Будь у меня выбор, я, конечно, поступила бы вопреки совету соседа, но на дворе была ночь, во мраке которой слышались встревоженные голоса запертых в сарае животных и неразборчивое бормотание горных обезьян. На улицу не уйдешь. В доме тоже уйти некуда. Остается лечь к себе и спать. Разбрасываться драгоценными минутами сна я не была готова даже из вредности, но, завалившись на лежак, все же решила еще немного подоставать соседа вопросами. Надо же было отомстить ему за испорченную «ночь любви»!
– Эйб!
– Что тебе?
– Как думаешь, я смогу справиться с горной обезьяной?
– Не знаю.
– Может, дашь ценный совет из своего опыта? – настойчиво потребовала я, но Эйб отмазался:
– Мне нечего тебе посоветовать. Просто дерись, и все.
«Просто дерись и все» – я мысленно передразнила его, скорчив мерзкую гримасу и кривя рот. Подумав, продолжила допрос:
– Слушай, Эйб. Если ты болеешь, почему сам себя не вылечил? Ты ведь лечил мою ногу и перелом той… обезьяне?
– Себя не мог. Спи, – буркнул в ответ парень и отвернулся к стене.
– Ладно, приятных снов, – отвязалась от бедняги я и, прикрыв глаза, стала ждать, вдруг чудесное видение все же вернется…
Проснулась утром с первозданной пустотой в голове. Никаких снов и грез в памяти не всплывало. Одноразовая, выходит, таблеточка. Взглянув на пустой лежак по соседству, поняла, что Эйб уже проснулся.
Соседа я обнаружила во дворе. Он говорил с Ишей, который, как оказалось, поспешил вернуться восвояси раньше обещанного.
– Ну что, не донимали вас обезьяны? – хитро поинтересовался старик.
– Нет, – ответил за двоих Эйб, а я, многозначительно взглянув на него, поинтересовалась:
– Мастер Иша, говорят, что обезьяны слушаются того, кто одолел в бою их главную самку?
– Так и есть, – понимая мой намек, кивнул старик. – Хочешь попробовать сладить с ними?
– Да, – я решительно кивнула. – Дадите совет, как это лучше сделать?
– Не бояться, – невозмутимо ответил мне старый мастер.
– Легко сказать, – я вздохнула, вспоминая жуткую морду лесного чудища, длинные челюсти, зубы и проваленные в череп шарики глаз.
– Преодолеть страх ради самого себя сложно, – будто прочитав мои мысли, пояснил суть дела Иша. – Но о собственном страхе легко забыть, когда боишься за другого…
Странный это был совет. Я не совсем его поняла. При чем тут другой? Кто этот другой? С чего мне вообще за него бояться? Ладно, Иша на то и Иша, чтобы говорить пространными фразами, суть которых надо постигать самостоятельно. Наступит время, как говорится, на месте разберемся.
Разобраться пришлось гораздо раньше, чем я думала… Прямо после Клуба, в котором все девушки, кроме разве что некоторых, бродили с горящими мечтательными взглядами.
Отыскав Светлову, я интересовалась у нее, не пробовала ли она таблетку. Хоуп ответила, что нет, и проницательно взглянула мне в глаза:
– А ты, Абашева, как я понимаю, моим мудрым словам не вняла?
– Да я… – оправдываться было глупо, обманывать бесполезно – пришлось сознаться в содеянном. – Да.
– И как ощущения? – в глазах землячки замаячили насмешливые искры.
– Да, никак. «Йоркширский терьер» мне все обломал своими припадками…
Поведав Светловой о ночных происшествиях (без особых деталей, естественно), свою порцию нравоучений я получила. А потом получила подарок. Правда не от Хоуп…
Тут расскажу подробнее. Слава богу, «занятий любви» сегодня не намечалось, и отчитываться за таблеточку мне не пришлось. Перед тем, как нам разойтись по домам, наставница Аапти объявила, что Царь передал всем девушкам подарки. Не знаю, что это была за акция такая, но к царским дарам прилагалось одно важное условие – оставить себе их можно было лишь в том случае, если понравился. Если сюрприз по душе не пришелся или оставил тебя равнодушной – его следовало выбросить. Только так и никак иначе!
Все это выглядело и звучало странно. Наставницы раздали нам резные шкатулки из белой кости. Открывая свою, я была уверенна, что из недр этого «черного ящика» на меня выскочит какая-нибудь жаба или выползет паук – уж слишком подозрительно прозвучали условия. Я невзначай окинула взглядом остальных. Девчонки не торопились, зыркали друг на друга, опасливо теребили крышки, не решаясь их открыть.
Первой шкатулку распахнула хмурая Амбис. На ее лице не дрогнул ни один мускул, поэтому сделать выводов о находящемся внутри сюрпризе окружающие не смогли. Над моим ухом раздался восторженный свист – Хоуп распаковала свой презент и, кажется, осталась довольна. Я заглянула ей через плечо – на лиловом бархате маленькой подушки покоилось ожерелье из больших синих камней.
Открыв свой ларчик, я обнаружила нечто подобное. Честно, я в этих бирюльках никогда особенно не разбиралась. Ну, цацки и цацки – очередная тупая бабохрень….
В общем, все остались довольны. Все изобразили на лицах выражение неописуемого счастья. Я тоже попыталась – вышло не слишком убедительно.
