Джойс замолкает и поднимает взгляд.
– О господи! – вырывается у Ибрагима, и он подается к продолжающей чтение Джойс.
– Ты знаешь, Джойс, я не религиозный человек. Но и Асима в последние свои годы не была религиозна. Она стряхивала с себя веру, как дерево листья, и под конец ничего не осталось. Я любил эту женщину всем, что во мне было, и она меня тоже любила. Мысль, что ее увезут, положат в ручную кладь, Джойс, а потом она уплывет от меня – я не мог принять этого на второй день после прощания. Это меня нисколько не извиняет, но, я надеюсь, объяснит. В первую ночь я взял прах к себе. Судхи с Маджудом не ночевали у меня в свободной комнате. Предпочли, несмотря на все, остановиться в отеле.
Много лет назад мы с Асимой заглянули в старую антикварную лавку, и она высмотрела там банку для чая в виде тигра.
«А это ведь ты», – сказал я, и мы оба засмеялись. Я ее звал Тигренком, а она меня – Большим Тигром, знаешь эту сказку? Я вернулся через неделю, хотел купить ту банку, сделать ей сюрприз на Рождество, но ее уже продали. Словом, в то Рождество я получил ее в подарок. Асима, как видно, вернулась сразу и купила ее для меня. Я ее с тех пор хранил. Так вот, я взял урну, пересыпал прах из урны в банку-тигренка и поставил банку обратно в шкаф. А урну наполнил смесью опилок и костной муки, это удивительно похоже, и снова запечатал. Вот что увезла Судхи в Варанаси и что она развеяла над Гангом. Учти, Джойс, я был не в себе, сходил с ума от горя. Я бы на все пошел, чтобы моя Асима не уплыла от меня. Конечно, я забыл, что она и для Судхи была «моя». На следующий день, как только стемнело, я взял из садового сарайчика лопату и поднялся на холм. Я срезал дерн под скамьей, выкопал яму и похоронил ту жестянку. Я еще тогда понимал, что это годится только на время, просто был еще не готов ее отпустить. Дерн я положил на место. Никто ничего не заметил – а что было замечать? – и каждый день я поднимался на холм посидеть на той скамье; когда кто-то проходил мимо – здоровался, а когда нет – говорил с Асимой. Я уже тогда знал, что так нельзя, что я обманул дочь и этого ничем не искупишь. Но боль была так сильна…
– Одни любят детей больше, чем партнеров, – говорит Ибрагим, – а другие любят партнеров больше детей. И никто никогда не признается ни в том, ни в другом.
Джойс рассеянно кивает и открывает новую страницу.
– Первая боль уходит, как бы ты ни хотел ее сохранить, и я скоро понял чудовищность того, что сделал. Ужасный эгоизм, собственничество. Я начал обдумывать способы как-то это исправить. Может, выкопать ту банку для чая, отвезти на автобусе в Файрхэвен, отпустить часть Асимы, а часть оставить с собой. Судхи я никак не мог бы рассказать, что сделал, но хотя бы отдал ее мать волнам, вернул туда, куда она вернулась в глазах Судхи. Я понимал, что этого мало, но большего не мог. Пока однажды утром, поднявшись на холм, не увидел, что рабочие кладут под скамью бетонное основание. Они раскопали землю не так глубоко, чтобы найти банку, и залили яму цементом. Управились с работой в полчаса. И все. Наверное, ужасно глупо, как поглядеть со стороны, но у меня больше не осталось легкого способа выкопать банку. И я продолжал подниматься на холм, и по-прежнему, когда никто не слышал, разговаривал с Асимой, рассказывал свои новости, говорил, как я ее люблю и как виноват. И честно, Джойс, только для твоих глаз, я вижу, что у меня кончилось то, что держит нас в жизни. Так что, боюсь, со мной всё.
Джойс, закончив, еще минуту разглядывает страницу, водит пальцем по чернильным буквам. Она поднимает глаза на друзей и пытается улыбнуться, но улыбка сразу переходит в слезы. Слезы переходят в рыдания, и тогда Рон встает с места, опускается перед ней на колени и обнимает. Рон это хорошо умеет. Джойс прячет голову у него на плече, обхватывает его руками и плачет по Джерри, и по Бернарду, и по Асиме, и по всей дамской компании, которая ездила на «Джерси-бойз» и всю дорогу домой прихлебывала джин с тоником из банок.
Глава 89
В здании Файрхэвенской полиции в такой поздний час нечего делать, но Донне с Крисом больше некуда пойти.
Крис, опустившись на колени, открывает отсек для бумаги фотокопировальной машины. Крису теперь редко удается обойтись без судорог, вставая на колени. Он точно не знает, в чем дело. То ли излишек солей, то ли недостаток. Либо-либо.
– Вставил, – говорит он.
Донна нажимает «Печать» и распечатывает несколько копий ответов от полиции Кипра.
– Я их тебе подошью, – говорит она. – Потрачу немножко времени, зато потом тебе будет удобнее.
– Очень любезно, Донна, – отвечает Крис, – но на Кипр со мной ты все равно не полетишь.
Донна показывает ему язык.
У Криса назначена очень интересная беседа. После которой они точно будут знать, где Джонни Гюндуз.
В просмотренных Донной списках пассажиров его имя не появлялось. Ни самолетом, ни по морю, ни поездом он не въезжал в Соединенное Королевство и не выезжал из него. Но Крис и не считает вероятным, что Джонни живет под прежним именем. Вряд ли, когда полиция разыскивает его за убийство молодого таксиста, а Тони Карран охотится за украденной им сотней тысяч фунтов.
