И правда, с чего это я так загрустила? Видимо, сказалось напряжение последних дней, ведь, если вдуматься, они слились в сплошной, без конца и края, стресс. Одно убийство Живчика чего стоит! Кстати, я совершенно забыла о сфотографированном адресе на зажигалке, надо бы попросить Аню «пробить» его по Интернету. Заодно проконсультируюсь с ней насчет удрученного состояния…
Я вытащила телефон, но, увы, мобильная связь в который раз пропала, и связаться с подругой не вышло.
Оставаться одной в таком мрачном расположении духа не хотелось, и я решила подняться от речки к церкви, благо передо мной маячила довольно четкая тропинка. Я и косынку с собой очень кстати прихватила, чтобы волосы не выгорели на солнце! Пообщаюсь со священником, если получится. Вдруг он расскажет что-то об Аникеевых, ведь вдова Боба так активно помогала в восстановлении церкви…
Вскоре я уже медленно брела по дорожке вдоль старых крестов и древних надгробий. Полустертые от времени надписи, едва различимые буквы, покосившиеся ограды…
А это что такое? Передо мной вдруг возник необычно высокий и крупный для подобного кладбища памятник из темного, искрившегося на солнце гранита. «Под камнем сим погребена… чьей милостью… жития ее было 55 лет…» – Похоже, какая-то богатая благодетельница прихода, скончавшаяся еще в девятнадцатом веке.
Я наклонилась, пытаясь разобрать текст, да так и осталась стоять, когда совсем рядом послышались вполне современные и резкие голоса.
– Ты уж урезонь его, передай, пусть заткнется, иначе хуже будет – всем, – многозначительно подчеркнув последнее слово, изрек кто-то. – Сейчас такая ситуация, мы должны держаться вместе. Сам понимаешь, объявились эти беспредельщики, ни перед чем не остановятся. А он только все портит, как ты когда-то…
– Я давно уже ни во что не вмешиваюсь, – вздохнул другой человек, и я узнала голос священника. – И он прав. Меня-то вы умело заткнули в свое время, просто руки выкрутили, людям угрожали, а ему терять нечего. И некого.
У меня затекла спина, и я осторожно опустилась на корточки, надежнее спрятавшись за памятником. Что же происходит в этих краях, если кому-то вздумалось грозить даже священнику! Или мне просто почудилось? Я снова обратилась в слух.
– Насчет «некого терять» – еще большой вопрос, дошли до меня кое-какие разговоры… Есть у него человечек близкий, который может пострадать, если он не уймется, – гаденько захихикал первый. – Нет-нет, не смотри на меня так, зачем сейчас раскрывать все карты? Просто передай ему слово в слово: не прекратит рыпаться – кое-кому будет очень плохо. Он сразу поймет, не дурак, поди… Мы не убедим, так другие – точно.
– И когда же вы угомонитесь, ироды? – Меня потрясло отчаяние, окрасившее голос отца Вениамина. – Все эти годы я надеялся, что вы уберетесь отсюда! Ты ведь мне обещал, еще пятнадцать лет назад! А теперь совсем страх потеряли? Зачем убили того беднягу, журналиста?
Ого, кажется, я наткнулась на что-то по-настоящему интересное! Выходит, священник в курсе, кто прикончил моего коллегу? Сердце оглушительно заколотилось, и я несколько раз вдохнула, силясь успокоиться. Потом осторожно выглянула из-за памятника: священник высился лицом ко мне и, негодуя, взирал на седоватого человека среднего роста в джинсовой рубашке.
– Мы? Совсем с ума спрыгнул? – по-хамски бросил первый, кажется, искренне возмущенный подозрениями. – Всякое на нас висит, но чтобы «мокрое» дело – ни в жизнь… Да, было одно исключение, и виновник на том свете давно, сам знаешь. Об этом и толкую битый час: того журналюгу завалили беспредельщики, не мы! А начнем рушить то, что создавалось годами, они всех догрохают, и твоих тоже! Так что подумай – и щенку тому передай…
– Передать-то передам… – неожиданно уступил отец Вениамин, видимо, сытый по горло угрозами и желавший побыстрее отвязаться от наглеца. – Ладно, хватит разговоров, тебе пора.
Судя по тому, что голоса стали удаляться, священник с собеседником двинулись вперед по дорожке. Набравшись храбрости, я снова выглянула из-за памятника: так и есть, метрах в пятнадцати от меня еще маячили две спины. Посидев за крупным куском гранита еще минуты две и убедившись, что те двое направились к выходу с территории кладбища обходным путем, продолжая по дороге беседу, я быстро, пригибаясь, добежала до ворот, выскользнула наружу и понеслась вперед что было мочи…
– Свет очей моих, Рита, могу ли я иметь счастье побеседовать с тобой после ужина? – Костя впервые за время знакомства назвал меня по имени, но его слова сочились таким ядом, что это явно не сулило мне ничего хорошего. Даже Маша изумленно воззрилась на отца, и он поспешил ее успокоить: – Иди, дочка, посмотри свои мультики, а потом Рита расскажет тебе на ночь сказку.
– Правда? – просияла девочка, пока я в недоумении хлопала глазами.
– Чистая правда, Машенька, она – мастерица по этой части, – все так же издевательски пропел папаша, снова превратившись в грозное подобие Халка. – Сказку про одну неугомонную барышню, которая постоянно совала везде свой любопытный носик.
