась на уровень второго этажа. Ладно, раз Костя не желает признаваться, не буду настаивать. Мне же лучше – не придется ломать голову над тем, как деликатно его отвергнуть.
– Кстати, о Маше… хотел тебя попросить, – спохватился он, наливая мне чай. – Не отведешь ее на хор? Священник проводит занятия, все хочет отвлечь народ от увлечения мистикой. Дочка еще слишком мала, терпения не хватает, но он решил, что у нее есть способности. Даже уговорил меня записать Машу в детскую вокальную студию в городе, с осени начнет ходить туда. Сегодня у меня дела, а отпускать ее одну я боюсь. Нужно отвести и забрать через пару часов, а в промежутке как раз успеешь прогуляться. Выручишь?
Конечно, я не могла отказать, тем более что сама хотела в кои-то веки отдохнуть от горячо любимой «разведывательной» деятельности. Снова потерпев позорное фиаско в деле плетения косичек, я завязала Маше и себе по низкому хвосту. Убранные назад волосы, белые косынки, легкие блузки, длинные юбки в цветочек – теперь мы с ней казались на удивление похожими. Даже Костины глаза при взгляде на нас, кажется, чуточку потеплели.
От дома до церкви оказалось всего ничего. Маша отлично знала дорогу, и вскоре мы уже входили в ворота с памятной табличкой. Судя по всему, недавно закончилась служба, и на дорожке, окруженный оживленными прихожанами, высился отец Вениамин. Завидев священника, Маша рванулась вперед и, когда он наклонился к ней, со всей непосредственностью бросилась ему на шею. Глядя на них, я невольно вспомнила новогоднюю открытку из детства – смеющийся в окладистую бороду Дед Мороз и крошечная Снегурочка.
– Рад вас видеть, – приветливо обратился ко мне священник и улыбнулся. – Ну как, нашли себя?
– Нет, боюсь, только еще больше потеряла, – искренне призналась я, тоже расплываясь в улыбке. – Сколько всего произошло за каких-то несколько дней – такого количества «подвигов» за мной еще не водилось!
– Наслышан, наслышан… – покачал головой отец Вениамин и, уже созывая на занятия хора разновозрастных учеников, снова предложил: – Если потребуется поговорить, приходите. Да и просто заглядывайте, как будет настроение…
Вскоре началось занятие, и я, чтобы не мешать, решила прогуляться. Наслаждаясь теплом, которым обдавал кожу летний ветерок, я двинулась по дорожке мимо старых могил к уже знакомому захоронению. Участок Аникеевых нисколько не изменился, те же таблички и лиловые цветочки. Я с грустью взглянула на надпись «Аникеева Л. С.» – в наружности Маши угадывались некоторые черты ее отца, но все-таки я вполне могла представить, какой была мама девочки. Наверняка такой же неугомонной хохотушкой, с русыми кудряшками и вздернутым носиком. Что же с ней случилось? Еще одна гибель в семье Аникеевых – и еще одна тайна…
– Девушка… – вдруг послышалось у меня за спиной.
Обернувшись, я увидела незнакомую молодую женщину, которая с ловкостью эквилибриста удерживала на плече средних размеров спортивную сумку, а свободной рукой толкала перед собой коляску, опасно наклонившуюся от торчавших из специального органайзера пакетов, кажется, с продуктами.
– …не поможете? Я живу неподалеку, хочу оставить сумки свекрови и вернуться сюда за старшим. Заглянула по дороге в магазин и немного не рассчитала силы…
Я поспешила на помощь, и вместе мы разгрузили отделение для покупок. Несмотря на возражения хозяйственной мамаши, я взяла пакеты с продуктами, оставив ей спортивную сумку и коляску, в которой посапывал сущий ангел – крошечный, розовощекий и спокойный. Разумеется, идти в полном молчании две женщины, тем более с виду почти ровесницы, не могли. За пару минут мы перешли на «ты», и я узнала, что мою новую знакомую зовут Оля, она родилась в этом поселке, раньше работала в известном мне парк-отеле медсестрой, а сейчас в декрете.
