– Друг Кристины, – Пе́трович решил не скрывать, что он знаком с тетей мальчика, – был тем жокеем? Который не стал давить собаку?
– Нет, он был тем самым преследователем. Это потом, когда футболисты стали выкатывать мяч за боковую при травме соперника, все стали называть это «фэйер плэй»[43]. А тогда такими словами никто не бросался. Маленький ипподром, деревянные скамейки, ставки по маленькой. Давайте выпьем.
Собеседники чокнулись.
– А когда меня стали переводить в столицу, то я узнал: там, у них в конюшнях, произошел несчастный случай. Началось с обычного дела. Лошадь стала бить копытом по стенам денника. Может, приревновала, может, еще что-то. А конюх тогда был молодой, неопытный. Он, чтобы ее успокоить, ей сразу – кормежку. Мальчишка. Лошадей надо знать. Она же поняла кормежку как похвалу, и давай вовсю по кормушке, по ведрам. Девочка была совсем молоденькой, она так могла и себя покалечить. Вот тот жокей и зашел к ней. И получил копытом по голове. О страховках тогда мало задумывались. Скамейки, они скинулись ему на операцию. Та прошла успешно. Но травма с годами дала о себе знать, – и следователь сделал характерный жест бармену.
Шнайдер поднял принесенную рюмку и поставил обратно на стол.
– Значит, Кристина, да? Тогда скажите своей Кристине, – следователь опять положил свою руку на руку аудитора, – что у них есть ма-аленький шанс.
Пе́трович с удивлением посмотрел на следователя.
– Да-да, маленький шанс есть. Давайте выпьем. Или еще пива?
Аудитору захотелось сделать Шнайдеру что-то приятное.
– Давайте это допьем, закажем пива и сыграем в бильярд.
Они катали шары в пустом зале, бармен лениво перетирал стаканы и слушал по радио какой-то репортаж. Шнайдеру удался потрясающий дуплет в угол через весь стол, он удовлетворенно крякнул и глотнул из кружки, стоявшей на столике рядом[44].
– Мы сделали дактилоскопию всех патронов в магазине и отстрелянной гильзы. Ничего. Ни одного отпечатка. В принципе, понятно. Заводская сборка магазина, в перчатках. А отстрелянную гильзу, наверное, прижгло вспышкой. Их адвокат может этим воспользоваться. Покажите отпечатки. Конечно, на суде прокурор, не мой, а тамошний, скажет, что Рамон, – тут следователь посмотрел на Пе́тровича и повторил: – Да, Рамон, он надел перчатки, чтобы дозарядить магазин. Но это же глупо. Брать пистолет руками, и только потом, при дозарядке магазина, надевать перчатки. Прокурор в ответ скажет, что Рамон брал пистолет дважды: один раз – руками, когда они его нашли в сейфе вместе с вашей знакомой, и потом второй раз – в перчатках. Чтобы дослать патрон в патронник и дозарядить магазин. А стереть первые отпечатки он мог забыть из-за своей болезни. Это снимает подозрения с вашей Кристины в сговоре, но что скажут присяжные по поводу обвинения в содействии самоубийству, когда они узнают, что она оставила ключ от сейфа на хозяйственной связке? Которая висела на кухне. И откуда ее взял мальчик. Я же вам говорю: шанс маленький.
– А почему вам не рассказать все это вашему прокурору?
– Мы живем в большом мире, который только на обложке журнала кажется устроенным. Если я расскажу об этом прокурору, то однажды меня могут обвинить в служебном преступлении – препятствии правосудию. Поэтому мне остается надеяться только на вас. Расскажите это своей Кристине.
