Брат Кристины не выходил из головы и по дороге в бюро. На всякий случай надо поинтересоваться у Кристины, помнит ли она имя врача, лечившего ее брата от клептомании. Допустим, что это брат зарядил пистолет. Нет, это непохоже на поведение неврастеника. Это – хладнокровный расчет. И я не знаю, бывал ли он в кабинете брата после его смерти. Или оставался ли в кабинете один до его смерти? Но если мы берем в расчет и то, прошедшее, время, «плюперфект», то нельзя сбрасывать со счетов и членов клуба. Как там говорил Шнайдер – расспросить бы их всех? А что следователь тогда сказал еще? Полковник приглашает в кабинет на аперитив тех, кто пришел на игру раньше. Подожди, но Шнайдер говорил, что полковник встречал всех гостей на лестнице. Значит, если кто-то был уже в кабинете, а в это время приходил другой игрок и полковник выходил его встретить, то этот кто-то оставался в кабинете один. Поговорить бы с дворецким. Да, завтра – в классы к Кристине, рассказать про мотив брата, узнать имя врача, лечившего его от клептомании, спросить, когда были проданы родовые владения, на всякий случай – замужем ли она за своим жокеем, и попросить разрешения поговорить с дворецким.
С этой мыслью он вошел в бюро, поцеловал Любляну, у тебя завтра классы, я тебя провожу, мне надо переговорить с Кристиной, а сейчас сделай мне кофе и позвони Милене: пусть она попробует найти билеты в конце прошлого года на имя Фридриха Хиршбюля. Направление – Восточная Европа.
Расклад
Он сел за стол и достал «дерево решений». «Юнион Джек». Если Гай Фокс гримируется членом клуба, то он может спровоцировать (вы знаете, у меня дома пистолет) психиатра на рассказ о терапии у зеркала. Остается только, чтобы мальчик тоже рассказал психиатру про пистолет, а брат – его зарядил. Дьявольский план. Но, во-первых, мы не знаем ни о рассказе про пистолет мальчику, ни о связи Гая Фокса с братом, а во-вторых, даже если это все подтвердится, то в выигрыше останется только следователь. А надо мной так и будет висеть угроза публикации в вечерней газете рассказа об изнасиловании. Следователь арестует брата, но Гай Фокс останется на свободе.
Он посмотрел на левый верхний угол. Восточная Европа. Подожди, ведь когда мы делали в концерне проект, там же при автоматизации учета кредиторской задолженности создавалась таблица «Сведения о поставщиках». Может, что-то есть в проектной документации?
Он вышел в приемную и подошел к стеллажу их фирменного архива. Папка с названием строительного концерна была самой толстой: в нее, помимо описаний проектных решений, заносились снимки с экрана компьютера, как эти решения выглядели в информационной системе.
Пе́трович открыл папку. Рекламный буклет разработчика софта. «История успеха. Наше программное обеспечение в строительстве». На первой странице рекламного буклета была фотография: Пе́трович с Монархом пожимают руки у входа в машинный зал. Подпись под фотографией: «Торжественный запуск информационной системы в эксплуатацию». Так, хватит предаваться приятным воспоминаниям. Пошли дальше. Раздел «Активы». Снимок с экрана «Долгосрочные финансовые вложения», таблица «Облигации правительства», доля в машиностроительной, доля в страховой компании и так далее. Это не то. Пе́трович разом перемахнул через несколько страниц. Вот, раздел «Расчеты с кредиторами». И таблица «Сведения о поставщиках». На снимке с экрана была четко видна надпись: «Государственное предприятие с участием иностранного капитала». Это мы уже знаем. А вот дальше – создано в таком-то году, оснащено импортным оборудованием, в скобках перечисление: теплообменник, вращающаяся печь, трубная мельница, приборы для контроля качества цемента и бетона. Пе́трович вспомнил, почему они сделали в системе эту запись. Когда они вносили данные о поставке в систему, то удивились высокой цене на цемент. Финансисты концерна тогда им объяснили, что именно из-за высокой цены концерн и потребовал от правительства льготный кредит. А высокая цена, она объяснялась большими амортизационными отчислениями с этого самого импортного оборудования, которые серьезно увеличивали себестоимость цемента.
Да, цену подняли, а качество – нет. Конечно, любой прибор можно перенастроить так, что он покажет тебе (это ему рассказывал один полицейский) чрезмерный уровень промилле. Но это вне закона. А кто там, в Восточной Европе, тогда соблюдал закон? Их государственный комитет по стандартизации?
Импортное строительное оборудование. А лавочка, монтирующая сцену в клубе, тоже закупала строительное оборудование у дочки фонда с острова Мэн. Посмотреть бы спецификации на поставки и там и там. И сравнить. Но где их отыщешь? Здесь к этой лавочке не подберешься. А там, в Восточной Европе, все, наверное, давно сгорело. В пламени революции. Подожди, а если это оборудование и было вкладом в уставной капитал иностранного участника государственного предприятия? Обычно же так и делается: не деньгами, а оборудованием. А производителей такого оборудования, особенно приборов контроля качества цемента, наверное, не так уж и много. По крайней мере, в этой нише должны быть очевидные лидеры. Если тот самый иностранный участник – не производитель, а всего лишь покупатель этого оборудования, которое потом он оформляет как вклад в уставной капитал завода, то такого покупателя можно найти в официальных аудиторских отчетах о деятельности этих самых лидеров. У настоящих лидеров такие отчеты очень подробные. Вдруг там засветилась «Билдинг Экипмент», та самая дочка Гая Фокса?
От предчувствия удачи у него даже вспотела голова. Если Хиршбюль нашел в Восточной Европе данные по этой дочке, но и сам там засветился, то эти двое из клуба, которые брали на те злосчастные выходные билеты «Рейнензиштадт: туда и обратно», ездили не отговаривать его.
