– Я ушла из Клуба. Все.
– Что значит – все? А как же твоя мечта о богатом влиятельном мужике? Не ври, что уступишь в вашей гонке мелкой… Кто угодно бы уступил, но не ты.
Глаза Хоуп нетерпеливо сверкнули, пальцы скользнули по ладони парня, крепко охватывая ее.
– К черту мечты, хочу реальность… Хочу тебя…
С этими словами она потянула Белого в сторону собственной спальни. Тот почему-то уперся, встал, как вкопанный, и требовательно уставился на обезумевшую подругу.
– Что? – она взглянула на парня блестящими, как начищенные стекла, глазами, и, настойчиво прильнув к его груди, потерлась носом о крепкое плечо. – Пойдем. Не мучай меня… Я пришла к тебе, видишь? Пойдем, пожалуйста, ты не пожалеешь! Я тебе все покажу, все, что умею…
– Знаю, что умеешь много, – алые глаза победоносно уставились на вздымающуюся грудь Хоуп, прошлись по покрытым испариной шее и щекам. – Не надо мне твоих умений, это не работа, – стальная рука обхватила тонкую талию девушки, притягивая вплотную. – Ты ведь девственница, Надюх, вот и веди себя, как девственница…
Она, привыкшая чаще проявлять инициативу, чем поддаваться кому-либо сама, даже ахнула от неожиданности, когда Белый, не медля, разорвал на ней тонкое платье из легкой бирюзовой ткани, и, легко подхватив под бедра, усадил на бордюр декоративного фонтана.
– Значит, первым у тебя буду, а, Надь? – красные глаза прищурились, а бескровные губы передернула едва заметная улыбка, то ли ироничная, то ли грустная.
– Не первым. Единственным, – ослабевшим от волнения голосом прошептала Хоуп, пытаясь справиться с завязкой на штанах парня. – Хватит уже болтать!
– Тоже верно…
Он помог ей завершить начатое и, ухватив руками за бедра, притиснулся вплотную. Почувствовав, как твердая, горячая плоть проталкивается сквозь влагу ее трепещущего нутра и утыкается, натягивая до боли неведомую преграду, Хоуп инстинктивно уперлась руками в мускулистую грудь своего новоиспеченного любовника. Ощущения и эмоции переполняли ее. Она ощущала себя наивной, нетронутой школьницей, неумелой, перепуганной… такой, какой не была никогда в жизни. И это распаляло, сводило с ума…
– Подожди.
– Испугалась? – безошибочно почуяв ее настроение, осведомился Белый.
– Нет, просто будь нежным, ладно?
– Ладно. Только у меня свои собственные понятия о нежности…
Договорить ему она не дала. Приставила к бледным губам палец, а потом коснулась их робким, невесомым поцелуем. Теперь Хоуп сама не могла ответить, вошла ли она в роль нетронутой скромницы, или действительно стушевалась, испугавшись того, чего у нее еще ни разу не было «по любви»…
У Белого действительно оказались свои понятия. Он вел себя уверенно и безжалостно: расправившись с естественным препятствием, взялся за дело решительно, но в первый раз надолго его не хватило – уж слишком долгожданным оказался момент… Хоуп это мало волновало. Она тонула в бесконечном поцелуе, пытаясь и тут вести себя податливо и неумело. Не притворяться, а действительно быть слабой, ведомой. Потому что это возбуждало, жгло изнутри, разгоняя крутящийся в легких воздух и учащая пульс до барабанной дроби.
Она застонала, ощутив, как не потерявшая твердости плоть, покинула ее лоно и вжалась в живот, по которому тут же растеклись потеки липкой влаги. Хоуп принялась размазывать их по себе, скользя ладонями по напряженному телу и набухшей груди. К тонким женским пальцам тут же добавились мужские: прошлись по животу, с наслаждением впились в подтянутые загорелые ягодицы партнерши, чтобы настойчиво притянуть ее к себе и резким движением развернуть лицом к фонтану.
Хоуп подчинилась, наслаждаясь собственной покорностью. Легла грудью и животом на каменный бордюр, и, подставив Белому зад, призывно закрутила бедрами. Долго ждать не пришлось…
И снова началось. Хоуп блаженно закрыла глаза, полностью отдаваясь ритму и собственным ощущениям. Мозги казались пустыми, в такт телам там бились, сменяя друг друга, имена: «Ярик… Белый…» Два имени, но до них ли ей было? Первостепенное значение имело только его тело… – невероятное, потрясающее тело. Натянутое, как пружина, крепкое, обжигающе-горячее – сила, нет, квинтэссенция силы и неутомимости. Партнер распирал изнутри, доставал так глубоко, что при сильных движениях все нутро охватывало болью, но эта боль тут же оборачивалась наслаждением.
От бешеных толчков тело девушки тряслось, став совершенно безвольным и слабым, дыхание сбилось, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Хоуп ничего не соображала, ее голова свесилась через край фонтана, и глупая жирная рыбина принялась мусолить беззубым ртом коснувшиеся воды длинные пряди.
