— Пофто к нам и беф билета? — прогнусавила опять мерзкая рожа.
— Я заплачу, — нашлась наконец она и добавила, уже обретая некоторую смелость и уверенность: — А ты что, местный контролер?
Краем глаза Лариса заметила, как двинулся было в ее сторону прилично одетый господин, читавший газету у ближнего киоска. Мерзкая рожа отодвинулась, а Лорик, почувствовав поддержку и окончательно осмелев, надвинулась на любопытного, умышленно повысив голос:
— Тебе как, натурой заплатить? Или по харе заехать?! — И когда тот начал пятиться от нее, как от сумасшедшей, выбросила к его глазам вилкой пальцы. — Сгинь, вонючка! Не мешай работать!
— Смелая девочка! — прошелестел рядом еще один голос. Женский. Его обладательница, рыжеволосая дама бальзаковского возраста, довольно прилично одетая, бросила опухшему мужичку: — Сеня, иди погуляй. — И вновь обратилась к Ларисе: — Что-то я тебя здесь раньше не видела.
Ей хамить Лорик не стала, ответила со сдержанной учтивостью:
— А я тут первый раз.
— Так, может, поработаешь со мной? У меня тут недалеко квартирка, клиентов хватает. Ну как?
— У меня самой квартирка имеется, — покрутила головой Лорик. — Но все равно, спасибо за предложение.
То ли ее необычное поведение, то ли примирительный тон заставили рыжеволосую отступиться. Она представилась Юлей и, пожелав Лорику «удачной охоты», удалилась.
Со слов Светланы Лариса знала, что такой поворот событий вовсе не означает, что ее оставили в покое. Зайдет рыжеволосая Юля за ближайший угол, настучит кому надо, и ее, Ларису, «отметелят» за вторжение без платы на чужую территорию. И это в лучшем случае — а то и пропустят для разнообразия «по кругу».
Она осмотрелась: бомж-нищий продолжал тянуть свою песню, мужчина с газетой стоял на прежнем месте у киоска, патруль милиции прохаживался метрах в ста, у подземного перехода. Уверенность в собственной безнаказанности придала новых сил, и Лорик, сама себе удивляясь, вплотную приступила к «охоте». В этот вечер она «раскрутила» двух подвыпивших командировочных на угощение в привокзальной забегаловке. Народные напитки — пиво и водочка — лились рекой, закусывали бутербродами и чипсами, Лора поковырялась пластмассовой вилочкой в каком-то подозрительном на вид салате под громким названием «Столичный». Она то и дело ловила на себе плотоядные взгляды своих «кавалеров». А когда те, дойдя до кондиции, предложили пойти к ней и продолжить «праздник души и тела», выдвинула встречное предложение:
— Еще по маленькой — и валим!
Мужчины заказали еще бутылку водки и хот-доги. Глаза их лихорадочно блестели в предвкушении скорого развлечения с довольно симпатичной и незатасканной проституткой.
Лора, чтобы возбудить их аппетиты еще больше, откровенно выставляла напоказ свои стройные ножки в черных колготках, задирая (вроде бы случайно) плащ чуть ли не до самых ягодиц. В результате «кавалеры» накачались до состояния поросячьего визга, в то время как сама Лора еще довольно крепко держалась на ногах. Но голова, уже начинавшая ходить ходуном и рождавшая самые нелепые фантазии, все же подсказала, что пора «делать ноги». И Лора, собрав в кулак всю свою волю и трезвость мысли, улизнула из-под самого носа опьяневших мужчин. Потом, возвращаясь все в том же автомобиле «Березки», она пришла к выводу, что не так уж и сложно выйти из игры в нужный момент. Главное — строить глазки и не подавать виду, что собираешься «кинуть» хлебосольного клиента. А вильнуть хвостом всегда случай подвернется. При определенной сноровке и полете воображения, конечно. И еще она думала о том, что Светлана была тысячу раз права, обещая яркие впечатления от похода «в народ». Лариса уже не сомневалась, что повторит его. И повторит, возможно, в самом ближайшем будущем.
Прихрамывающего нищего, появившегося «у трех вокзалов», местные бомжи приметили сразу. Вокруг него тут же образовалась небольшая группка, решившая разобраться с «залетным». Чтобы не бросаться в глаза почтенным гражданам, жертвовавшим им на пропитание свою мелочь, его оттеснили за здание Ленинградского вокзала, прижали к стене и устроили допрос с пристрастием.
— Ты че сюда приковылял? — набросился с ходу сутулый тощий бомж по кличке Зонтик.
— Люди тебя спрашивают, кривой, отвечай! — поддержал его другой, известный в местных кругах просто как Вован.
«Залетный» молчал, затравленно переводя взгляд с одного бомжа на другого.
— Немой, фто ль? — высказал предположение третий, с опухшей рожей и почти беззубым ртом.
«Залетный» отрицательно покрутил головой.
— Во! Говорящий! — хихикнул Вован. — А что это у нас в сумочке?
Зонтик ударил носком ноги по затертой сумке из мешковины. В ней весело звякнуло.
— Бутывочки! — радостно завопил опухший от беспробудного пьянства Сеня и потянул к ноше чужака свои грязные ручищи. — Были ва-фы, фтанут нафы! Гы-гы!
— Я, собственно, тут случайно… — замямлил хромой. — А бутылки… Так берите, они мне не нужны.
— Гля, Зонт, какой щедренький выискался! — рыготнул четвертый, державшийся больше за спинами сотоварищей.
