Эйб
Айтмана приземлилась у края толпы зевак. Далеко впереди, за морем их голов, за тысячами напряженных взглядов, возвышался эшафот. Там, вокруг привязанной к столбу фигуры уже занимался огонь, облизывал ноги жертвы. Чуть в стороне, закрывая тенью городские крыши, висел огромный летающий корабль.
Хорошо, что не слышно криков. Хорошо, что толпа глушит звуки в своем шуме, хорошо, что ветер уносил запах гари на запад, прочь от роковой площади…
Айтмана резко приземлилась. Белый перепрыгнул через борт, схватился за меч, но Хоуп его остановила.
– Что ты собираешься делать? Прорубать путь через людей?
– Да уж, толпа знатная, – разочарованно прорычал Белый и зло плюнул себе под ноги.
– Начнем бой, сбегутся стражники, станет еще теснее. Придется обходить кругом, – покачал головой Эйб, и улыбка его, так и не сошедшая с лица, превратилась в оскал. – Будь ты проклят, Джасвиндер-Асани! Я доберусь до тебя, Царь, слышишь?
Неизвестно, услышал ли его адресат, но вот окружающие услышали точно. Поглощенные до этого процессом казни, теперь они обернулись разом – всей толпой – и обомлели, глядя на покрытого потресканной штукатуркой незнакомца в старой айтмане. Они зашептались в непонимании, зароптали, двинулись было к Эйбу – не из злобы, скорее от любопытства – и тут же отхлынули в стороны, насколько позволяла плотность толпы. Оружие Голубой Крови отпугнуло…
Шум и возня привлекли внимание солдат. Они стали стягиваться со всех сторон, окружая айтману и ее пассажиров. Все больше и больше.
– Сейчас они навалятся скопом, и наша вылазка накроется медным тазом, – скептически отметил Белый, поудобнее перехватив меч.
Солдаты подступали; толпа пропускала их, понимая, что назревает конфликт, от которого лучше держаться подальше. Сверкнули на солнце белые шлемы. Далеко – на другом конце площади – полыхнул костер, и золотые блики сменились кроваво-алыми.
– Много их, – сокрушался Белый.
– Мы дадим бой, сколько бы ни было врагов! – стиснул зубы Эйб.
– Конечно, дадим, но вот толку с того? Все равно задавят числом и к костру не пропустят…
Солдат становилось все больше. К пехотинцам прибавилось несколько всадников на длинноногих лошадях в светлой кожаной броне. Все они были настроены крайне серьезно.
– Черт! Как их много! – Белый толкнул Эйба в бок. – Я возьму их на себя, а ты двигай к костру.
Его голос звучал глухо и отрешенно. Эйб прекрасно понимал почему – огонь уже пылал вовсю, надежд на спасение не осталось… Но они друг друга поняли.
Если не можешь спасти – отомсти!
Месть…
Когда солдаты окружили айтману, по толпе прокатилась новая волна ропота. Что-то приближалось, как волнорез, разбивало людскую толчею надвое. Спустя миг из-за предусмотрительно раздавшихся в стороны спин выступили белые кони…
– А ну, прочь! Разошлись все, живо! Дорогу генеральской дочери!
Белый и Хоуп удивленно уставились на прибывшую процессию, а Эйб выругался и свирепо заскрипел зубами.
– Только ее тут не хватало…
К айтмане подъехало несколько всадников в золотом и синем. Солдаты занервничали – вновь прибывшие были явно не из их компании. Что-то назревало.
Следом за красивой охраной появилась знакомая колесница. Ее хозяйка жестом велела своей страже оттеснить царских солдат.
– Амбис? – Хоуп удивленно приподняла брови, рассматривая старую знакомую, явившуюся столь некстати. Или кстати? – Что ты тут делаешь?
– Пытаюсь помочь вам свершить задуманное. – Амбис гордо стояла на своей колеснице, крепко сжимая поводья, чтобы сдержать волнующихся коней. Ее волосы развивались на ветру, а пальцы правой руки привычно сжимали древко секиры. – Я не знаю, что произошло, и почему Алсу казнят, но я не собираюсь мириться с этим.
– Не знал, что вы с ней подруги, – скептически подметил Эйб.
– Может, и не подруги. Но там, в заброшенном городе, мы пересмотрели свои взгляды по отношению друг к другу, – строгое лицо Амбис осталось непроницаемым. – Вот так. Поэтому, если хочешь сделать что-то полезное, советую забыть о наших с тобой разногласиях, братец, – Амбис поставила колесницу вплотную к айтмане и выбралась из нее. – Нам придется дать бой царским воинам. Моя гвардия верна лишь мне и моему отцу, так что шанс потянуть время есть. Эйб, пробивайся к костру, я прикрою! И вот еще, – она сняла с запястья один из десятка тонких светящихся браслетов и передала брату. – Надень. Пока оставшиеся браслеты на моей руке будут светиться белым, я буду знать, что ты жив. Иди…
Голос Амбис растворился в реве царских солдат. Они устали выжидать и, сообразив, что перед ними мятежники, бросились в бой. Телохранители Амбис не заставили себя ждать.
Началась потасовка.
Эйба быстро оттеснили от сражающихся друзей. Края толпы сомкнулись, закрывая проход к остальным. Он попытался вскинуть лук, чтобы заставить людей расступиться, но из-за давки не смог этого сделать.
– Я помогу, – раздалось над ухом.
