– Сюда, сюда, дорогая! – слащаво поманил гостью старичок, открывая двустворчатую дверь, ведущую из прихожей в коридор. – Как же мы вас заждались.
«Извращенцы походу, – мысленно оценила обстановку Хоуп, утопая каблуками в медвежьей шкуре, укрывающей пол мягким косматым ковром, – или свингеры. Надо сразу двойной тариф заламывать. И еще страховку – на случай, если этот старый пень в труху развалится….»
– Лавэ покажи, красавчик – приторно промяукала Хоуп, желая взбодрить клиента, в качестве подготовки к возможным переплатам. – И запомни сразу: за ту цену, что обещала вам Марго Санна – только классика. Все остальное по отдельному тарифу.
– Как скажете, как скажете, дорогая, – развел руками старичок и, заметив в глазах Хоуп недовольство, тут же оправдался. – Вы на меня так не смотрите, я буду зрителем, а не участником.
«Вот урод старый, видать сам не может, а за другими подглядеть губа не дура» – Хоуп мысленно прикинула сумму, которую она планирует выручить за эту ночь – выходило неплохо. На всякий случай она еще раз предупредила:
– Будет дорого.
– На счет денег не волнуйтесь, сейчас Танечка их принесет. Вам какими купюрами, крупными или мелкими?
– Мелкими, – недоверчиво кивнула Хоуп, спуская на плечи шубу и прикидывая, которую часть зарплаты она сможет припрятать и не отдать Санне. – Чем мельче, тем лучше.
Санна все равно обыщет, выпотрошит до трусов, поэтому, заветные бумажки придется разделить на много маленьких пачек – все старой грымзе не отыскать.
Поймав выжидающий взгляд гостьи, старичок снова залебезил перед ней и громко окрикнул:
– Танечка, ну, что вы там копаетесь? Не заставляйте же прекрасную гетеру ждать! А вы проходите, милочка, проходите!
«Гетера, мать его» – выругалась в мыслях Хоуп. С каждой секундой старикашка-заказчик бесил ее все сильнее. Его приторно-мерзотный голос выводил из себя. Хотелось ухватить его за седые патлы и хорошенько приложить о стену. Очень хотелось.
Подавив приступ ярости, Хоуп решила довести работу до конца, а потом, быть может, схитрить, и попросить-стребовать денег за молчание. Она уже делала так, когда понимала, что наклевывающееся ночное свидание клиент страстно желает сохранить в тайне от семьи. «Надо будет пробить этого старого хмыря. Уж больно у него рожа умная, наверняка какой-нибудь профессор, завкафедрой где-нибудь в вузе, такой не рискнет похвастаться коллегам своими ночными развлечениями».
– Вот сюда, моя нимфа, за мной!
Проследовав в большую комнату без окон, Хоуп остановилась на входе, оглядывая белые стены и три огромных кресла, похожих на стоматологические, что стояли по центру. Все помещение мало походило на жилое, и скорее напоминало медицинский кабинет. Самым странным во всем его интерьере выглядела подвешенная над креслами лампа в виде угловатого прозрачного камня, заключенного в стеклянный шар.
– Прошу ваше манто, – старичок галантно принял соскользнувшую с гладких плеч шубу и аккуратно положил ее на небольшой светлый пуф, почти незаметный в окружающей белизне на фоне непонятных кресел. – Я попрошу вас сесть во-о-он туда, – он указал кивком головы на кресло посередине.
– Тогда, время пошло, – сообразила Хоуп и грациозно уселась на кресло. – Ну, – она картинно поправила резинку чулка и, медленно облизав пальчик, провела им по выбивающейся из бюста груди.
– Одну секундочку, я включу камеру, – заторопился вдруг старичок и взволнованно взглянул на часы.
– Э-э-э, дружок, на видеосъемку мы не договаривались, – Хоуп как ошпаренная спрыгнула с кресла и с возмущенным видом подскочила к клиенту.
Тот вдруг тоже занервничал, снова взглянул на часы, потом бросил взгляд на странную люстру под потолком и, растеряв свою былую галантность, грубо огрызнулся:
– Да заплачу я тебе, дура, сколько скажешь! Он высунулся в коридор, окликая рыжего парня:
– Юрик, принеси деньги из сейфа! Быстро, время не ждет!
По дробному топоту Хоуп поняла, что парень метнулся куда-то. Через пару минут он вернулся с целлофановым пакетом. За логотипом местного супермаркета отчетливо проступали пачки купюр. Сунув пакет под нос ночной бабочке, он подобострастно взглянул на старика. Тут, кивнул на деньги:
– Тут двести тысяч наличными. Они твои, если сейчас ты заткнешься и перестанешь набивать себе цену.
Хоуп недоверчиво сунулась с пакет, перебрала пачки, полистала на наличие «кукол», собралась вытащить купюры, проверить – не фальшивые ли, но тут клиент не выдержал и снова рявкнул:
– Да настоящие они! Пошла на кресло, пока я не передумал.
– На кресло, так на кресло, – не веря своему счастью, замурлыкала Хоуп. – С этой минуты я твоя рабыня, милый. С этой минуты и до утра…
– Танечка, начинайте пока, а мы с Юриком подготовимся!
Старик хлопнул в ладоши, и в зал вошла уже знакомая девушка. Она подошла к растекающейся по креслу Хоуп и со спокойным сосредоточенным лицом принялась пристегивать ее руки к подлокотникам. Затянув ремни потуже, взялась за ноги, притягивая щиколотки к креслу.
