— Почему?
— Потому что Петрушкин — миляга и душка. А этот, — последовал быстрый кивок в сторону фотографии, — просто ходячая банка со спермой и ничего больше.
— Кстати, а как именно мы должны его устранить? — внезапно заинтересовалась Галочка, и глаза ее хищно блеснули.
Кира с Лесей переглянулись.
— Галочка, ты нас пугаешь.
— Да ну вас! Я же не всерьез. Просто выбор способа убийства тоже может нам кое-что сказать.
— У нас богатое поле для выбора, — устало сказала Кира.
— На этот раз не яд?
— Нет.
— А что же тогда?
— Что угодно.
— Не поняла, — изумилась Галочка.
— Мы можем его утопить, расчленить, зарезать, застрелить, задушить или подвесить за гениталии и ждать, когда сам скончается от болевого шока.
По мере того как Кира перечисляла способы казни, лицо Леси вытягивалось все больше и больше.
— Ого! — произнесла она наконец. — Похоже, этот человек изрядно насолил «союзникам». Куда сильней, чем Петрушкин.
Но Галочку больше интересовало другое.
— И как же мы с вами все это с ним проделаем? Задушим и утопим? — спросила она, с сомнением глядя на фотографию Славика. — Юноша производит впечатление довольно крепкого человека. Вряд ли такой добровольно позволит, чтобы его душили, резали или даже топили.
— Он должен при этом находиться в беспомощном состоянии.
— И как этого достичь?
— Нам предлагают, под предлогом сексуального разнообразия, заковать его в наручники…
— А он разрешит?
— Тут написано, что он будет от этого просто в восторге.
— Хм, хм, — закашлялась Леся.
Кира недовольно покосилась в ее сторону и сказала:
— Леся, не перебивай.
— Не буду.
— Так вот, тут написано, что этот Славик большой любитель сексуальных игрищ вдвоем, втроем и даже вчетвером. Также совершенно случайно автор инструкций знает, что дома у него в шкафчике из черного дерева…
— Хм, хм, дома, говоришь?
Кира снова покосилась на Лесю и, лишь убедившись, что та молчит, продолжила читать:
— …в шкафчике из черного дерева, инкрустированном полудрагоценными камнями, в виде цветочного узора, хранится набор плеток, наручников, ошейников и прочих занятных штучек, включая коллекцию искусственных пенисов.
— И мы должны будем их взять?
— Только наручники.
И подруги переглянулись. Да уж, задание, которое они получили с толстяком Петрушкиным, не шло ни в какое сравнение с этим. Тогда были еще цветочки. Ягодки, похоже, начинались теперь.
— Как все было просто в первый раз, — простонала Кира. — Насыпать яду и больше ни о чем не думать.
— А теперь! — подхватила Леся. — Как прикажете убивать этого Славика? Он может и не захотеть.
— Запасы яда у них, что ли, к концу подошли?
— Думаю, дело в другом, — покачала головой Галочка. — Похоже, они хотят, чтобы Славик перед смертью помучился.
— Точно! А это значит, что в деле имеется личный мотив.
— У кого?
— У того, кто дал нам это задание.
— Личный мотив к Славику? Личная неприязнь?
— Очень сильная личная неприязнь. Прямо-таки, можно сказать, ненависть.
И девушки уставились на фотографию беззаботно скалящегося Славика, который явно еще не подозревал об ужасной кончине, которая была для него уготована в самое ближайшее время. И чем он мог провиниться? Ну, немножко себялюбивый, немножко самодовольный, немножко себе на уме, но это же еще не преступление. Если всех богатеньких бездельников предавать смерти, то что же это будет делаться на белом свете?
— А кстати, как мы должны к нему подобраться?
Но и в этом автор инструкций полагался на фантазию подруг. Видимо, кончина Петрушкина настолько впечатлила «союзников», что они предоставили подругам широкое поле для их деятельности.
— Прямо даже и не знаю, что делать, — пробормотала Кира, проглядывая список клубов, в которых любил зависать Славик и в которых его предполагалось ловить. — За один вечер мы все эти места посетить точно не сможем.
— Может быть, нам разбиться и действовать по— одиночке?
— Мысль неплохая! — похвалила Галочка. — А когда одна из нас его зацепит, то должна немедленно сообщить остальным. Мы подъедем и…
— Нет, так не пойдет.
— Почему?
— Потому что нам сначала нужно узнать, что у этого Славика может быть общего с Петрушкиным.
— Так нужно у него самого спросить.
— Так он нам и скажет!
— Славик не скажет, а вот Петрушкин запросто скажет!
Связь с «усопшим» Петрушкиным подразумевалось держать по телефону. Он сам дал им номер, сказав, что этот номер будут знать лишь они и он сам. Дать-то он им его дал, но только сейчас подруги вспомнили, что клялись позвонить толстяку, едва только у них появятся новости. И что же? Новости появились, но совсем не того свойства.
И все же решено было звонить. Трубку взяла какая-то женщина. Судя по голосу, совсем молоденькая девчонка.
— Папик сейчас подойти не может, — пропищала она. — Он принимает ванну. С хмелем.
В этот момент в трубке раздался громкий хлопок. И девчонка добавила:
— Ой, нет. Не с хмелем, с шампанским.
— Скажи ему, что нам все равно. И чтобы он вылезал! — решительно произнесла Кира.
— Зачем?
