– Владимир Яковлевич Ельцов, глава издательской группы ряда печатных изданий. Хорошо известный вам, Маргарита Александровна, – правоохранитель выдержал паузу, смакуя интригу. – И по совместительству племянник и единственный наследник администратора вашего, Константин Борисович, отца. Интересное совпадение, не находите?
Утратив дар речи, мы с Костей воззрились друг на друга, словно виделись первый раз в жизни. А я-то за лавиной событий и переживаний успела забыть об этом наблюдении, которое подтвердила моя приятельница по редакции! Выходит, интерес издателя к персоне Боба был неслучаен. Только что конкретно вынюхивал племянник загадочного господина в очках? И что двигало щедрой спонсорской рукой Борова, почему это задание поручили именно мне?
Следователь открыл вторую фотографию, и все вопросы вмиг вылетели у меня из головы. Надо же, а я и не думала, что в моей душе еще остались силы на очередное потрясение. Самое, без преувеличения, серьезное потрясение этого странного дня. А все потому, что с монитора на меня смотрело… мое собственное лицо!
Я растерянно скользила взглядом по портрету на экране. Стянутые в строгий пучок темные волосы, черное платье чуть ниже колена, подчеркивающий талию широкий контрастный синий пояс, черные же туфельки на среднем каблуке. Рядом верная Катюша и еще пара девочек из редакции, фоном наполовину разоренный стол ресторана. Понятно, снимок с того самого издательского корпоратива, запомнившегося моей легендарной пощечиной.
Следователь и Костя синхронно уставились на меня. Они не произнесли ни слова, но вопросительные знаки повисли в воздухе столь осязаемо, что их, казалось, можно было потрогать.
– Понятия не имею, – искренне протянула я, разводя руками. – Сначала имя на схеме, теперь фотография… Очевидно, что эта история действительно имеет отношение ко мне. Только вот какое? Ума не приложу. Это самый важный вопрос, который мне только предстоит прояснить. И последний для меня в этих краях.
Глава 21
– Уф-ф, наконец-то можем выдохнуть. – Пройдя на кухню, Костя машинально включил чайник, хотя последние несколько часов мы только и делали, что пили чай. – Рита, давай посидим чуть-чуть, отдохнем. Мы заслужили немного покоя хотя бы этой ночью, не находишь?
Я кивнула, скользнув на свое ставшее уже привычным место за столом. Мы оставили крепко спавшую после непростого дня Машу под надзором священника, у него дома. Отец Вениамин любезно предложил нам, буквально шатавшимся от усталости, присмотреть за девочкой, чтобы мы смогли поспать подольше. Костя с готовностью согласился – видимо, уже не раз оставлял дочку с пожилым соседом и знал, что тот достоин доверия.
Теперь мы сидели на уютной кухне под легкий «аккомпанемент» закипавшей в чайнике воды и от души наслаждались приятным ощущением покоя. Нам, основательно измотанным, требовалось собраться с силами даже для того, чтобы подняться в свои комнаты и улечься спать.
Я встретилась взглядом с Костей и вымученно улыбнулась:
– Да, денек был тот еще… Никогда прежде на меня не обрушивали столько информации! А когда я увидела собственную фотографию… Нет слов.
– Да, кстати, – мгновенно вцепился Костя, забыв об усталости, – что это ты там собралась опять прояснять? Тебе мало приключений? И почему этот вопрос должен стать последним?
– Все просто. – Я приняла чашку из его рук и вздохнула. Конечно, мне требовалось хорошенько обдумать планы на свежую голову, но и сейчас ближайшее будущее представлялось в более-менее ясном свете. – Задание, которое привело меня сюда, я не выполнила. И, посмотрев материалы Живчика, получила лишнее подтверждение тому, что это невозможно. Брать интервью не у кого. Прости, что невольно взбаламутила тебя, ворвалась в твою жизнь и маячила в твоем доме так долго. Лето заканчивается, как и моя странная командировка. Пора, как говорится, и честь знать. Вернусь в Москву, там решу, как быть дальше…
Несмотря на усталость, я слетела с места и поспешила отвернуться к окну. Не хотела, чтобы Костя видел мои слезы. Глядя в темноту двора мутным взором, я стояла и лихорадочно думала… сразу обо всем. О том, как грустно мне будет прощаться с Машей и Костей, о том, как тоскливо станет просыпаться по утрам без предвкушения нового послания от призрака, о том, что в мою жизнь опять вернутся безысходность и пустота, а еще о том, что мне, пожалуй, стоит уволиться и подыскать себе другое занятие…
Признаться, созерцание плодов усилий Живчика потрясло меня. Да, ко всей его деятельности можно было смело прилепить знак «минус», но факт оставался фактом: за каких-то несколько дней мой коллега провернул колоссальный объем работы, получив уйму бесценной информации, тогда как я лишь топталась на месте и важно раздувала щеки, упиваясь своим благородным подходом к журналистике. Но, положа руку на сердце, что я могла противопоставить человеку, которого презрительно относила к «желтой» прессе? Какой-то необыкновенный слог и умение облекать чувства в слова, которые так ценил мой бедный Алик? Ценил настолько, что даже уговорил написать целую книгу. Только где теперь эта книга, кому она нужна вместе со мной, всеми моими «талантами» и великими принципами…
– Рита, послушай…
Увлекшись профессиональным самоуничижением, я и не заметила, как Костя оказался рядом. Приобняв за плечи, он мягко развернул меня к себе.
