– А в каком году вы вышли в свет, если не секрет?..
В ответ снова раздался простуженный голос самозванца:
– Странный вопрос… Каждый немец знает, что моя книга вышла в тысяча семьсот восемьдесят шестом году.
И тогда я расхохотался на всю площадь:
– Один ноль в мою пользу! Роман моего автора Рудольфа Эриха Распэ появился в Лондоне на год раньше! Так что попрошу удалиться от чужого изваяния.
Внезапно из-за бронзового полконя, несколько вымокнув в водяной струе, появился еще один кавалер в традиционном костюме Мюнхаузена. Он заговорил грозным басом, очевидно считая себя хозяином положения:
– О чем вы спорите у памятника, который поставлен лично мне?
Я был возмущен и разгневан. Но, сдержавшись, медленно вынул из ножен шпагу, как известно, выкованную из обломка земной оси.
– Ну, знаете, это уже слишком… Пусть наш спор решат клинки!..
Но простуженный Мюнхаузен под кодовым названием «второй» явно имел намерение уклониться от поединка чести.
– Мне это не нравится. Какая может быть дуэль, когда и так все ясно!.. Книга Бюргера, если уж на то пошло, называется с исчерпывающей ясностью:
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ,
ПОХОДЫ И ВЕСЕЛЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
БАРОНА
ФОН МЮНХАУЗЕНА
НА ВОДЕ И НА СУШЕ,
О КОТОРЫХ ОН ОБЫЧНО РАССКАЗЫВАЛ
ЗА БУТЫЛКОЙ ВИНА
В КРУГУ СВОИХ ДРУЗЕЙ.
А сам Максим Горький назвал моего автора в числе выдающихся писателей. Какой же может быть турнир претендентов?.. – пожав плечами, добавил «второй».
Но вся эта тирада нисколько не смутила Мюнхаузена-третьего. Скорее, она его не на шутку рассердила.
– Турнира не будет, если я сделаю представление по всей форме, – вновь загудел на площади его рокочущий бас. – Перед вами Карл Фридрих Иероним барон фон Мюнхаузен ауф Боденвёрдер! Из романа Карла Иммермана «История с арабесками»! Оба тома были закончены в тысяча восемьсот тридцать девятом году и обеспечили моему автору мировую известность.
Тут я решил, что настало время поставить на место моего двойника под кодовым названием «третий».
– Мальчишка! – насмешливо процедил я сквозь зубы. – Я появился на книжных полках за полвека до вас!
Но «третий» был, очевидно, не робкого десятка.
– Такие оскорбления смываются только кровью! – прогудел он.
Через мгновение наши шпаги со звоном скрестились… Снова и снова…
Нас остановил жалобный тенор нового персонажа, который оказался Мюнхаузеном-четвертым:
– Остановитесь, несчастные… Шпагой вы ничего не решите… Тем более что памятник поставлен мне! Перед вами Мюнхаузен из книги Альверслебена «Царь лжи»!
Мы в изумлении опустили оружие. И тут же между нами встал Мюнхаузен-пятый. Он явно хотел нас примирить, не без выгоды для себя.
– К чему эти споры, страсти, волнения и даже дуэли?.. Настоящий Карл Фридрих Иероним это я!.. Я сошел со страниц книги Шнорра «Продолжение приключений Мюнхаузена»…
Но пятого претендента тут же оттащил за фалды камзола шестой. Он имел горестный вид и говорил трагическим, почти неслышным шепотом, хотя при этом весьма решительно:
– Кого вы слушаете? Взгляните… Перед вами трагический Мюнхаузен из книги Лингардта…
Но шестого, в свою очередь, отпихнул в сторону подбежавший седьмой. Он слегка заикался, очевидно от волнения, вызванного появлением такой толпы претендентов…
– Прочь с дороги! Я Мюнхаузен из книги Эйленберга. И этот памятник…
Дальше уже ничего нельзя было расслышать, кроме звона шпаг и отдельных выкриков: «Авантюрист!», «Самозванец!», «Много вас таких найдется!».
А с разных сторон подбегали все новые поборники истины из разных других романов о похождениях барона, названия которых я забыл… Всего в сражении уже участвовало с десяток моих конкурентов.
И вдруг мы все опешили… Памятник повернулся в седле полконя и заговорил бронзовым голосом, похожим на бой большого колокола:
– Прекратите! А то я остужу ваш пыл водой из фонтана!..
Признаться, я, как и все прочие претенденты, побоялся, что мой вышитый камзол может утратить свой блеск, а напудренная косичка совсем разовьется. Что тогда подумают о нас юные друзья и седые поклонники? И, вырвав инициативу у всех претендентов, я отдал салют шпагой и скомандовал:
– Смирно! Равнение направо! Слушайте, что говорит памятник!..
И в наступившей тишине, которую нарушало только легкое журчание фонтана, прозвучали величественные слова:
– Карлы… Фридрихи… Иеронимы!.. Из двенадцати романов!.. Каждый из вас внес свою долю в мою славу. Но больше всех я доволен Мюнхаузеном из книги Эриха Распэ. Она не только высмеивает ложь, но и будит у читателей драгоценное чувство фантазии.