– Про принцессу? – не отставала крошка.
– Конечно. Про бессовестную принцессу, врушку и нахалку, которая в итоге поплатилась за свое поведение.
– Легкое? – не преминула уточнить Маша.
Ну почему, ради всего святого, из истории про нимфу она запомнила не деревца и зверьков, а именно это?
– Ага, – осуждающе кивнул Костя. – Легче не бывает.
На этом мое ангельское терпение вполне ожидаемо лопнуло. Додумался – срывать на мне плохое настроение, да еще в присутствии ребенка! Утром ведь общались спокойно, что же изменилось за несколько часов?
– Не переживай, Машенька, папа шутит, – поспешила я утешить девочку и, вложив в голос все отпущенное мне природой ехидство, объявила: – Это будет сказка о доброй невинной принцессе, которую оклеветали жестокие люди. И о злом сварливом великане, который ненавидел бедняжку, всячески ее обижал и даже пытался заточить в замок с кровожадным драконом.
– Скорее о простом, но благородном и умном свинопасе, которому эта «бедняжка» так мастерски дурила голову, – издевательски хмыкнул Костя. – Ни во что не ставила, плевать хотела на его предупреждения и постоянно обманывала. Так ведь, а, принцесса?
Да что с ним случилось, белены объелся? С какой стати ему вздумалось меня задирать? Вечером «злой великан» пришел после рабочего дня уже основательно накрученным. Поздоровавшись сквозь зубы, он решительно зашагал наверх, потом из-под крыши послышались какие-то завывания. Минут через десять Костя спустился к ужину, сначала озабоченно поглощал пищу, а уже за чаем, отправив в рот внушительный кусок пирога, принялся за свои иносказательные осуждения.
Маша между тем в растерянности перевела взгляд с меня на отца.
– Вы плохо рассказываете, придумайте лучше новую сказку, – капризно распорядилась она и затопала в гостиную к телевизору.
Стоило нам остаться одним, как Костя напустился на меня.
– Нет, все-таки ты с хорошим «приветом»! Нарочно, что ли, ищешь приключения, мало тебе? Все люди как люди, одна ты и дня спокойно прожить не можешь… Хочешь, чтобы тебе свернули шею?
– Сам ты «с приветом»! – огрызнулась я. – Приходит – и с порога начинается ни с того ни с сего… На работе что-то стряслось, так при чем здесь я? А если моя персона настолько раздражает, я могу и уехать…
– Я тебе уеду! – рассвирепел он и тут же спохватился, понизив голос. Видимо, испугался, что нашу перепалку, достойную опостылевших друг другу за годы совместной жизни супругов, услышит Маша. С трудом уняв возмущенное бульканье, так и рвавшееся из горла, Костя снизошел до объяснений. – Я разговаривал со священником, он поведал мне о твоих сегодняшних «подвигах». Скажи, может, у тебя мания какая-то? Или в детстве в шпионов не наигралась?
Ух ты, похоже, меня застукали за подслушиванием… То-то мне показалось странным, что отец Вениамин вдруг резко «закруглил» беседу и повел того человека к воротам не коротким путем, а в обход! Похоже, решил меня прикрыть и дал возможность улизнуть. Неудобно вышло, нужно при случае извиниться и все объяснить.
– Что, молчишь, возразить-то нечего? – снова завелся Костя. – Обещала ведь не вынюхивать, не влезать, куда не просят! И наврала, снова! Скажи спасибо, он вовремя сориентировался и не выдал твоего присутствия! А раньше, у магазина, что ты там плела, какое еще колье? Вся округа уже гудит, что у Аникеевых в доме живет гетера, выбивающая последние деньги из отца-одиночки! Теперь каждый считает своим долгом подойти и предостеречь меня, чтобы не тратился на всяких там…
– Эй, полегче, – резко оборвала я, впечатленная скоростью распространения сплетен в сельской местности. – Продавщицу я спросила, потому что вспомнила о тех, кто копался в моем номере. Из их разговора я поняла, что был подельник, который и хотел меня отвлечь. Я, кстати, так и не узнала, кто это был, надо выяснять дальше…
– «Выяснять дальше»? – Казалось, еще немного, и от негодования Костя примется летать по воздуху, даже без пропеллера. – Нет уж, дорогуша, забудь о своем «расследовании»! Я уже убедился, что тебе нельзя доверять. Обещаешь вести себя тихо – и тут же во что-то встреваешь! Не умеешь жить спокойно, так будешь сидеть дома, под замком!
– С какой это стати? – тоже завелась я. – К твоему сведению, дома сидеть опаснее всего. Кто там обитает у тебя под крышей? Судя по стуку и завываниям, он неуравновешенный и может быть опасен. Я-то ладно, отобьюсь как-нибудь, но в этих стенах, на секундочку, живет твоя дочь! И не вздумай говорить, что мне почудилось… Кто там прячется – твой отец?
– Это не твое де… – начал было Костя, но в этот самый момент, как по заказу, сверху что-то оглушительно грохнуло.
Я никогда не отличалась особой безрассудностью, но сейчас, на эмоциях, когда от ярости перед глазами уже маячили красные пятна, сорвалась из-за стола и бросилась наверх. Я все-таки застукаю таинственного «призрака» и покажу, кто из нас врун!