Они закончили партию, допили пиво, взяли с вешалки пальто и пошли к выходу. Следователь долго не мог попасть в рукав. Наконец он запахнулся, обвязался шарфом и сказал:
– Я с первой встречи понял, что вы – хороший мужик. Да, забыл рассказать. Пока я прохлаждался на курорте, Влад вышел на Гертруду, помните, вы спрашивали меня об артистках? И пробил телефон, на который мальчик названивал с этого курорта. Так вот, мальчик в той постановке играл Гамлета, их картежник – Клавдия, а мальчик названивал Офелии. Ладно, пойдемте. Если вас заинтересуют детали про эту Офелию, то вам лучше послушать самого Влада. Я могу что-то и пропустить. Завтра по дороге из клуба в бюро сойдите у вокзала и зайдите к «Толстому Якову». Это булочная. Купите секретарше пирожных, попейте кофе и послушайте Влада. Я его попросил присматривать за вами вечерами. Не заметили? Молодец, значит, хорошо работает.
Ход конем
Пе́трович ехал в трамвае в приподнятом настроении. Адреналин повышался с каждой остановкой. Сегодня надо сделать первый ход – конем. Сделать шаг вперед и в сторону. Посмотреть, что произойдет. Так что конца дня ждать не будем.
Придя в свою кладовую, аудитор сел за стол, взял чистый лист и надписал его: «Транспортные расходы». Написал сухую вводную фразу: «В отчетном периоде организация понесла следующие транспортные расходы…» и стал аккуратно (это уже чистовик для перепечатывания) переносить на лист ранее сделанные выписки.
Закончив эту работу, Пе́трович взял исписанный лист и пошел к Оле-Лукойе. Он постучал в дверь и услышал: «Войдите!»
Секретарь сидел за столом, но он был не один. На стремянке около книжных полок стояла служанка и протирала с них пыль.
– Доктор Пе́трович, так рано? Что-то случилось? – секретарь встал из-за стола и вышел навстречу аудитору.
– Доброе утро. Нет, ничего особенного. Просто хотел отчитаться о вчерашнем походе в библиотеку и задать один вопрос, – аудитор кивком головы указал на служанку.
– Ну, если ничего серьезного, – Оле-Лукойе понял его кивок, – тогда давайте. Не будем же мы ее заставлять прыгать со стремянки туда-обратно.
Да, старый сказочник, тебе сейчас как раз будет «туда-обратно». Пе́трович решил не садиться за стол, а продолжил разговор стоя:
– Как я и предполагал, я нашел необходимые документы. Организация первых варьете сопровождалась одобрительными резолюциями тогдашнего министерства юстиции и именно с необходимыми нам формулировками о повышении духа. Вот, я выписал названия этих документов и даты. Думаю, что мы теперь можем написать в отчете, что обоснованность расходов на развлекательные мероприятия проверена и подтверждается как сегодняшними решениями министерства здравоохранения, так и прошлыми решениями министерства юстиции.
– И мы не будем платить с них налогов?
– Не будем.
– Замечательно. Если бы не начало рабочего дня, я бы тут же поднял бокал за ваше мастерство, – и секретарь дружески коснулся плеча аудитора.
– Теперь – мой вопрос. Я уже начинал проверять ваши транспортные расходы. Это достаточно легко, но возникла заминка. Сводная стоимость заказов в транспортной компании не сходится с итоговой суммой в отчете. Наверное, были какие-то поездки, по которым ваши сотрудники не отчитались. Чтобы вам помочь, я сделал перерасчет, и оказалось, что недостающая сумма равна двум билетам в Рейнензиштадт «туда и обратно». А поскольку туда ездила достаточно большая группа членов клуба, вот я и подумал, что кто-то делал еще заказ и забыл отдать вам билеты.
Он посмотрел прямо в глаза секретарю, но его поразили не расширяющиеся глаза старого сказочника. Краем глаза он заметил, что при слове «Рейнензиштадт» руки служанки замерли на полке.
Как обычно, секретарю понадобилось время, чтобы взять себя в руки:
– Да-да, я что-то припоминаю. Простите, подзабыл. Дело же было летом. Надо будет еще раз посмотреть свои бумаги. Думаю, что просто засунул этот заказ не в ту папку.
