Пролетели 9900 километров из новогодней Москвы в самое лето, к пальмам вместо березок, в вечные плюс 25–30, к самым доброжелательным людям, которых я когда-либо встречала, в самый плохо развитый социализм, который я где-либо видела. Меня, собственно, это, все вместе взятое, и влекло так сильно.
Очень-очень мало стран оставалось на свете, куда так сильно тянуло. Скорее всего, даже не в страну, а в то конкретное время, в мое социалистическое детство, когда родители уже куролесили, молодые, талантливые, красивые. Когда отец собирал стадионы и читал стихи, а все 14 тысяч зрителей Лужников шептали за ним наизусть его строчки и подсказывали с места, если отец запинался. Когда машин было мало, а воздуха много, когда спокойно пилась вода из-под крана и была восхитительно вкусной, когда продукты, хоть и не всегда водились в магазинах, но были на удивление качественны и натуральны, и хлеб пах хлебом, а помидор – помидором. Когда многое важное и определяющее было бесплатным (образование и медицина) и мы этим сильно гордились. Да что говорить, когда все были в едином порыве, одни против всех, но держались, не сдавались и неуклонно шли вперед со своими пятилетками в четыре года.
Прямо на подлете к Гаване – большая выпуклость в воде, не доходит до поверхности, но сверху очень хорошо просматривается – «Подводная гора математиков» называется. Ничего страннее в таком словосочетании еще не встречала – за что всех математиков туда? Не так просчитали? Что случилось? В общем прилетела с немым вопросом, но ответить так и никто не смог.
Гавана хороша той милой неремонтированной простотой, жилой и очень уютной, куда хорошо приехать посмотреть, но никак не жить. Бывают города, о которых мечтаешь – вот, если бы… Гавана не из их числа. Вся облезлая, как драный кот, древняя, вечно ждущая капитального ремонта, разрытая и обваливающаяся, но очень настоящая, естественная, без прикрас. Вся человечья жизнь почти на улице – двери и окна настежь, смотри не хочу, а вся семья на ступеньках у дома: старухи с сигарами и стаканчиком рома, чумазые дети с мячом, просаленные мужики, ремонтирующие свои раритетные развалюхи, громкие мамашки, кормящие грудью своих чад – жизнь, как она есть.
Удивилась, что на Кубе культ Че Гевары, а вовсе не Фиделя, как мне казалось раньше. Повсюду граффити, рисунки, портреты, фуражки, открытки с изображением молодого лукавого красавца с чуть ленинским прищуром. Милые слуху лозунги: «Че – моральный гигант, который растет с каждым днем!», «Твой пример жив!»
Фиделя устали любить, зажился он, да и ожидания не оправдал. Че любить легко: романтик и вечно молодой революционер, погиб, не успев подпортить себе биографию и не дав шанс в себе разочароваться. Еще портреты Чавеса видела.
Первый выход в любой город, он всегда показательный. Только вышли на улицу, сразу подошли три милых белозубых гаванца (не вместе, а в разных районах города) и стали спрашивать, откуда приехали. Улыбки во весь рот, охота поговорить и предложить свои услуги – один таксист на старом ярко-красном Олдсмобиле, другой мальчик, заведующий полотенцами в бассейне дорогой гостиницы, третий просто прохожий. Все по-детски благожелательны и приветливы, а узнав, что я из Москвы, уважительно пожали мне руку, немного пожалели, что я из холодной северной, но очень любимой дружеской страны и стали меня приобнёмывать (новый глагол) и приглашать на фестиваль сальсы – не еды, а танца. Один подробно объяснил, что это и где, другой просто сказал, что очень рад меня видеть, а третий поймал такси и сам повез нас туда бронировать на вечер билеты. Ну как я в Гаване без сальсы? Никак, вы же понимаете! Мой младший сын геройски согласился меня сопровождать, хотя зудел, «куда ж тебя всё несет, почему спокойно посидеть не можешь…». Ну, стало быть, несет, на сальсу несет, я ж в первый раз на Кубе! Еще прохожий сказал, что сегодня один из немногих дней, когда в старом городе можно купить кооперативные сигары, именно те, что надо и по низкой цене. И вообще, забытое слово «кооператив» очень здесь в ходу. Оказывается, работникам сигарных фабрик положено по одной бесплатной сигаре в день, видимо, чтобы не сильно воровали. Но это уже была моя догадка. А так они вроде как их накапливают и раз-два в год могут продавать, если не выкурили сами. Ведь на зарплату не проживешь и все крутятся, как могут. Поэтому, вы не подумайте, стал меня уверять гаванец, он не спекулянт, а настоящий честный работник и продает исключительно свое кровное, а не ворованное! И надо пойти к нему домой, товар у него. Но я хоть и наивная, но вполне понятливая и опытная! Он аферист, но я же авантюристка! Как не пойти в гости к гаванскому спекулянту в бедный квартал? Где я еще такое увижу? Пошла! По поводу цены, конечно, наврал, но я с таким нескрываемым удовольствием бросилась в это приключение, зная, что облапошат, да и дядька сам, похоже, ни на шутку удивился моей решительности. Приехали в старую Гавану, где домам по 200–300 лет без ремонта. Узкая каменная лесенка вверх, маленький внутренний дворик с сохнущим ярким бельем и комната, размером с вместительный шкаф, в которой нас ждет еще один белозубый человек. На столе коробки с сигарами, такие, сякие, небольшой экскурс в историю – «Вот, понюхайте, – он вынул из шикарной коробки крутую длинную сигару и поднес к моему носу, – вот эти сигары курил Че Гевара, чувствуете, какой запах? Запах настоящего героя! А вот эти, дорогие и крепкие, это «Саиба», самые дорогие. Любимые Фиделя. Сейчас его уже здоровье подводит, но думаю, все равно покуривает, как кубинцу без сигар? Ну, понюхайте же, понюхайте!» – и ласково тыкал мне в нос разномастные горько-пряные сигары. Должна сказать, что Че и Фидель пахли совершенно по-разному, но оба очень революционно и свободно. Я выбрала запах обоих лидеров, чтобы дома вспоминать иногда, как пахнет свобода в целом.