– Ты уже знаешь, что я не самый тонкий человек. Но, поверь, кое-что очевидно даже мне. Ты ухватилась за это странное задание, потому что твоя жизнь зашла в тупик. О личной жизни после трагедии ты и не помышляешь, работа не отвлекает, ничего не приносит радости. Поверь, я понимаю тебя, как никто. Но из этого тупика есть выход.
Я взглянула ему в глаза, уже не скрывая слез. И замерла, потрясенная теплотой, струившейся из янтарной глубины его взора. И как это вышло, что за какой-то месяц мы умудрились стать по-настоящему близкими людьми? Мне вдруг вспомнилось недавнее обещание сделать шаг ему навстречу, если с Машей все окажется благополучно…
– Выход? – рассеянно переспросила я, чувствуя, как волнение начинает вытеснять усталость. – Какой же?
– Оставайся с нами, – тут же без колебаний и вполне предсказуемо отреагировал Костя. В его словах не было ничего нового, но на сей раз предложение прозвучало иначе, решительнее и… отчаяннее, что ли. – Рита, зачем придумывать себе какие-то сроки и рамки, если ты сама не хочешь уезжать? Не хочешь, я же вижу…
– Не знаю… – Глядя на его лицо, расплывавшееся за пеленой слез, я лишь машинально покачивала головой, не в силах собраться и заставить себя думать связно. И дело было вовсе не в усталости, просто Костя интуитивно угадал мое состояние. Я действительно зашла в тупик. Бросилась с головой в это странное задание, потом и вовсе заигралась в семью, и при этом каждый день упорно гнала от себя мысли о том, что, собственно, чувствую к людям, волею судеб оказавшимся рядом. Казалось, я совсем не была готова к новым отношениям, но почему тогда скорое возвращение к привычной жизни навевало такую тоску, что хоть в петлю лезь… Может быть, я просто боялась опять окунуться в беспросветную грусть?
– Ну что ты плачешь, ведь не о чем. – Притянув к себе, Костя стал гладить меня по макушке, и я почувствовала себя девочкой возраста Маши, которая наконец-то обрела желанное утешение. Вполне ожидаемо, от близости теплого и сильного «папочки» слезы полились потоком, разряжая владевшее мною напряжение. А он, еще крепче прижав меня к груди, вдруг негромко, но четко произнес: – Выходи за меня замуж.
– Что? – От неожиданности я резко отпрянула, не веря своим ушам. Момент не слишком-то подходил для шуток, да и на легкомысленного балабола Костя явно не тянул. Он смотрел на меня спокойно и серьезно, словно давно все решил и вполне ожидал подобной реакции.
– Будь моей женой. – Костя сжал меня за плечи, словно опасался, что я сбегу, не дослушав его. – Переезды, проживание с нами на птичьих правах, непонятный статус в этом доме – полная ерунда, которая наверняка тебя оскорбляет. Мы должны стать настоящей семьей. Рита, для месячного знакомства шаг, мягко говоря, опрометчивый, но я давно уже пытаюсь тебе сказать… Мы разные, очень разные. Наверняка я кажусь тебе слишком нудным, у нас мало точек соприкосновения – на первый взгляд. Но нам хорошо вместе, не станешь же ты это отрицать! А вчера, когда ты так переживала за мою дочь… я вдруг в полной мере осознал, насколько близкими мы стали. Не отказывайся, давай попробуем. Ну что ты теряешь?
Я подняла на Костю глаза, не в силах собраться с мыслями. Да, я искренне привязалась к нему и, главное, к Маше. Я до сих пор не представляла, как смогу расстаться с забавной крошкой, которой так и не научилась заплетать аккуратные косички. Ее же отец… видимо, он все-таки ощущал ко мне что-то вроде благодарности за заботу о Маше. Мы и правда были небезразличны друг другу, и я не собиралась врать самой себе, доказывая обратное. Два одиноких человека, переживших трагедии, мужчина и женщина, которым приятно вместе, комфортно под одной крышей, – достаточно ли этого для начала серьезных отношений?
Перед мысленным взором вдруг замаячил рисунок призрака, словно угадавшего мое недавнее прошлое: крохотная комнатушка, продавленный диванчик, старая лампа и двое, так гармонично обитавшие в своем собственном, спрятанном в сердце суетливого мегаполиса тихом мирке… Когда-то этого было вполне достаточно не только для серьезных отношений – для счастья. Я с наслаждением тонула в теплых мягких объятиях Алика, а он нежно гладил меня по волосам и шептал всякие глупости… Мы вместе мечтали, смеялись, просто молчали, прижимаясь друг к другу, и теперь, когда мне не осталось ничего, кроме воспоминаний, я боялась утратить то ощущение близости. А оно таяло с каждым днем, стиралось неумолимым временем, и я снова уносилась мыслями в прошлое, листала фотографии в телефоне, мечтала о том, что уже никогда не осуществится… Какой же жалкой и беспомощной я была, цепляясь за эти обрывки прошлого, чудом еще не выветрившиеся из памяти! Хотя… в моей жизни когда-то была настоящая любовь, и соглашаться на меньшее теперь не хотелось.