Я с удовлетворением вложил шпагу в ножны и попросил все общество проследовать за мной церемониальным маршем вокруг памятника, пока спит Боденвёрдер…
Я был в ударе и исполнил свою песенку как никогда торжественно и звонко. Стоит ли говорить, что мои одиннадцать двойников, как могли, подпевали мне на разные голоса…
Много редкостной отваги
Проявить мне довелось,
Для своей блестящей шпаги
Я сломал земную ось!
Увлекаться я могу,
Забываться я могу,
Но ни другу, ни врагу
Ни полслова не солгу.
И как раз когда хор Мюнхаузенов повторил последние строки припева, на площади прозвучал почтовый рожок и раздался грохот нашего дилижанса…
Простуженный Мюнхаузен из романа Бюргера под кодовым названием «второй» принял на себя команду:
– Тревога! Отступаем в полном порядке в городскую ратушу!..
Ну, а Мюнхаузен-первый, старинный член кают-компании клуба, принял нас в свои объятия…
Я заметил посреди площади памятник нашему другу и, разумеется, не скрыл от своих коллег это заслуживающее особого внимания обстоятельство.
Робинзон Крузо обошел памятник со всех сторон и опустил руки под струю фонтана.
– Клянусь всеми памятниками литературным героям – этот поставлен главному персонажу книги Эриха Распэ!..
– Мсье Робинзон!.. – со смехом перебил Тартарен. – Это видно невооруженным глазом. Ведь он сидит на половине коня!..
Но губернатор необитаемого острова продолжал:
– Дружище Тартарен, есть еще и другая сторона дела. Мюнхаузен не только литературный персонаж, но и подлинная личность. Карл Фридрих Иероним родился в тысяча семьсот двадцатом году. Родители устроили его на придворную должность пажа к большой особе – герцогу Брауншвейгскому. Его высочество увез юного Иеронима в Санкт-Петербург. Там наш друг поступил корнетом в кирасирский полк. Затем он продолжал военную службу в русской кавалерии в Риге и вышел в отставку в чине ротмистра.
Барон поднял руку и в запальчивости перебил:
– Почему вы, капитан Крузо, умалчиваете о моих военных подвигах?..
– Потому, что их, вероятно, не было, – с улыбкой заметил капитан корвета «Коршун». – Ведь сохранилось только одно ваше послание из полка. Вы просите маму срочно прислать нижнее белье, так как старое износилось…
– Это было шифрованное письмо! – высокомерно ответил Мюнхаузен.
Но наш юный председатель выразил общее мнение кают-компании:
– Шифрованное письмо к маме? Ну, кто в это поверит?..
Карл Фридрих Иероним не сдавался. С большим достоинством он пригласил нас следовать за ним в городскую ратушу. Ведь это бывший фамильный замок Мюнхаузенов, где он и родился. Там имеется музейная комната, где хранятся его личные вещи. Он обещал показать нам турецкую саблю и почтовую марку с изображением памятника на площади. Но мы не пожелали рассматривать марку, когда перед нами был оригинал.
А барон сел на ступени у входа в свой бывший фамильный замок и предался воспоминаниям:
– Как сейчас вспоминаю, меня на руках носил весь Боденвёрдер, все тысяча сто жителей!.. Вернувшись из России, я был нарасхват. И за пуншем рассказывал массу правдивейших историй, которые, как вы знаете, вошли, как минимум, в двенадцать романов!.. Вот, например, мой, рассказ «Конь на колокольне»… До сих пор им зачитываются историки литературы и ученики младших классов…
Его излияния прервал бой старинных курантов. И снова над площадью прозвучала мелодия старинного гавота.
Капитан корвета «Коршун» посмотрел на предрассветное небо и с присущей ему убедительностью произнес:
– Нам пора спешить с возвращением в Москву, друзья-капитаны. Ночь на исходе, и если мы сейчас же не тронемся в путь, то не успеем побывать у памятника литературным героям, воздвигнутого на Миусской площади возле районного Дворца пионеров.
Мы с большим вниманием выслушали героя книги Константина Станюковича «Вокруг света на «Коршуне» – достойнейшего Василия Федоровича.
Наш юный председатель постучал председательским молотком по каменной чаше фонтана, ввиду отсутствия на площади чего-либо другого, хоть сколь-нибудь схожего с круглым столом заседаний нашего клуба. Затем любезный Дик взволнованно произнес:
– Как мы перенесемся на Миусскую площадь?.. Кони чертовски устали на трудном переходе из Оша в Боденвёрдер. Да и давно пора возвращать почтовый дилижанс мистеру Пиквику, эсквайру. Безвыходное положение.
Но любимец Тараскона уже открывал свой видавший всевозможные виды саквояж.
– Вам чертовски повезло, медам и месье, примерно сто лет назад, в день первой встречи с Тартареном на книжных полках… Для меня безвыходных положений не было, нет и не будет!..
И он достал из саквояжа книгу Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре».
Пока капитан Немо листал страницы книги в поисках главы одиннадцатой, где, если я не ошибаюсь, описывается старт воздушного шара с берега острова Занзибар, я быстро занес на страницы вахтенного журнала некоторые ценные сведения, удержавшиеся в моей памяти. Это был первый роман Жюля Верна, который принес ему сразу большую известность. Роман был закончен в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году, когда автору исполнилось тридцать пять лет. С тех пор он ежегодно выпускал в свет роман за романом. «У меня потребность работы, – говорил он. – Работа – это моя жизненная функция. Когда я не работаю, то не ощущаю в себе никакой жизни».