Служанка спустилась со стремянки и вежливо наклонила голову.
– Марта, ты уже управилась, да? Тогда большое спасибо. Ты можешь идти.
Служанка вышла из кабинета, а секретарь, взяв под локоть аудитора, подвел его к столу.
– Присядьте.
Пе́трович сел, секретарь обошел стол и сел напротив него.
– Видите ли, мы иногда оплачиваем поездки наших сотрудников, которые связаны не с их работой в клубе, а, так сказать, с их профессиональной деятельностью в целом. Понимаю, что это непорядок, но так сложилось.
– Я все понимаю, – сказал Пе́трович. – В принципе, мы могли бы похоронить эту разницу, но если при проверке кто-то запросит транспортную компанию, то он ее сразу обнаружит. Поэтому как раз в свете нашей убедительной позиции в части развлекательных мероприятий по этой разнице я бы показал в отчете расходы на неуставную деятельность и заплатил бы с них налог. Там получатся копейки, зато красиво. На этом листе, – и Пе́трович показал чистовик «транспортных расходов». – Так что постарайтесь, – аудитор встал со стула, – найти эти документы.
Он встал, кивнул головой и направился к двери. Но не удержался (а вы, доктор Пе́трович, все-таки – садист) и повернулся:
– Да, если вы не найдете эти билеты, то я могу сделать запрос в транспортную компанию от вашего имени, провести, так сказать, выверку взаиморасчетов. Они нам вышлют копию заявки и счета оплаты, и мы приобщим их, – тут он сделал ударение на последнем слове, – к делу.
«В таких ситуациях о вежливости можно не заботиться», – подумал Пе́трович, закрывая за собой дверь приемной. И вдруг в глубине коридора на свету от парадной двери он увидел служанку, державшую в руке телефонную трубку. «Она разве не немая?» – подумал аудитор, но служанка не говорила в трубку, а просто, подняв на вытянутой руке протирала ее. Аккуратная. Пойдем дождемся ее с меню и будем готовиться к обеду.
Полакомившись телятиной под грибным соусом, Пе́трович взял первую попавшуюся папку, достал очки и приготовился к сиесте. В этот раз он действительно провалился. Но ему приснился кошмар. Секретарь стоял напротив него и протягивал ему билет: «Так вы поедете в Рейнензиштадт?» Аудитор очнулся. Это было во сне или?.. Ему показалось, что он действительно слышал голос секретаря, как тот произносил «Рейнензиштадт». Он поднял голову. Вытяжка. Пе́трович вышел в коридор. На ручке двери туалета висела табличка: «Уборка. 5 минут». Он решительно открыл дверь. Служанки там не было. И вдруг он услышал за стенкой подсобки отчетливый тихий стук и поворот ключа в замке. Аудитор вышел из туалета и быстрым шагом пошел по галерее и затем по длинному коридору. На входе ему перегородил дорогу громила, но Пе́трович, сделав характерный взмах ладонью у рта – надо продышаться, уверенно отстранил Курта и вышел из здания. Он пошел вдоль стены и повернул за угол. Здесь стена была покрыта плющом с вырезанными под окна залы проемами. Еще за угол. А в этой стене он увидел маленькую дверь. Подсобка имела выход на задний двор. А от двери к ограде, окружавшей нехитрый сад вокруг викторианского дома, убегала еле заметная тропинка. Он быстро пошел по ней. Калитка. Заперта. И тут на его плечо легла тяжелая рука. Он обернулся. Перед ним стоял громила. Курт потянул его за плечо назад. Пе́трович послушно двинулся, но не удержался и бросил взгляд через другое плечо. Сквозь калитку была отчетливо видна трамвайная остановка, сам трамвай, ожидавший отправления, и седая шевелюра, поднимавшаяся на его подножку.