— Просто у меня сейчас такое тяжелое время. Убийца, а тут еще этот мерзавец…
— Да, кстати. Насчет того парня, который тебя шантажирует. У меня есть план.
— Правда?
Я решаю, что буду просто слушать и время от времени вставлять «угу». Для меня это единственный безопасный способ окончить эту беседу.
— В первую очередь тебе нужно узнать, где он держит фотографии.
— Угу.
— Я лично думаю, что это очередная серия из цикла если-со-мной-что-нибудь-случится-передай-этот-пакет-в-полицию-или-газету.
— Ага.
— И вот что тебе надо сделать, Дуглас… — Опять мурашки. —Тебе нужно выяснить, у кого он их прячет.
— Понятно. — Я ничего не могу с собой поделать — опять смотрю на карточку, которая рекламирует службу девочек по вызову. Девушка на фотографии блондинка, природа ее ничем не обделила, так что она почти Чести Морган и головокружительно хороша. На рекламке есть и текст. Девушку зовут Ханна, и она готова сделать «что угодно и все что угодно включительно». Я подумываю, не взять ли мне эту фотографию для агента Вэйда. Потом мне приходит в голову, что у него наверняка такая уже есть.
— Ну как, есть у тебя какие-нибудь мысли насчет того, кто это может быть?
Я молчу, но не потому что думаю, а потому что не думаю. Мне нечего предложить Бетти. Она ждет некоторое время.
— Дуглас? Ты еще тут?
— Угу…
— Ну?
— Э-э…
— Кто-то должен быть.
— Угу.
— Друг или, может, подружка?..
Не успевая ничего сообразить, я беру карточку Ханны и читаю.
— Ее зовут Ханна, ее номер 515-SWEAT.
Я слышу, как осекается Бетти, удивленная таким прямым и полным ответом.
— 515, а дальше? Подожди минутку, дай мне взять ручку.
Я смотрю на фотографию Ханны и думаю, возможно ли, чтобы она выглядела так же в реальной жизни.
И в этот момент я вижу, как в телефонную будку заглядывает агент Вэйд.
— Ты кому звонишь, Дуги?
— Никому… — я немедленно вешаю трубку.
— Дуглас?.. — глаза агента Вэйда впиваются в меня.
Я неохотно вытаскиваю фотографию Ханны и показываю ему, изо всех сил стараясь казаться смущенным.
— Ты совершенно прав. Я не могу без женщин.
Только через три дня мне удается достаточно надолго избавиться от агента Вэйда, снова поговорить с Бетти и назначить ей встречу в кафе с ослепительно красивой официанткой. Я не знаю точно, что скажу ей, поэтому решаю просто плюнуть на все и плыть по течению. Я всегда могу вернуться к теме гипервентиляции, если что-нибудь пойдет не так.
Бетти изучает карточку Ханны, смотрит на изображение потрясающе прекрасной Ханны, которая улыбается ей в ответ, — в одной руке плетка, в другой вибратор с насадкой в виде молота. Она выглядит озабоченной, когда возвращает мне карточку.
— Ты уверен, что это та самая девушка, Дуглас?
— Абсолютно. Понимаешь, этот парень, который меня шантажирует, он совершенно аморальный. Он… Он постоянно ходит на стриптиз-шоу. И все время трахается с проститутками. Я думаю, что так он и подружился с этой Ханной.
Бетти делает глоток капуччино и очень быстро промакивает верхнюю губу салфеткой. При этом она смотрит на меня.
— Когда я позвонила по номеру, который ты мне дал, мне велели идти в номер какого-то мотеля и ждать там. Так я и сделала. Примерно через пять минут появились двое мексиканцев, навели на меня пушку и забрали мой кошелек…
Честно говоря, я не знал, что сказать, и немного расстроился.
— Значит, тебе не удалось повидаться с Ханной?
— Не думаю, что она вообще существует, Дуглас.
— Но у нее же есть карточка… Вот эта карточка. Я нашел ее в моем… Я имею в виду, она выпала из кармана шантажиста… Она должна существовать… Откуда бы иначе взялась ее фотография?
— Дуглас… послушай меня… — Бетти очень спокойна, очень разумна, и только спустя минуту я осознаю, что ее рука касается моей. — Послушай секундочку… — Я поднимаю глаза и вижу почти хрустальные голубые глаза Бетти. Они гипнотизируют меня. — Забудь о Ханне. Ты просто отчаялся, вот и все. Тебе нужно было за что-нибудь уцепиться, все равно за что…
— Она существует, Бетти… Наверное, там, в мотеле, произошло какое-то недоразумение…
Бетти пытается перекричать меня.
— Нам нужен другой план.
— Может быть, лучше мне позвонить ей. Может, они решили, что ты из полиции нравов. Может, если с ней встречусь я, все будет по-другому.
Бетти убирает руку. Я пытаюсь схватить ее, но она двигается слишком быстро, и я случайно опрокидываю солонку. Я немедленно беру щепотку соли и перебрасываю ее через правое плечо.
— На счастье.
Потом я перебрасываю соль и через левое плечо, потому что не знаю точно, через какое плечо нужно перебрасывать соль на счастье. Потом я еще раз перебрасываю соль через оба плеча — просто на всякий случай. Я не уверен, что посетители за соседним столиком в восторге от моего поведения, и по лицу Бетти могу догадаться, что она тоже не в восторге. Я слизываю с пальцев соль.
— Так… Сколько они взяли?
— Прости?
— Эти мексиканцы, грабители… Сколько денег они забрали? — Я уже доставал бумажник и готов был отдать Бетти все, что у меня есть, даже дом — если бы, конечно, он у меня был.