– Так это ты живешь у Аникеевых? – полюбопытствовала Оля и, когда я кивнула, доверительно сообщила: – Маша всем успела рассказать, что теперь у них поселилась какая-то… Как же это… А, нимфа! Представляешь, какие слухи пошли гулять? Тем более ты – первая, кого Костя привел в дом после… после Лиды. Я ее хорошо знала, вместе в школе учились.
– А что с ней все-таки произошло? – быстро оправившись от новости о сплетнях, ухватилась за шанс хоть что-нибудь разузнать я. – Понимаешь, расспрашивать бестактно, а знать все же надо, я ведь с ними общаюсь…
– Темная история, – нахмурившись, махнула рукой Оля. – Ее сбила машина. Такие случаи в наших краях, увы, нередки: опасные дороги, много «слепых» поворотов, а движение оживленное. Но все-таки выглядело это странно, слухи разные ходили…
– Да? – с неподдельным интересом подбодрила я. – Почему странно?
– Произошло это в довольно спокойном месте, там, куда и автобус-то заезжает всего раза три в день, не говоря уже о машинах! Судя по всему, она подходила к остановке, видимо, хотела в город съездить. Свидетелей не было, обнаружили ее пассажиры автобуса. Стали высаживаться, увидели, а метрах в трех впереди лежит кто-то в крови, рядом следы от колес… Отправили в больницу, она там и умерла, не приходя в сознание. Страшная история, – поежилась Оля и с горечью бросила: – Хотя следовало ожидать чего-то подобного…
– Почему? Она могла кому-то помешать? Ей угрожали?
За разговором я и не заметила, как мы подошли к добротным темным воротам из профнастила, за которыми виднелся аккуратный двухэтажный домик с красной крышей. Уже не обращая внимания на то, как набитые под завязку сумки оттягивают руки, я помедлила перед калиткой.
– Угрожали? Кажется, да. – Оля остановилась, пытаясь нашарить ключ в кармане платья. – Лида той еще активисткой была, со школы, вечно во все лезла. Помогала мужу в его строительных делах, вела бухгалтерию – она ведь закончила в свое время институт, что-то по финансовой части. Жили они с Костей то в Москве, то здесь: зависело от заказов. Деньги, конечно, нужны были, особенно когда дочка родилась, но не жадничали, не за всякую работу брались. Однажды обратился к ним какой-то инвестор, хотел у нас строить поселок, и не где-нибудь, а на месте Графского леса! Представляешь, все у нас вырубили бы, понастроили бы этих, как их… таунхаусов. Для Лидки и ее мужа это был реальный шанс приподняться, но порядочные люди, не позарились. Мало того, она еще борьбу против инвестора развернула: каких-то экологов пригнала, до местной администрации дошла, телевидение подключила. В самый разгар этой борьбы ее и сбили. Виновных не нашли, а инвестор этот поспешил из наших краев убраться. Все сходится…
Я рассеянно кивнула, чувствуя, как к горечи и сочувствию примешивается что-то вроде угрызений совести. Теперь-то я в полной мере осознавала, почему Костя так вспыльчиво реагировал на мои попытки что-то выяснить! Наверняка неугомонная Лида вела себя точно так же – и нынешнее «самоуправство» напоминало ему то, прежнее. Которое закончилось столь плачевно…
– Но ведь это не первая темная история в семье Аникеевых? – поспешила задать новый вопрос я, когда Оля отперла калитку и мы двинулись к дому. – Про отца Кости ходят странные слухи, будто бы он жив. Но я своими глазами видела его могилу!
– По поводу его отца я не в курсе. Знаю только, что он был каким-то артистом, – теряя интерес к беседе, ответила Оля. И не успела я разочароваться, как она приветливо махнула мне рукой. – Заходи, не стесняйся. Наверняка что-то слышала моя свекровь. До окончания занятий еще есть время. Выпей чаю, она тебе все и расскажет.