Вот еще, объяснять каждой пигалице, что к чему! И Кира просто буркнула:
— Есть новости!
— Ой, как интересно! — запищала девчонка. — Это про «союзников», да? А вы, наверное, Кира? Или Олеся? А может быть, Галочка? А что случилось? Эти жуткие люди вышли на вас снова?
Оторопевшая Кира молча слушала, как девчонка так и сыплет вопросами. В голове у нее проносились мысли одна сердитей другой. Что там себе позволяет этот Петрушкин? Он что, совсем обалдел?! Рассказывать каждой свиристелке о «союзниках». Вот болван!
— Договорились же, что будем держать все в строжайшей тайне! — прошипела Кира, когда Петрушкин соизволил наконец взять трубку, а перед этим долго и сладострастно (даже в трубке было это слышно) целовался со своей молоденькой подружкой.
— А что такого, Кирочка? — поинтересовался Петрушкин, который, похоже, снова был навеселе.
Хорошо ему, мертвому! Мокнет там в ванне с шампанским, небось, юная наложница еще и спинку ему трет и пятки чешет. А они тут на части рвутся, не зная, что предпринять.
— Что случилось? — наконец поинтересовался Петрушкин. — Есть новости?
— Нам нужно показать вам фотографию одного молодого человека, — сухо произнесла Кира.
— Зачем?
— Затем, что нам, похоже, предстоит его убить! Может быть, вы его узнаете.
— Как его зовут?
Кира сказала. Некоторое время Петрушкин думал. Но потом решительно произнес:
— Это имя мне ни о чем не говорит. Нужна фотография.
Кира лишь скрипнула зубами. А она о чем толкует уже битый час? Но Петрушкин, один раз решив что-то, уже не отступал.
— Лерочка встретится с вами, — сказал он подругам. — Вы отдадите ей фотографии. И посмотрите там!
— Что смотреть?
— Чтобы за девочкой не увязалась слежка. Она мне дорога. И потом, через нее могут выйти на меня.
— Ага! А выходит, за нами так пусть следят? Лишь бы до вас не добрались?
— Но в этом же и был наш план, — невозмутимо произнес Петрушкин. — Не так ли?
Лерочка оказалась именно такой, какой подруги ее себе и представляли. Маленькой, худенькой, ярко накрашенной алой помадой, румянами, сиреневыми тенями, которые ей совершенно не шли, а ресницы были накладные и тоже густо намазюканные несколькими слоями туши, несмотря на то, что до вечера было еще очень далеко. Кроме того, девчонка постоянно хихикала и таращила свои полудетские глаза на подруг, словно они были невиданными сказочными существами.
— Всегда мечтала познакомиться с настоящими детективами! — восторженно прощебетало это дитя. — Я знаю, как сильно рискую. Но ради Валечки я готова на все! Честно, честно! Даже могу отдать за него жизнь!
— Думаю, что не надо.
— Да это и не понадобится, — быстро согласилась Лерочка. — Вы же не допустите, чтобы со мной случилось что-то плохое?
И снова этот детский взгляд. Подруг даже зло взяло! Что за эгоист этот Петрушкин! Спору нет, отчасти он славный дядька, но как же он может так подставлять этого ребенка! А вдруг за подругами в самом деле следят? Впрочем, если следят, то, наверное, уже и телефоны их на прослушку поставили. И тогда «союзники» должны быть в курсе планов подруг. А их самих должны были уже давно устранить. Но не устранили же. А это значит, что еще не все так страшно.
— В общем, сделаем так, — сказала Кира, обращаясь к Лерочке. — Ты сейчас посидишь с нами за столиком в кафе, съедим мороженое, поболтаем о всякой ерунде. А потом мы передадим тебе одну фотографию.
— И я отвезу ее Валечке!
— Нет, с ней ты поедешь к какой-нибудь своей подружке. И уже она отвезет ее к твоему Валечке.
— Но я… Я не могу! Валечка сказал, что все нужно держать в строжайшей тайне. Валечка будет разочарован, если я его обману.
— Пойми, если за тобой следят, а ты слежки не заметишь, то твой Валечка может такого разочарования и вовсе не пережить.
Глаза Лерочки широко раскрылись. Губки задрожали. И подруги подумали, что она сейчас заплачет. Но ничего подобного. Лерочка оказалась сильней, чем выглядела.
— Я понимаю. И я готова! — пообещала она подругам. — У меня есть одна знакомая. Светка. Она сможет все сделать.
Кира хотела еще сказать девочке, что если эта знакомая Лерочки хоть чуточку симпатичней атомной войны, то посылать ее к Петрушкину не стоит. Чревато последствиями. Но потом решила не вмешиваться в жизнь молодежи. Пусть учатся на собственных ошибках. А то иначе будут считать ее занудной старухой.
Избавившись от фотографий и Лерочки, подруги вернулись к себе домой. Где без всякого энтузиазма принялись готовиться к очередному светскому мероприятию. Вкус новизны уже поистерся. И подругам даже казалось, что им предстоит заняться чем-то рутинным. Почти скучным.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
На этот раз все прошло далеко не так гладко. Да и настроение у подруг было не такое бодрое. Почему? Хотя бы потому, что незадолго до выхода Петрушкин перезвонил им и сообщил, что Лерочка пока не вернулась. Но ее подружка — милашка и прелесть — ничуть его не разочаровала.