«Походу, будет жарко» – пронеслось в голове у Хоуп, но мысль о шикарном заработке вдруг распалила ее, возбудила, заставив забыть о недавнем раздражении. Сальным взглядом она оглядела Танечку, решив, что сперва старикашка захочет полюбоваться на их дуэт. От стратегических размышлений ее отвлекла резкая боль в области шеи. Хоуп дернулась, выругалась. Ремни удержали, не дав подскочить слишком высоко. Тенечка опасливо отошла на безопасное расстояние, в ее тоненьких цепких пальчиках хищно блеснул шприц.
– Что за… – просипела Хоуп, чувствуя, как мышцы начинает сводить судорогой, а язык приклеивается к небу, не в силах ворочаться, не позволяя членораздельно произносить слова.
– Все хорошо, вы только успокойтесь, больно не будет, – робко произнесла Танечка, потом осторожно приблизилась к обессиленной Хоуп, оттянула ей веко, вглядываясь в расплывшийся черный зрачок.
– Отвали от меня! – прорычала та, заставив Танечку вздрогнуть.
Увидев, что прикованная к креслу девушка еще в сознании, Танечка достала из кармана белого халатика переговорное устройство, набрала своего «профессора» и, заикаясь, доложила:
– На нее сыворотка не подействовала… Нет, она в сознании, но уже вялая… Хорошо, но придется приготовить ещё… Хорошо, я потороплюсь…
Договорив, она двинулась к выходу, через плечо взглянула на свою жертву, вышла. В двери отчетливо щелкнул ключ.
Хоуп держалась с трудом, а вокруг все плыло и раскачивалось, дрожало маревом. Взгляд не фокусировался, скакал, теряясь в белых стенах – мир вокруг будто бы таял, готовый развалиться на куски. Вяло двинув губами, она хотела позвать на помощь, но звука не выходило, лишь какой-то скрип, какое-то шипение, словно от прохудившейся камеры. Пока тело млело, утопая в ленивой неге подступившего сна – страшного сна, не предвещающего никакого хорошего исхода, мозг судорожно бился в черепной коробке, пытаясь предпринять хоть что-то, но мысленному взору открывалось лишь одно – красная светящаяся надпись на черном фоне «Уже поздно!».
Звон разбитого стекла прозвучал, словно издали, из небытия, но зимний холод, ворвавшийся резко в душное теплое помещение немного отрезвил, совсем чуть-чуть. Хоуп этого хватило, чтобы немного прийти в себя, забиться в ремнях и захрипеть. Потом обзор загородила черная тень, в нос ударил запах дешевого табака и пивного перегара. Ремни на руках и ногах поочередно ослабли. Оказавшись свободной, Хоуп, шатаясь, поднялась. Страх пересилил слабость, заставив организм вершить невозможное…
И теперь, балансируя на качающихся ногах, она смотрела на Ярика, стоящего перед ней. Недолго думая, недавний знакомец схватил ее за плечо и хорошенько встряхнул:
– Живая? Пошли! Быстро! – дернул к окну, там грубым толчком заставил перевалиться через подоконник.
Рухнув нагишом в обжигающий снег, Хоуп окончательно очухалась. Вытаращив глаза, зашипела на спрыгнувшего следом освободителя:
– Там шуба моя и бабло…
– Забудь о них.
Поймав взгляд парня, Хоуп ужаснулась его серьезности. С этим страшным, молчаливым взглядом, он приставил ладонь к ее рту и жестом велел повернуться. Тут же крепко зажал девушке рот, силой подавив чуть не пробившийся наружу выкрик. От увиденного, Хоуп начала бить лихорадка: возле сплошного забора под двумя декоративными туями в снегу валялись человеческие останки – красно-бурое месиво с проглядывающими из него кусками костей и обрывками внутренностей.
– Уходят, держи! – раздалось из окна, и Хоуп даже вскрикнуть не успела – в воздухе что-то свистнуло, резкий укол свел лопатку, и все стало небытием…..
Очнувшись, она поняла, что вновь пристегнута к креслу. Перед ней стояли все трое – старикашка, Юрик и Танечка, в руках которой снова блестел шприц.
– Какого хрена вы творите, уроды?! – раздалось справа.
Хоуп сразу узнала голос.
Теперь она была не одинока. В соседнем кресле, прикрученный по рукам и ногам, дергался и матерился Ярик.
– Танечка, быстрее, – не обратив внимания на вопрос в свой адрес, прошипел старичок, – и смотрите, отмерьте точную дозу синхронизатора, чтобы не вышло, как в предыдущие разы. За эту ночь опять два трупа – кстати, Юрик, не забудь от них избавиться. Дохлые шлюхи в саду нам не нужны. А вы, Танечка, внимательнее – внимательнее! Кристалл-переносчик почти разряжен, и если сейчас мы потеряем подопытных, об эксперименте можно будет забыть, – «профессор» поднял глаза на исходящий синими всполохами камень на потолке. – Сегодня последняя ночь активной фазы кристалла. Если до восхода мы не осуществим перенос, его можно будет выбросить на помойку. Не бойтесь, Танечка, я пересчитал дозу синхронизатора – девке надо добавить, а этому двойную.
– Парню тоже? – Танечка в сомнении переглянулась с Юриком.
– А что с ним теперь делать? Он много видел – лишние свидетели нам не нужны. Да не бойтесь вы – его, как и баб, никто не хватится. Вы на него посмотрите – это же шпана подзаборная, рвань. Ему путь либо в тюрьму, либо в ближайшую канаву, с башкой, проломленной собственными дружками! Да колите уже скорее, колите, Таня…