– Потом об этом несанкционированном лагере прознали власти, – подтвердила мои сомнения Ира. – Тогда-то и решили построить неподалеку санаторий. Природа чудесная – леса, речка, живописные холмы. Раз людям здесь нравится, пусть отдыхают, но только без богемных тунеядцев, вольнодумства и глупых пережитков прошлого в виде страшилок о вурдалаках. Местные тогда обрадовались, ведь многие нашли работу в санатории, да и безопаснее стало. Правда, ненадолго…
Так-так, кажется, мы подбираемся к самому интересному! В те годы мать Кости была уже в сознательном возрасте, наверняка многое помнила и рассказывала сыну. Официально Боб погиб в восемьдесят седьмом году – а что, если он услышал об этом месте в своих творческо-богемных кругах, постепенно проникся идеей исчезнуть из поля зрения…
Воображение наконец-то разыгралось, и я уже представила, как «красный Элвис» хладнокровно разрабатывает план собственной «гибели». И все же что-то здесь не сходилось. Разве человек, наконец-то обретший семью, искренне любящий жену и сына, согласится вот так пропасть, отказаться от самых близких людей?
Я напрягла память и соединила воедино обрывки разрозненной информации: незадолго до смерти Боб купил квартиру, обзавелся машиной, даже прошел медицинское обследование. Нет, определенно, этот человек собирался жить долго, счастливо и в достатке. Откуда же тогда эти невероятные слухи? И почему, ради всего святого, именно мне дали задание их проверить?
– К середине восьмидесятых все стало приходить в упадок, – бодро докладывал между тем перехвативший инициативу Слава. – Санаторию требовался ремонт, времена настали тяжелые, финансирования не хватало, люди подались из деревни в город… А в лесу появились новые хозяева. Те самые, что построили деревянные, но вполне добротные дома в самой глуши. Не знаю, кто навел их на эти края, но однажды, уже после исхода лириков-романтиков, здесь поселились… как бы их понятнее назвать… идейные наследники прежних каторжников. Не уголовники, а вполне себе приличные люди, с деловой жилкой. Только вот их бизнес-идеи не вписывались в реалии времени. Многим грозили реальные сроки, да еще и с конфискацией, особо одаренным и вовсе светила «вышка». Знаю по обрывкам разговоров наших соседей, кое-что довелось подслушать…
Ага, кажется, я начинала кое-что понимать. Цеховики, фарцовщики, валютчики, а то и подпольные бизнесмены, предвидя наступление смутных времен, придумали отсидеться где-нибудь в глуши. И не просто отсидеться, а исчезнуть на время, да так, чтобы их и не вздумали искать. Иными словами, пропасть физически, инсценировав собственную смерть. Постепенно в лес стали попадать и другие люди: одни бежали от жестокости близких, другие – от расправы преступников… В лихие годы, когда все вокруг были озабочены поисками куска хлеба, а в санатории открыто жили самые настоящие «братки», происходящее в глубине какой-то чащи никого не интересовало. Да и загадочный ореол местности пришелся как нельзя кстати: смельчаков, желавших попасть в лапы к «вурдалакам», по-прежнему не находилось.
– Мама не исключала, что сами легенды и натолкнули людей из леса на мысль об умелой инсценировке смерти. Ведь вурдалак – это кто-то вроде живого мертвеца, – деловито пояснил Костя. – Так люди и стали исчезать, единично, не вызывая подозрений, и сама память о них тонула в хаосе, который царил тогда в стране. Кто-то якобы попал в аварию, кто-то пропал без вести, кто-то погиб на отдыхе. Свидетелей происшествий не находилось, тел пострадавших никто не видел, зато об их смерти узнавали все. «Покойники» отсиживались здесь, выправляли новые документы, с помощью родных переводили активы за рубеж, потом спешно уезжали сами. Не сказать, чтобы через этот лес прошло много людей, но с десяток-полтора точно. Каждая операция была уникальной, штучной. Только представь, какая тонкая работа: подготовить все, разыграть инцидент, как по нотам, потом грамотно «залечь на дно»! Несколько человек осели здесь и наладили нечто вроде бизнеса. Конечно, местные что-то подозревали, но выпытывать опасались…
Затаив дыхание, я ловила каждое слово Кости. Видимо, на берегу, а потом и у темных домов я подслушивала как раз тех самых «бизнесменов». Конечно, жители Лесного не могли не догадываться о том, что под их носами творится нечто странное. А то и незаконное, учитывая подделку документов. Неизвестно еще, какими неблаговидными делами могли заниматься «злые». На ум вдруг пришли слова священника о Костиной матери: «…умерла несправедливо рано… все переживала о том, что творится вокруг». Наверняка она, выросшая в этих краях, неравнодушная к судьбе родных мест, пыталась что-то выяснить, обсуждала это со священником, который явно помогал «добрым». Кстати, а почему «покойники» вообще разделились на два лагеря?
Я привыкла изъясняться прямо, вот и теперь не стала ходить вокруг да около.
– Ира, Слава, вы ловко проникли в мой номер, но на преступников не похожи. В отличие от тех мужиков, что живут в отдалении. Из того, что удалось подслушать, – я поежилась под заметавшим молнии взглядом Кости, – стало ясно: они до сих пор обстряпывают темные делишки, а вам не доверяют. Теперь-то я понимаю, что на схеме, которую набросал мой убитый коллега, в лесу отмечены два, условно говоря, сообщества. Когда же «живые мертвецы» разделились? И почему?