— Бутылки мы и так конфискуем, — отозвался тот и веско заметил: — А морду все одно набьем для профилактики, чтобы дорогу сюда забыл.
— Во-во, точно! — поддакнул четвертый. — Чтобы забыл.
Сеня уже сграбастал сумку и рванул ее на себя. «Залетный» покачнулся, едва не упал, но сумку предусмотрительно выпустил. В глазах его мелькнул ужас, рот распахнулся в сдавленном крике:
— Господа! Что же…
Кулак Вована прервал его вопль, врезавшись под дых.
Чужак захрипел и согнулся пополам.
— Гос-по-да! — передразнил его Вован и замахнулся снова…
Милицейский свисток остановил его руку в полете. Не успели все четверо опомниться, как патруль, состоявший почему-то аж из пяти человек, заломил им руки за спины и вынудил упереться носами в стену.
— Кулачки чешутся? — со злорадством пробасил рослый светловолосый сержант и оприходовал Вована дубинкой по спине.
— Ой-ой-ой! — запричитал тот. — Больно же, начальник!
— В отделение их! — приказал главный наряда, молоденький лейтенант. — А вы, гражданин, — обратился он к пострадавшему, — будьте в следующий раз поосторожнее.
Четверку местных бомжей увели, а «залетный», подобрав свою сумку, долго стоял на месте, рассуждая, стоит ли продолжать начатое. Знакомые по клубу уверяли его, что это совершенно не опасно. Впрочем, так оно и вышло, оберегла милиция, слава богу. Но все же его малость помяли. И напугали.
«А как же я хотел?! — спросил сам себя Петр Афанасьевич. — Наш народ, он такой, чуть что — сразу в морду».
В этот вечер, ставший его первым выходом «в народ», он мужественно довел начатое до конца. Более того, устроившись у выхода на перрон к электричкам ленинградского направления, навыпрашивал целую горку мелочи, при подсчете которой образовалась сумма в двадцать семь рублей пятьдесят копеек. Петр Афанасьевич с каким-то необъяснимым трепетом завернул эту горку в носовой платок и спрятал во внутренний карман вылинявшего пиджака. Спешащие мимо него люди уже не казались ему второсортным населением столицы. Они были поглощены своими проблемами и тем не менее обращали внимание на жалкого нищего. Иногда бросали ему звенящие монетки, отрывая их от своих не таких уж и больших зарплат. В этом тоже была суть русского человека, его, Петра Афанасьевича, народа.
«А это не так уж и дурственно! — решил он под конец „рабочего дня“. — В этом что-то есть. Надо будет повторить».
Очень скоро Лариса Ржевская перестала быть новичком в играх одноклубников. Выходы «в народ» так затянули и увлекли ее, что по показателям «снятия кавалеров» она приблизилась к давно и прочно удерживавшей первое место подруге Щепкиной. Светлана, всячески поощряя ее «рабочий порыв», призналась однажды в сокровенном:
— Знаешь, Лор, хочется уже чего-то большего. А то одно и то же, одно и то же. Скука!
Они были одни в туалете «Березки», но Лариса для перестраховки проверила все кабинки.
— Точно! — возбужденным полушепотом проговорила она. — Вот и я уже начинаю ощущать, что не весь пар выпускаю. — И похлопала себя ниже живота. — Вот тут ощущаю. Прямо, скажу тебе, Свет, так и крутит.
— И у меня так же! — Светлана приблизилась к подруге вплотную и чуть ли не в самое ухо затараторила: — Я так думаю: если уж взялся попробовать жизни народной, то нужно вкусить ее всю, до самого дна, так сказать. А то все наши выходы какие-то неполноценные, а потому и ненатуральные.
— Вот-вот! — согласно кивала Лора.
Светлана продолжала:
— Я сама давно подумываю о… — Она сжала кулаки, согнула руки в локтях и резко дернула к себе. — С каким-нибудь клиентом. А то какие мы, к черту, проститутки, когда бегаем от клиентов и только жрем и пьем за их счет!
— Когда-нибудь можно и по голове схлопотать, — вставила Лора.
— Вполне. Так не лучше ли доводить всю игру до натурального конца?
— Ты хочешь сказать: спать с этой шушерой?
— Вот именно. Почему бы и нет? Сама говоришь, что «крутит». А они тоже люди. — Светлана достала из портсигара сигарету, предложила подруге. Они закурили. — Ты когда со своим последний раз? — вдруг поинтересовалась она.
Лариса пожала плечами, выпустила в потолок тонкую струю дыма.
— Не помню уже, — наконец призналась она.
— Я тоже. Так что для себя я уже твердо решила: вкушу этот плод, с меня не убудет.
И дальше Светлана выложила подруге свой план. В нем была та изюминка, о которой сама Лариса давно уже подумывала, но не решалась с кем бы то ни было заговорить. Светлана, казалось, предусмотрела все, даже как обмануть бдительность наблюдавших за ними во время выходов контролеров… Спустя неделю они вышли «в народ» вдвоем. Не прошло и часа, как подцепили молодого мужичка, который был уже навеселе, и предложили свои услуги.
— А не много ли для меня две сразу-то? — засомневался было тот.
Светлана хихикнула:
— Да на сколько хватит!
Мужичок понятливо подмигнул ей, а она кивнула в сторону киосков, выстроившихся перед Ленинградским вокзалом. Время было уже позднее, и людей на платформе и у киосков не было.