Голос, сказавший это, оказался знакомым. От него по позвоночнику прокатилась волна холода. Нет. Не может быть. Только не сейчас! Не ты…
Эйб развернулся вполоборота – насколько получилось – чтобы встретиться взглядом с кем-то, стоящим слева. Глаза, глянувшие из-под свода темного капюшона, подтвердили опасную догадку.
– Это… ты жив…
– Я.
– Убирайся в подземный мир, не до тебя сейчас. Сгинь. Исчезни!
Новая попытка двинуться закончилась резким оцепенением. Тело сковал паралич, в мозг просочилась инородная злая воля – знакомое ощущение, такое не забывается. Такое уже было.
– Не прогоняй меня, ведь я твой союзник, твой учитель. Я обещал дать тебе силу, помнишь?
Прошлые договоры поднялись из глубин памяти черной уродливой кляксой – было такое… Было! А потом – происшествие в пещере и предательство. Нельзя верить словам демонов – они вероломны, всегда!
– Ты обманул. Ты…
– Разве? – голос в голове стал мягким и ласковым. Доверительным. – Разве обманул? Я хотел дать тебе обещанную силу, а для этого нужна была соответствующая жертва. Особая жертва! Ну, да ладно, я простил тебя. Забудь былые разногласия и доверься мне. Я помогу. Я не забыл о твоей мечте. Я помню, как нашел тебя, алчущего силы ради хорошего дела. Месть – прекрасная вещь, тут я с тобой полностью солидарен! Помнится, ты хотел поквитаться с Царем, и я был готов помочь тебе, но ты все испортил – передумал из-за детской симпатии. Ты, глупый мальчишка, решил пощадить врага, потому что твоя случайная безродная подружка влюбилась в него… О, какая непозволительная слабость!
– Оставь меня, Это. Убирайся в преисподнюю.
Слова, еле выжатые сквозь непослушные губы, прозвучали неубедительно. Несколько дней назад, после событий в пещере, Эйб дал себе слова оставить прежние мысли. Он был готов поменять приоритеты и забыть о страстном желании отомстить Царю. За что отомстить? За жизнь дорогого человека… Досадное, непозволительное милосердие! А ведь надо было мстить, не отступаясь так просто от многолетней жизненной цели. Надо было, ведь ошибка вышла роковая. И Царь снова отнял то, что безумно дорого…
Казнь Алсу сломила Эйба, выбила из колеи. Еще вчера он ненавидел Это и не подпустил бы его к себе и на милю, теперь же демон не имел никакого значения. Есть и есть. Искушает – пусть искушает, терять-то все равно нечего. Какая теперь разница? Все кончено. Все! Все… Он так и не признался ей в любви. Он принял ее выбор и решил отпустить, простив ее избранника.
Зачем!
Зачем…
Кто мог подумать, что все обернется…
…казнью.
– Я помогу. Мы ведь с тобой союзники. Друзья. Пусти меня в свой разум, позволь вести тебя, и мы вместе достигнем цели, вместе отомстим! Ты и я.
И Эйб сдался окончательно, позволив тьме поработить разум. На душе сразу стало спокойнее, боль в груди улеглась, а на глаза пала темная пелена, она заглушила лишние звуки и сгладила, замедлила движения тех, кто находился вокруг. Движения обрели ту невероятную грацию и стремительность, что когда-то уже была… Он уже пробовал силу Это раньше – там, в древнем городе, и знал возможности, которые она дает. Скорость, точность, мощь.
Слева рухнуло тело – Это покинул оболочку своего очередного носителя и, бесплотный, приблизился к Эйбу. Сконцентрировался в воздухе пульсирующей черной тенью и нырнул прямо в позвоночник, обосновываясь в груди за ребрами – поехали!
Поблизости, буквально в паре шагов от демона и его нового носителя, неистово ржала и крутилась лошадь одного из солдат. Недолго думая, Эйб вскочил на нее и, пришпорив, помчался через площадь, нещадно погоняя скакуна, заставляя грудью пробивать дорогу сквозь толпу.
Где-то позади остались Хоуп, Белый и Амбис. Затерялись в общей суматохе. Эйб искренне надеялся, что после всего, что они устроили на площади, эти трое останутся живы.
Люди расступались перед всадником. Лишь один раз ему пришлось вскинуть лук и явить их взглядам сияющую светом тетиву с пылающей стрелой.
Наконец, он достиг цели – груды пепла, что осталась на месте казни. Просто пепел – серый безжизненный тлен – и никаких останков жертвы. Ничего. Совсем.
Наверное, это был тот редкий, пожалуй даже единственный, раз, когда Эйб перестал улыбаться. На миг его лицо страшно исказилось от боли, ужаса и досады, но он тут же взял себя в руки, желая не упустить последний шанс сделать хоть что-то для Алсу. Теперь оставалось одно – отомстить.
Царский корабль растекся по небесам жирным пятном. Бесформенный, широкий, плоский как тарелка, он исходил мириадами вспышек, напоминающих гирлянды праздничных огоньков. Где-то между ними прятался один из камней, позволяющих махине держаться в воздухе.
Эйб вскинул лук, прицелился и выстрелил в брюхо чудовищной машине, желая повредить камень. Сперва один, потом, если успеет – если ответный выстрел врага заставит себя ждать хоть пару лишних секунд – еще один. Или два. Всего их должно быть штук пять-шесть. У ваджры – великого оружия Голубой Крови – хватит мощи, чтобы сбить царскую виману.