Потом мы вернулись через дворик вниз и из маленьких окошек-бойниц нам ласково махали улыбчивые старушки, красивые в своей беззубости и загорелости и пританцовывающие под гремящую музыку верхней частью туловища. Они двигали руками так, будто закручивали большую лампочку в люстру круговым движением кисти, туда-сюда. Бабушки, видимо, бывшие Кармен с сигарной фабрики, скорее всего, прикрывают своих бизнес-внучков, которые тащат с производства коробками «Ромео и Джульетту» и «Монте Кристо» ненасытным и не всегда курящим, но алчным туристам вроде меня. Ведь лучший подарок с Кубы это, конечно же, сигары и ром! Тем более, что ничего другого совсем нет.
Позже на табачной ферме я разузнала все подробности, всё, что могла про сам процесс: с того времени, когда сочно-зеленые листья соберут до того момента, как сигару из этого табака можно будет закурить, проходит целых три года: сбор, сушка и двухлетняя ферментизация в огромных сушильнях. Зашла посмотреть, как они отдыхают, листья эти сигарные в «дышащих» ангарах с рыхлыми крышами из пальмовых листьев. Висят на деревянных перекладинах высоко под потолком, похожие на крупную бурую воблу или нет, скорее на спящих обкурившихся летучих мышей. А если закрыть глаза и не смотреть, то пахнет в этих сушильнях не совсем сигарами, там стойко держится терпкий, чуть горьковатый запах усредненного богатого мужчины. Видимо, у меня эти ароматы вызвали именно такие ассоциации.
Высокий кубинец в настоящей американской ковбойской шляпе, похожий на скромного и гордого Чингачгука, показал, как сигары скручивают: она вся состоит из каких-то частей – есть, оказывается, сердцевина сигары, какие-то замки, ключи, как он называл, все очень сердито и по-мужски. А я-то думала, что настоящие сигары крутят на смуглых бедрах мулаток…
Одна из самых главных достопримечательностей Кубы – передвижная, машинный парк. Это правда было для меня шоком: машины 50-х годов, почти все американские, оставшиеся и законсервировавшиеся с дореволюционного времени, очень яркие и разноцветные, практически все музейные, не просто стоят где-то у обочин, а ездят, довольно быстро, иногда выдавая клубы черного едкого дыма (несварение, похоже, из-за возраста…). Наши «жигуленки», «Волги», «Победы» тоже ходят в определенном количестве, юрко и прытко, хотя многие отяжелели от количества намазюканной на них краски. Встречались даже и членовозки – помните, такие, для катания членов Политбюро? Видимо, в один из давних приездов нашей верховной власти на остров свободы, произошел обмен, хотя слово «гешефт» подходит лучше и длинные черные машинки остались здесь навечно. Судя по сохранности машин, самая востребованная профессия на Кубе – это, скорее всего, автомеханик. Надо быть виртуозами, чтобы держать на ходу автомобили, многим из которых за 50–60 лет. Но все равно, очень привычная картина на кубинских дорогах – стоящие на обочинах ретро-машины с поднятым капотом и дымящим мотором. А так, вне столицы передвижение, в основном, на лошадках, худеньких, грустненьких; на повозках, больших и маленьких; на ретро-грузовиках, переделанных под автобусы; просто на автобусах; на мулах где-то совсем в глубинке; пешком, если не очень далеко и на старинных автомобилях в райцентах – всё очень патриархально и разнообразно.
Транспорта совсем немного и его очень не хватает. Поэтому народу у дорог толпы, люди стоят в надежде, что их подвезут. Но надежда должна быть подкреплена наличными, которые надо продемонстрировать. Поэтому машущих деньгами кубинцев по дороге немерено, что выглядит очень забавно.
В первый же день несколько часов провела на набережной, не в силах оторваться от потока машин. Особо буйный восторг вызывал цвет автомобилей, совершенно несовременный, похожий, скорее, на яркие детские игрушки, как если бы все эти бибики принадлежали каким-нибудь реальным Барби и Кену, очень в их вкусе: розовые, голубые, красные, зеленые, сиреневые с отливом, двух-трехцветные, любые, но непременно, яркие. Двух одинаковых машин в Гаване, наверное нет. И очень мало черных. Видимо, кроме наших членовозок.
Я приценивалась, старые машины стоят от 5 до 15 тысяч куков, то есть, 5–15 тысяч евро. С валютой неразбериха: есть валюта – куки – вроде как для иностранцев, есть деньги для местных – песо. Две параллельные жизни в одной отдельно взятой стране. Средняя зарплата на Кубе – 15–20 куков в месяц, это чтобы нам было понятно, а так выплачивается в песо. Как же тогда средний кубинец может купить такую дорогущую машину?