– Не знаю как здесь, но в нашем мире это стоило бы целого состояния. – сладко мурлыкнула Хоуп, будто голодная кошка, которой только что скормили куриную тушку.
– Круто, – поддержала разговор я, надо же мне было что-то сказать?
Перед самым уходом Аапти снова напомнила правила – выбросить дар, если он не впечатлил….
Перед тем, как войти в свой телепорт, Хоуп показала мне кулак:
– Абашева, я твои мысли читаю – даже не вздумай!
Я ничего не ответила, сделав вид, что не расслышала напутствий землячки, отправилась восвояси. Оказавшись в знакомом лесу, присела на корточки и, положив на колени костяную шкатулку, осторожно приоткрыла ее. Синие камешки весело бликовали на пробивающемся сквозь листву солнце. Я смотрела на них, пытаясь насильно вызвать в себе хоть какие-то позитивные ощущения – тщетно. Плевать мне было с большой колокольни на эти драгоценные бусы. Ну, что поделать, если не понимаю я в истинных ценностях ничегошеньки?
Следом за безнадежным разочарованием в голову пришла другая мысль: может, поступить, как и было сказано? Выбросить это дело в лес? Вдруг, это какая-то проверка на честность, и завтра нас всех отправят на детектор лжи? Да и вообще, в моем случае лучше поступать честно, ведь талантливо врать я не умею.
Хотя, выбрасывать «состояние», как с видом эксперта оценила безделушку Хоуп, тоже слишком расточительно. И вот тут-то я и решила схитрить: отойти подальше в лес, выбросить там ожерелье, а место на всякий случай запомнить, чтобы потом (вдруг чего) подарочек свой отыскать и обратно вернуть.
Сказано-сделано. Проблема оказалась в том, что у моей задумки совершенно некстати отыскался ненужный свидетель. Стоило мне прицельно запулить бесценную цацку в придирчиво отобранный папоротниковый куст, как откуда ни возьмись из чащи выскочила здоровенная горная обезьяна. Мерзкая тварь обеими лапами подхватила блестящую штучку на лету, продела в нее свою костлявую морду и, с довольным щелканьем, натянула ожерелье себе на шею.
– Брось, фу! Это не тебе! – обалдев от такой наглости, прикрикнула я на животное. – А ну, отдай, скотина! Это не твое…
То ли она поняла мою речь и на «скотину» обиделась, то ли испугалась – не знаю – только в тот же миг обезьяна истошно завопила, и спустя миг весь лес вокруг уже кишел ее худощавыми подопечными.
Я застыла на месте, судорожно оглядываясь, за считанные секунды пытаясь просчитать стратегию грядущей драки, как вдруг из-за спины раздался голос:
– Значит, прекрасная дэви, не пришелся тебе по душе мой подарок?
Я обернулась. Позади меня, уходя подошвами открытых золотых сандалий в изумрудный мох, стоял Царь Маду. Облаченный в алые струящиеся одежды, он выглядел таким, каким я увидела его впервые в Клубе – величественным и впечатляющим.
– Вы? – успела пробормотать я и тут же напряглась: вся стая обезьян, остервенело ворча и прищелкивая, двинулась в сторону моего вероятного мужа.
Вот, черт! Что делать, если они нападут? Я отыскала взглядом главную самку. Подлая тварюга стояла совсем рядом – не узнать ее теперь было невозможно – спасибо царскому ожерелью.
Недолго думая, я кинулась к ней. С ходу поддала гадине ногой под ребра, и хотел запрыгнуть ей на спину, чтобы задавить массой, но обезьяна ловко вывернулась и по-волчьи бросилась мне на грудь, целя клыками в горло. Я подставила ей колено, решив уронить навзничь, но зверюга оказалась весьма ловкой и, ухватив меня за голень цепкими длинными пальцами, впился зубами в мое бедро.
Острые зубы ушли в тело легко и беспрепятственно, словно в масло. Боли я не заметила, сработала «встроенная» защита от болевого шока… Больно будет потом, когда завершится бой… Подцепив рукой бесценный ошейник обезьяны, я намотала его на кулак. Граненые камни ушли гадине в горло, заставив ее захрипеть и отпустить меня. Я потянула сильнее, придушив, и животное испуганно заскулило, подогнуло конечности, силясь рухнуть к моим ногам.
Я отпустила. Поверженная обезьяна легла у моих ног, виновато заурчала. Я не смотрела на нее – тупо буравила взглядом собственную ногу. Рана, нанесенная зубами лесного чудища, расходилась на глазах, открывая моему взгляду мою же собственную кость…
К горлу подступил блевотный ком. Боли я все еще не чувствовала лишь тошноту. В голове загудело, а перед глазами поплыли темные пятна.
В тот же миг рядом оказался Маду. Ему хватило одного властного жеста, чтобы заставить всю обезьянью стаю молча исчезнуть в лесу.
– Так вы не боялись их? – отрешенно прошептала я, чувствуя, как сильные руки придерживают меня, помогая опуститься на траву. – Почему вы не предупредили меня?
– Хотел посмотреть, что ты будешь делать, – бархатный голос раздался у самого моего уха.
– Посмотрели, – пробормотала я, чувствуя, как по телу растекается неприятный холод. – С вашей стороны это было жестоко…
Я хотела еще что-то сказать. Да что там! Высказать все, что я думаю о гребаных проверках этого зарвавшегося от собственной власти товарища, но язык не слушался. Я прикрыла глаза, пытаясь сохранить равновесие, справиться с собой.