Развал советской системы резко ухудшил эпидемиологическую ситуацию. Экстенсивная половая жизнь с меняющимися партнерами, при незнании и несоблюдении элементарных правил безопасности и гигиены, сама по себе опасна. Кроме того, государственная медицина ослабела, а то и вовсе рухнула из-за отсутствия средств, лекарств и оборудования, а частная медицина не всем доступна и к тому же, когда дело касается заболеваний, требующих длительного лечения и последующего контроля, менее эффективна. Ослабел и административный контроль, а официальная статистика стала еще менее надежной.
Это вызвало быстрый рост всех ЗППП, особенно среди молодежи и подростков. С 1990 по 1996 г. заболеваемость сифилисом в России возросла в 48 раз, а у детей – в 68 раз. По числу зараженных сифилисом на 100 тыс. населения Россия в 50 раз опередила США и Западную Европу. В 1997 г. по заболеваемости сифилисом Россия заняла первое место в Европе (277,3 на 100 тыс. населения, по сравнению с 0,7 в западных странах) (Чубенко, Рябцева, 2007; Kontula, 2004).
В связи с более ранним началом и экстенсивностью сексуальной жизни и, особенно, с ростом детской проституции жертвами ЗППП все чаще становились дети и подростки 12—14 лет. Показатели по ЗППП и ВИЧ-инфекции у российских подростков в 1990-х годах были в 100 раз выше, чем в странах Западной Европы. При этом, по данным известного московского эпидемиолога О. К. Лосевой, заболеваемость среди девочек была в 2—2,5 раза выше, чем среди мальчиков.
В результате героических усилий медиков и использования новых, более эффективных препаратов в самом конце 1990-х годов эту тенденцию удалось переломить. Но хотя последние 10 лет показатели заболеваемости сифилисом в России снижаются, уровень его распространенности остается очень высоким. В 2007 г., по данным Всемирной организации здравоохранения, в стране было зарегистрировано 88 178 случаев заболеванием сифилисом или 62, 14 в расчете на 100 тыс. населения. Это почти в 15 раз больше, чем в странах Европейского Союза. По уровню заболеваемости сифилисом среди европейских стран Россия занимает 2-е место (уступая лишь Молдове). ЗППП являются второй по значимости причиной утраты здоровья женщин в возрасте от 15 до 45 лет (после заболеваемости и смертности, связанной с беременностью и родами) (Каткова, 2002).Самый убедительный пример неэффективности командно-административных методов «управления» сексуальностью – провал профилактики ВИЧ-инфекции.
Благодаря социальной и сексуальной изоляции страны, ВИЧ пришел в СССР значительно позже, чем на Запад и в более мягкой форме. Мы имели несколько лет форы для подготовки к нему, но все это время было потрачено впустую. Сначала советская пресса, при участии чиновных эпидемиологов и руководителей Минздрава, использовала эпидемию для грязной антиамериканской пропагандистской кампании, утверждая, будто ВИЧ изобретен Пентагоном в военных целях. Одновременно уверяли, что нам бояться совершенно нечего, потому что вирус поражает гомосексуалов и наркоманов, против которых у нас есть такое мощное средство, как уголовный кодекс (Бургасов, 1986). Когда инфекция в СССР все-таки пришла и был диагностирован первый больной, начали создавать специализированную службу диагностики, но все цифры держали в секрете. Лишь в 1987 г., не столько в связи с осознанием опасности ВИЧ, сколько в результате гласности, о СПИДе начали говорить публично, однако все внимание было сосредоточено на так называемых «группах риска» – проститутках, наркоманах и, особенно, гомосексуалах, которых малевали самой черной краской. Что касается сексуально благонадежных граждан, то им рекомендовали просто придерживаться норм традиционной моногамии, не нарушать супружеской верности, а при случайных связях, «которых, впрочем, быть не должно», применять, как выразился в своем первом телевизионном интервью заведующий первой лабораторией по диагностике и лечению СПИДа Вадим Покровский, – «извините, презерватив». Так это неприличное слово впервые прозвучало с непорочного советского телеэкрана. Все это скорее развлекало, чем пугало.
Что же касается самых решительных людей, то им все было ясно. В «Комсомольской правде» 1 августа 1987 г. было процитировано письмо 16 студентов-медиков, рассматривавших СПИД как средство нравственного очищения общества и призывавших к физическому уничтожению всех проституток, наркоманов и гомосексуалов. С этим мнением, разумеется, не согласились. Президент Академии медицинских наук В. И. Покровский сказал, что такие люди просто не достойны быть врачами. Однако социальные и психологические аспекты эпидемии замалчивались и недоосознавались.
Первой серьезной тревожной публикацией о СПИДе в массовой печати стала составленная из серии интервью статья Аллы Аловой «Жизнь при СПИДе: готовы ли мы?» в популярнейшем в то время еженедельнике «Огонек» (Алова, 1988).