Тем временем мощное мужское тело вжимало ее в бордюр, заставляя гнуться ребра, плюща о разогретый камень загорелый подтянутый живот. Это было дико, не по-людски… В тот миг Хоуп ощущала себя робкой неопытной сучкой, отданной для случки неуемному молодому кобелю. И от этих мыслей все ее внутренности поджималось, а по гладким бедрам текло… И это продолжалось и продолжалось…
Наконец, толчки стали напористее, тяжелое дыхание партнера участилось. Почувствовав, что парень собирается выйти из нее, Хоуп ухватила его за белую прядь и, притянув к себе, отчаянно зашептала:
– Не вытаскивай… В меня, пожалуйста…
– Как скажешь, родная…
В тот же миг над ухом раздался довольный рык, под живот девушки просунулась рука и перехватила ее так, что дышать стало невозможно, внутри запульсировало, растеклось сводящее с ума тепло. Это было выше ее сил… Хрипло, почти болезненно застонав, Хоуп закатила глаза, прогнула спину, а потом рванулась, в тщетной попытке сбежать от разрастающегося внутри огня. Белый не позволил ей свершить задуманное и сильнее придавил к каменному бордюру, заставив биться в агонии от расходящихся по ногам и рукам судорог. Терпеть это было невыносимо… В висках Хоуп зазвенело от напряжения, перед глазами пошли черные круги и в какой-то миг она отключилась.
Очнулась уже на кровати в своей комнате. Белый уперся руками в простыни, навис над ней, тяжело дыша, смотрел в лицо. В алых глазах плясали искры довольного лукавства. Отяжелевшие руки девушки мягко легли на шею парня и настойчиво потянули к себе:
– Классно было, – шепнула Хоуп, ласково касаясь губами его виска.
– Было? Мы же еще не закончили? – глаза Белого сверкнули с пугающим фанатизмом. – Я даже почти не запыхался…
И продолжение не заставило себя ждать.
Уже потом, когда все окончательно завершилось, Хоуп лежала на плече у Белого и с ужасом думала, что было бы, останься она в игре. Как Абашева.
Из-за Алсу сердце было не на месте. Раньше Хоуп списала бы подобное на зависть, но не сейчас. Нет, не место Абашевой в царских покоях. Не было ей места и в Клубе, с самого начала. Надо было сразу отправить ее оттуда. А выигрыш? Черт с ним, с выигрышем! Не пропали бы, по миру не пошли бы…
– Все в порядке? – ласковый голос над ухом вырвал из круговорота тревожных мыслей.
– Да.
– Нет. Не похоже. Что не так? – Белый аккуратно убрал плечо из-под головы Хоуп и развернулся боком, чтобы видеть ее лицо.
– За Алсу волнуюсь.
– Согласен. Быть женой Царя, может, для кого-то и неплохо, но не для мелкой это все… Зачахнет она там. Но она сильная, такие всегда в состоянии поменять свою судьбу. А, если что, мы поможем.
– Да, – Хоуп уныло кивнула.
Камень, придавивший сердце, не стал меньше, наоборот, увеличился и потяжелел. Поток запретных мыслей и воспоминаний прорвался сквозь плотину ментальных блоков. Она говорила себе – забудь, отрекись, оставь, не тащи за собой на дно… но…
– Что еще? – разгадал ее сомнения Белый. – Не в одной ведь мелкой дело?
– Есть еще кое-что, – Хоуп набрала в легкие воздуха, как перед смертельным прыжком с верхотуры в бездну… Мужчины не терпят подобных признаний – она усвоила это наверняка – но все же осмелилась и призналась. – Там, в нашем мире, у меня остался ребенок. Дочка.
– Ого! – Белый даже присвистнул. – Извини, но не ожидал от тебя такого… – заметив беспокойство на лице Хоуп пояснил, – был о тебе, как бы помягче выразиться, худшего мнения. Ребенок – это хорошо. Скучаешь по ней?
– Да. Всегда скучала. И в этом мире, и в том. Из-за своего образа жизни я оставила дочку у двоюродной сестры. Мне казалось, что ей лучше не знать такую мать, как я…
– Да брось! Ты чего, – грубые пальцы стерли с щеки Хоуп едва заметную слезинку. – Хочешь, доставим твою девчонку сюда? Хочешь? Этот мир хорош, вполне для нас с тобой, и ей понравится.
– Шутишь? Как ты вообще себе представляешь «доставить» ее сюда?
– Что-нибудь придумаю. Обещаю.
Алсу
Так возносятся на небеса, наверное.
Огромный корабль, как из фантастических фильмов про инопланетных захватчиков, завис надо мной. Он ждал нас в пустынном поле, что растянулось за городом. По его брюху пробежали вереницы огней, дрогнули наполовину поджатые посадочные опоры.
Корабль не приземлился. Он выпустил из центра широкий луч.
Свет окутал меня, ощутимый, тягучий, жидкий. Стало тепло и страшно, что вскоре нарастающий жар растопит меня. Слава всем богам, такого не случилось. Внутри луча родилось течение – мощный силовой поток, который оторвал меня от земли и потянул в вышину, прямо в разинутую пасть летучего корабля.
На пару секунд я, наверное, потеряла сознание. Вырубилась сама… или меня специально вырубили этим чертовым лучом. Перед тем, как отправиться в царство сна, я поймала себя на том, что совершенно не боюсь, но…
…жалею – совершенно точно жалею! – о сделанном выборе.
Я очнулась в огромной комнате. Серебристо-синие стены пестрели неизвестными символами и узорами из золотистых точек и штрихов. Неистово мигали приборные панели и длинные слепящие лампы под потолком. На полу сверкали перламутром гладкие плиты правильных геометрических форм, подогнанные так, что щели между ними взгляд едва улавливал.
– Прошу за мной, госпожа, – раздалось из-за спины.