Спокойно. Для начала пусть Любляна подберет в библиотеке отчеты за годы, когда создавалось это «государственное предприятие» крупнейших производителей приборов контроля качества цемента. Он уже повернулся к секретарше, чтобы четко сформулировать задание, как на ее столе зазвонил телефон. Любляна подняла трубку, послушала и протянула ее Пе́тровичу:
– Это тебя.
Шнайдер уже сидел в глубине зала, когда Пе́трович вошел в кафе. По дороге он твердо решил пока не раскрывать свои карты. Во-первых, надо получить тот злополучный отчет братьев Клемен. Во-вторых, ему самому пока не все ясно, так что и говорить-то особо нечего. Разве что только намекнуть.
Он заказал себе пиво и подсел к следователю.
– Как поездка в Рейнензиштадт?
– Да никак.
– А почему так долго?
– Ну, надо было опросить почти весь персонал вокзала. Вплоть до стрелочника – кто что видел. Все говорят одно и то же – подходил поезд с американской звездой, толпа прихлынула к краю платформы – и крик.
– А почему Хиршбюль был на этом крае? Ему же надо было в обратную сторону.
– Вы бывали в Рейнензиштадте? Вижу, что нет. Это же конечная ветка. У них там с незапамятных времен – узкоколейка. Тот поезд, который приходит, он потом и отходит. Видно, хотел занять место поуютнее. Полтора часа все-таки. На этой ветке скоростных поездов нет. Там поезд чапает от станции к станции, от курорта к курорту. А потом мне пришлось походить по гостиницам.
– Зачем?
– Представляете: селюсь в отель, смотрю поверх руки портье на список гостей. Гостиница маленькая, скромная, невзрачная. У нас же в департаменте лимиты командировочных. А там, в списке, – фамилия священника из этого клуба. И как раз на те выходные. Думаю: поймал рыбку. Но иду в местную библиотеку и поднимаю газеты за декабрь. Профессия такая: все проверять и перепроверять. И оказывается, что в эти дни там проходил богословский семинар. Стал смотреть другие мероприятия, что еще в городе творилось на той неделе. Нашел карточный турнир. Подумалось: может, со священником приезжал и этот картежник? И пошел по гостиницам. Но – ничего. Наверное, совпадение. Вы при случае попробуйте спросить про это священника. Но это так, для острастки. Я же сходил к местному пресвитеру: «Да, отец Бонифаций был здесь. Никуда не отлучался. Сидел, записывал, обедал с братьями. И с ними же был на поминальной молитве: в тот день у нас на вокзале произошел несчастный случай». Так что я закрываю это дело.
Пе́трович еле удержался, чтобы не рассказать про два билета. Но промолчал. Только подумал: слишком торопитесь, доктор Шнайдер.
Следователь как будто прочитал его мысли.
– Приезжаю вечером в четверг, в пятницу – на работу, – он заказал еще кружку, – а мне прокурор: «Шнайдер, я вчера докладывал о состоянии дел, и мне задали резонный вопрос – как можно несчастный случай расследовать больше месяца?» А что у вас нового в клубе?
Пе́тровичу стало немного жалко следователя. Тащит же свой воз, и тащит, куда надо. Утешу немного:
– Мне кажется, что у нас… – И, наклонившись к следователю, он повторил: – У нас будет материал по мотиву убийства племянника младшим братом.
– Да вы что? – Шнайдер широко раскрыл глаза и сделал большой глоток так, что пена обвисла на его усах.
– Пока еще рано что-то говорить определенно. Дайте мне несколько дней.
Следователь взял аудитора за руку:
– Если вы найдете этот мотив, то сделаете такой подарок мне лично. – И, повернувшись к стойке, крикнул: – Две «бехеровки»!
– Подождите, – Пе́трович прикрыл другой ладонью руку следователя, – еще рано обмывать.
– Перестаньте. Я же вижу, что вы не договариваете. Вы же мне скажете все только тогда, когда здесь, – он громко похлопал ладонью по столу, – будет лежать бумага братьев Клемен. Значит, у вас что-то уже есть. – И, наклонившись к аудитору, тихо добавил: – Я вижу, что мы с вами – в одной лодке.
Он подождал, пока официант принесет ликер и блюдце с орешками, и так же тихо продолжил:
– Вы любите бега?
– Нет.
– Зря. Из всех видов азартных игр это – единственное, на что стоит тратить время. Это футболисты играют ночами в рулетку и мечтают прикупить на пенсию бар рядом со стадионом. А сыщики, они тоже мечтают о баре на пенсии, но рядом с ипподромом. С конюшнями. Ради этого можно поиграть и на тотализаторе. Лет двадцать назад я работал в провинциальном городке, который и сейчас известен своим тренировочным ипподромом. Знаете, как в футболе – стадион для дублирующего состава. Простые скамейки, тренеры, и запасные сидят рядом со зрителями, можно поговорить с ними о перспективной молодежи, о травмах ведущих игроков. Так было и на том ипподроме: говорили о молодых лошадках, о повреждении межкостного мускула у фаворита. Для таза рысистых это частое дело. Ну, за разговорами и поиграть по маленькой. Букмекеры там не нужны. Все друг друга знают, и всё – на честном слове. И как-то в одном заезде, там уже все было решено, фаворит вырвался далеко вперед, но тут ему навстречу, на дорожку, выскочила собака. Откуда она взялась? Фаворит – забирает в сторону, и его лошадь – переходит на галоп. Испуганная собака пулей летит под трибуны, а фаворита обходит преследователь. Все, скачка проиграна. Но преследователь, поняв, что произошло, придерживает свою лошадь. Фаворит возвращается на рысь и – финиширует первым.