Отвечая на вопросы этой журналистки, я сказал, что меня крайне беспокоят «настойчивые разговоры о группах риска. Мы как бы отгородились от проблемы СПИДа этими группами: мол, СПИД – это там, у них, за непроницаемой стеной, а тут у нас все спокойно. Но стены нет, группы риска обитают не на Луне, а здесь, среди нас. И, простите, половой жизнью живут не только группы риска. Вполне добропорядочные люди тоже занимаются сексом, и не только со своими супругами, хотя бы потому, что не у всех есть семьи... Опасность заразиться СПИДом уже давно вышла из “резерваций” групп риска... Зоной риска стал вообще секс. И внебрачные, и добрачные, и даже брачные связи». Но секс как таковой устранить нельзя. На опыте борьбы американской армии с венерическими заболеваниями были показаны преимущества «оппортунистической» тактики перед «радикальным» требованием воздерживаться от случайных сексуальных связей, объяснялось, что эффективное использование презервативов зависит не только от их наличия и качества, но и от общей сексуальной культуры населения.
Это были элементарные вещи, но в советской печати они сообщались впервые. Страну предупреждали также об опасности морализации и спидофобии:
«В XIX веке сифилис был не опаснее, чем туберкулез. Однако отношение к больным сифилисом и к больным туберкулезом было разное. В случае туберкулеза инфекция порождала страх, но сами больные вызывали сочувствие. В случае венерического заболевания, поскольку оно было связано с нарушением религиозных и моральных запретов, отвращение и страх перед болезнью переносились на жертву. Конец XX века – вроде бы совсем иное отношение к сексу, совсем другие моральные критерии, но по отношению к больным СПИДом люди снова превращаются в беспощадных моралистов, в средневековых инквизиторов...
СПИД – своего рода экзамен для человечества на гуманность и здравый смысл... Вообще, если мораль данного общества выдает разрешение дискриминировать людей по одному признаку (зараженность СПИДом), это означает разрешение дискриминировать и по всем другим признакам. Как сухая трава от искры, вспыхнут национальные вопросы, расовые... Все общество превратится в систему гетто, которые будут ненавидеть друг друга.
– То, что безнравственно, негуманно, – оно и невыгодно?..
– Вот именно! Но нас-то десятилетиями учили абстрагироваться от понятия гуманности, уметь противопоставлять суровую историческую необходимость нравственным порывам, «слюнявому либерализму», подавлять в себе жалость, элементарное человеческое сочувствие. Хорошо учили, и многие научились. Прибавьте в этому навыку вдолбленное в наши души четвертьвековым поиском «врагов народа», отточенное до автоматизма, до рефлекса умение переносить борьбу с недостатками с самих недостатков на любого имеющегося под рукой козла отпущения. Главное – всегда иметь козла».Однако для чиновников это были пустые слова, необычность которых только шокировала. Даже технические вопросы – одноразовые шприцы, презервативы – не решались. «Огонек» получил письмо из Риги, что там целый месяц не было презервативов. Алла Алова позвонила начальнику Главного аптечного управления Минздрава СССР:
«– Вас интересует изделие № 2? (Догадываюсь, что это своеобразный министерский эвфемизм).
– Изготовитель изделия № 2 – Миннефтехимпром СССР. Мы заказали ему на 1988 год 600 миллионов штук. Такова потребность населения в изделии № 2 для предупреждения заражения вирусом СПИДа.
– Простите, а каким образом вычислена эта потребность?
– Ученые подсчитали.
– Какие ученые? Из какого института?
– Я затрудняюсь сказать, не знаю... Но Миннефтехимпром отказался от такого плана, снизил план поставок на 1988 год до 220 миллионов, объяснив это отсутствием необходимых мощностей. А 220 миллионов проблему, конечно, не решат. Но все вопросы – к Миннефтехимпрому. Мы и так с ними бьемся, бьемся...
– Может быть, пока наша промышленность не справляется, в связи с ожидаемой эпидемией СПИДа надо закупить импортные... изделия?
– Нет, закупать мы не будем – валюты не хватает.
– А не намечается выпуск презервативов более высокого качества?
– Нет, зачем же – сейчас у нас изделия нормального качества. Их производят на импортной линии, они прочные, не рвутся. Так что в смысле предупреждения заражения СПИДом они высококачественные, не уступают импортным. Ну, а в смысле удовольствия, удовлетворения женщин – это, знаете, нас не волнует.
Вообще мое мнение – презерватив погоды не сделает. Не должно быть случайных связей – вот главное! Тогда и презервативы не нужны будут. Если мужчина спит только с женой, зачем ему презервативы?..
– А как же быть молодежи и вообще всем тем, кто еще не вступил в брак?
– Ну, это случайные связи...»С тех пор утекло много воды. Первые панические прогнозы о быстром распространении СПИДа в России, слава Богу, не оправдались, зато притупили у людей чувство опасности. Между тем число больных и инфицированных неуклонно растет.
В отличие от западных стран, первой самой многочисленной группой риска – 286 чел. – в России оказались не гомосексуалы, наркоманы и проститутки, а новорожденные дети, которых заразили в родильных домах из-за отсутствия одноразовых шприцов и небрежности медицинского персонала. После этого сами дети и их семьи стали жертвами не только страшной болезни, но и спидофобии: медицинский персонал боялся их лечить, сослуживцы не хотели вместе работать, зараженных детей требовали убрать из общих школ и т. д.