Маленькую кухню, освещаемую лишь тусклым светом керосиновой лампы, почти зримо окутала тишина. Ира и Слава, только что оживленно щебетавшие, вдруг разом смолкли, во все глаза глядя на Костю. А тот, сгорбившись и задумчиво теребя подбородок, отошел к окну. Постоял там какое-то время, всматриваясь в темноту, потом повернулся.
– Ладно… я расскажу сам, – его голос зазвучал глухо, и мне стало не по себе. – Насколько мне известно, некоторый раскол наметился почти сразу. Кое-кого из людей, нашедших пристанище в лесу, откровенно пугали дела собратьев. Постепенно начались конфликты: одни мечтали о спокойной жизни, другие стремились урвать побольше и рисковали. Первые вскоре отделились, возвели себе жилье поскромнее, вот эти самые домики. Ни во что не вмешивались, заключив с «соседями» что-то вроде негласного пакта: мы к вам не лезем, вот и вы нас не трогайте. Знаю, что им не раз угрожали, заставив молчать. А несколько лет назад в поселке объявились застройщики. К тому моменту на месте санатория уже появился парк-отель, однажды туда приехал на выходные какой-то инвестор. Оценил природу, решил освоить Графский лес, и плевать он хотел на экологию. Пошло-поехало… А Лида… Что говорить, я женился на очень деятельной, смелой девушке с обостренным чувством справедливости…
Похоже, преданностью родным местам и желанием во всем разобраться Лида напоминала мать Кости, только превосходила ее храбростью. Отголоски этой печальной истории я слышала от молодой женщины, с которой познакомилась, когда отводила Машу на хор. Помнится, она рассказывала, что инвестор сделал выгодное предложение строительной фирме Кости, но тот отказался, а Лида, узнав о планах вырубки леса, развернула настоящую войну за родные места…
– Ее нашли недалеко от остановки, сбила машина. Средь бела дня, но свидетелей не нашлось. То ли правда никто не видел, то ли испугались признаться… – Голос опасно дрогнул, и Костя поспешил снова отвернуться к окну. – Инвестор, и без того атакованный проверками и скандалами с участием журналистов, поспешил убраться от греха подальше. Все тут же забыли о происшествии: отвели угрозу от наших мест – и трава не расти. Да, забыли, словно Лиды и ее борьбы не было вовсе… От меня отмахивались, мол, несчастный случай, прятали глаза, а кто-то открыто просил не раздувать новую шумиху. Эх, люди…
Костя уронил плечи и, закрыв ладонями лицо, горестно покачал головой. Я застыла на месте, не зная, как быть: броситься к нему с утешениями или деликатно промолчать, не давая окончательно «расклеиться». К раздиравшему душу сочувствию примешивались угрызения совести. Сколько раз Костя выручал меня, искренне переживал, увещевал! Только теперь я в полной мере представляла, как он чувствовал себя, мучаясь совсем не надуманным страхом!
– Я начал свое расследование. – Взяв себя в руки, Костя повернулся к нам и вздохнул. – Долгое оказалось дело. Что-то сам подслушал, что-то выяснил для меня приятель из органов. Словом, выходило так, что погубили Лиду не люди инвестора, а считай, свои же, те, кого она невольно защищала… Обитатели этого леса. Объявился там один уголовник – и не «подпольный миллионер», а настоящий бандит. Нужно было скрыться на время от подельников, у которых он увел немалые деньги, вот и вышел на кого-то из «живых мертвецов». Лида, разумеется, слышала легенды о лесе, но о происходящем там ничего толком не знала. Пригнала прессу, телевидение, полицию, экологов – тот бандюга запаниковал, что его сейчас обнаружат, башку оторвут. Нам стали угрожать, но Лида все отмахивалась, считала, это инвестор пугает…
Какая горькая ирония судьбы! Узнай храбрая жена Кости обо всем вовремя, наверняка и «злых» из леса разогнала бы! А после ее гибели все стихло, только убитый горем муж пытался добиться справедливого возмездия. Даже в отчаянии открыто заявился к тому самому седому мужику, заправлявшему делами в Графском лесу. Тот, вопреки ожиданиям, принял Костю спокойно, выслушал внимательно и даже пообещал «разрулить все по понятиям». Вскоре через седого стало известно, что бандюгу «сдали» подельникам, которые и расправились с ним из мести.
– Странное дело: вроде бы эта история закончилась, а у меня на душе было неспокойно. Ну и продолжил вынюхивать, узнал немало о лесе и его обитателях. Хотел было сообщить, куда нужно, да тесть уговорил не лезть, ради Маши. Так я и смирился с тем, что творится в наших краях. Только вот им, – он махнул в сторону Иры и Славы, – начал помогать. В этой части леса живут не преступники, а несчастные люди, которым некуда податься…
– Да, например, недавно здесь поселился мужик, бывший фермер, – вклинился Слава. – У него бизнес отобрали, стал за свое бороться, так начали угрожать, чуть не посадили, семью хотели погубить. Подожгли дом, он и решил, что это – удобный случай исчезнуть с женой и сыном. Рассчитывает вернуться, когда компромат на обидчиков соберет. Наивный…