Но никто не может просто исчезнуть. След всегда остается.
Крис закрывает компьютер. Он уверен, что Турок Джонни – тот, кто им нужен. У него достаточно опыта, чтобы чуять, кто точь-в-точь подходит. Доказательства – дело другое, но тут есть надежда на поездку в Никосию.
– Не пора ли по кроватям?
– Выпьем напоследок? – предлагает Донна. – В «Пон Нуар»?
– Вылет в шесть пятьдесят, – напоминает Крис.
– Не расчесывай рану, – огрызается Донна.
Крис, встав, опускает жалюзи на окне кабинета. Джонни – один разговор, а Ян Вентам? С ним сложнее. Связано ли это убийство с тем, пятидесятилетней давности? Быть такого не может. Сколько там могло быть народу? Крис даже поставил двух сотрудников на розыск монахинь, вдруг те что-то вспомнят. Наверняка ведь кто-то уходил из монастыря? Утратили призвание и вернулись в реальный мир? Сколько им теперь, за восемьдесят? Но документов осталось мало, и он не особо надеялся. Или они упускают из виду что-то простое?
– Пожалуйста, не расколи это дело без меня.
– Ничего не обещаю, – бурчит Донна.
Крис берет свой портфель. Пора домой. Этот момент каждый раз хуже всего. Но в портфеле у него пакетик чипсов с солью и уксусом, плитка «Виспы» и диет-кола. Диет-кола? Интересно, кого он обманывает.
Иногда Крис подумывает зайти на сайт знакомств. Идеальный вариант в его представлении – разведенная школьная учительница с маленькой собачкой, поет в хоре. Но он был бы счастлив ошибиться. Лишь бы добрая и не скучная.
Крис придерживает дверь перед Донной и выходит сам.
Какой женщине может прийтись по душе Крис? Правда ли, что они теперь не любят слишком крепко сбитых мужчин? Ну да, точно не любят, но все-таки? Он вот-вот раскроет убийство, и неужели во всем Кенте не найдется женщины, которой он покажется привлекательным?
Глава 90
Ох, не могу уснуть. Конечно, все Бернард, Бернард, Бернард. Уже думаю о похоронах. Хоронить будут здесь? Очень надеюсь. Знаю, я не так долго была с ним знакома, но не хочу даже думать, как он будет в Ванкувере.
И вот я снова здесь в два ночи, чтобы сообщить новости. Не волнуйтесь, на этот раз никто не умер.
После Яна все гадали, что теперь будет с нашим Куперсчейзом. Кто возьмет дело в свои руки. Я, пожалуй, не слишком переживала, поселок вроде бы достаточно прибыльный, так что мы не сомневались, что желающие найдутся. Но кто?
Вы, наверное, уже догадались, кто все разузнал.
Элизабет «нечаянно» столкнулась вчера с Джеммой Вентам, несчастной вдовой Яна Вентама, в открывшемся в Робертсбридже индийском магазинчике. Раньше там была парикмахерская Клэр, пока Клэр не лишили права практиковать. Не знаю, можно так сказать про парикмахера? Так или иначе, жена местного главного врача лишилась кончика уха, и на том все. Говорят, Клэр теперь в Брайтоне, и это, пожалуй, к лучшему.
Джемма была с мужчиной, которого Элизабет определила как «вроде тренера на теннисном корте», хоть и оговорилась, что в нынешние времена он скорее ведет курс пилатеса. Не похожа на скорбящую вдову, и, по-моему, все признаю́т, что она заслужила капельку счастья, так что я за нее рада.
Ей, кажется, досталась уйма денег. Это Элизабет у нее выудила. Не знаю точно как, но знаю, что для начала разыграла обморок, и так усердно, что даже локоть ссадила. Уж она-то всегда найдет способ.
Словом, Джемма Вентам продала холдинг Куперсчейз компании под названием «Холдинги Брамли». Мы, конечно, постарались всё разузнать про эти Брамли, но пока не сумели. Мы даже Джоанне с Корнелиусом звонили, но те как воды в рот набрали. Обещали, что постараются узнать, но по голосу Корнелиуса слышно было: терпение у него на исходе.
Но вот что еще не дает мне уснуть. Название.
«Холдинги Брамли»? Что-то напоминает, а что – не вспомнить. Элизабет говорит, они берут названия от фонаря, и, может быть, она права, но у меня в голове включился сигнал тревоги и никак мне его не выключить.
Брамли?.. Где же я это слышала? Знаю, я стара, но уж не настолько, и не говорите мне про сорт яблок. Тут что-то поважнее.
Сегодня ко мне заглянула Энн, которая выпускает «Куперсчейз без купюр». Когда теряешь друга, люди всегда заглядывают тебя навестить. Мы все уже заучили подходящие к случаю слова. Достаточно часто их произносим.
Не думаю, что это просто из вежливости, но Энн спросила, не смогу ли я вести колонку для «Без купюр». Она знает, что я люблю писать, и знает, что я во все сую свой нос, так не возьмусь ли я написать что-нибудь о куперсчейзских делах. Я, конечно, согласилась, а называться будет: «Джойс все видит» – мне нравится. Я предлагала: «Джойс слышит голоса», но Энн сказала, это отдает психиатрией. Она просила мою фотографию, завтра переберу свои и найду посимпатичнее.