— Не глупи, Дуглас.
— Нет, Бетти. Я настаиваю. Сколько они взяли?
— Честное слово, не могу тебе сказать.
— Сто? Двести?
— Дуглас…
— Пятьсот?
— Откуда у меня такие деньги…
Я вытаскиваю из бумажника всю наличность. Пытаюсь вложить деньги в руку Бетти.
— Вот так? Здесь, наверное, триста пятьдесят… Возьми… Возьми все…
Бетти пытается сунуть мне деньги назад, но я сжимаю руки в кулаки, крепко-накрепко — чтобы разжать их, ей пришлось бы стукнуть меня молотком по пальцам.
— Я не хочу, Дуглас…
Пока она не успела всучить мне деньги, я быстро убираю руки и прячу их под стол, все еще не разжимая кулаков.
— Это я виноват, что тебя ограбили… Я хочу сказать, слушай, тебя же могли убить!
— Но ведь не убили…
— Но они могли… сама понимаешь… изнасиловать тебя… Или заставить сниматься в порнофильмах. Или вообще продать тебя в рабство. Они часто так поступают, знаешь? Эти люди, они на все способны ради денег. Они накачивают тебя наркотиками, связывают, а просыпаешься ты уже в Африке, и местные царьки за тебя торгуются…
Бетти смеется. Очевидно, она решила, что я смешу ее, шучу над тем, что на самом деле меня очень пугает.
— Ну, много бы они за меня не по лучи Ли. Я неликвидный товар.
Я останавливаюсь, пораженный тем, что Бетти так плохо о себе думает. Я смотрю на нее, на зачесанные назад волосы, на простую, но вполне практичную резинку для волос, стягивающую их в хвост, на огромные очки, закрывающие ее лицо. Я вижу ее снежно-белую кожу, ямочки на щеках, и, несмотря на то что губы у нее тонковаты, если использовать нужную губную помаду или даже сделать инъекцию этого препарата, который вводят себе в губы все топ-модели, они могли бы выглядеть невероятно соблазнительно. Я вижу, что деньги, которые я пытался отдать ей, лежат на столе между нами. Я вытаскиваю из-под стола один из своих стиснутых кулаков и придвигаю деньги к ней.
— Я бы снял последние штаны, чтобы заплатить за тебя… — Наши глаза встречаются.
— Ты просто стараешься быть любезным со мной.
— Нет. Вовсе нет. Я стараюсь быть честным… — Бетти вспыхивает, но каким-то образом ей удается выдержать мой взгляд. Она снова отодвигает деньги ко мне.
— Правда, Бетти, я стараюсь быть честным, — я опять подталкиваю деньги к ней.
— Пожалуйста, не говори так больше, Дуглас.
— Почему?
— Ну, просто я… Пожалуйста… Не надо.
Я чувствую, как рушится магическая аура, окружавшая нас. Быстро рушится. Я обнаруживаю, что собираю деньги и кладу их обратно в бумажник. К своему стыду, я понимаю, что на самом деле там было совсем не триста пятьдесят, а всего-навсего шестьдесят восемь долларов.
Бетти улыбается жалкой, пустой улыбкой и опускает глаза. Внезапно она кажется мне очень уязвимой, и я замечаю, что ее волосы у корней совсем седые. Я делаю зарубку в памяти. Чтобы анонимно послать ей бутылочку краски для волос.
— Мне нельзя ни с кем связываться, Дуглас… — говоря это, она все еще смотрит вниз. Я пытаюсь отвести взгляд от ее волос, но не могу.
— Я паук.
Это меня немного встряхивает. И я наконец отрываюсь от ее прически.
— Прости, пожалуйста, мне показалось или ты действительно только что сказала, что ты паук?
Бетти почти незаметно кивает.
— Черная вдова.
Я опускаю голову и слегка наклоняюсь вперед, чтобы взглянуть Бетти в лицо. При этом я едва не касаюсь щекой скатерти.
— Нельзя так о себе говорить… — я весело улыбаюсь.
— На случай, если ты не знаешь, эти паучихи убивают своих партнеров после того, как спариваются с ними, — ее глаза встречаются с моими, и веселая улыбка быстро увядает, превратившись в унылую гримасу.
Я все знаю про Бетти и шесть или около того мужчин, которых она убила, но никогда и не думал, что она воображает себя черной вдовой. Я считал, что она сжигает гениталии, потому что зациклилась на своей матери.
— Я ничего не могу с этим сделать… Мне приходится убивать их, я просто должна. — Внезапно Бетти становится совсем несчастной, лицо у нее искажается, глаза кажутся даже более усталыми и запавшими, чем обычно. Она говорит медленно, в ее голосе боль. — Как я уже говорила в клубе, у меня был секс — по большей части с мужчинами, которые не пользовались особым успехом у женщин, ну, ты сам понимаешь, уроды, изгои, неудачники, мужчины, которые всегда и на всех производят неправильное впечатление… — Я точно знал, о каких именно людях она говорит, и ненавидел их так же сильно, как Бетти. — И когда я лежала и смотрела, как они проваливаются в сон, я была в состоянии думать только об одном: как я могла позволить этому случиться? Как я могла позволить этому мужику, этому чудовищному уродцу сделать такое со мной? Почему он не мог оказаться кинозвездой или рок-певцом, или хотя бы кем-то хоть сколько-нибудь желанным? — Слушая ее, я смотрю на свое отражение в стекле за спиной у Бетти и благодарю Господа, что он не сделал меня похожим на одного из этих убожеств. — Все, кого я привлекала, были отстоем, днищем от бочки, дыркой от бубл