Сильвестр воспроизвел разговор с Белояровой почти дословно, но Майя по‑прежнему сидела, ничего не понимая. Когда он закончил диалог в лицах, она решилась на реплику.
— Шеф, можете считать меня тупицей, но я…
— Секундочку, — прервал ее тот. — Я уже понял, что необходимы комментарии, и они сейчас будут. Итак, реклама.
— Да, — серьезно кивнула Майя, — объясните, при чем тут реклама. Я ведь все журналы изучила, но не заметила ничего необычного. Реклама как реклама.
— Взгляни сюда, — Сильвестр развернул поочередно все отобранные им номера «Блеска». — Что видишь?
— Ресторан «Принцесса на горошине». Приглашает… банкеты, свадьбы, меню… Кухни мира, повар из… И что? Найти десять различий? Так их тут нет! Одна и та же картинка, один и тот же текст. Ну, разве только барышни разные, а так…Может, мне стоит посмотреть все журналы, а не только эту кучку? Кстати, а почему вы именно их отобрали?
— Не нужно смотреть другие — там то же самое. А отобрал я так, для примера. В принципе, тут и двух номеров хватило бы.
Майя взирала на Сильвестра с таким нетерпением, как будто он развернул конфету и обещал положить ей в рот, но передумал. При этом был совершенно серьезен.
— Имей в виду: это пока лишь предположение, которое еще нужно подтвердить. А может быть — опровергнуть. Помнишь, у Олтмена в фильме «Высокая мода» есть замечательный эпизод? Приходит этот ирландец, фотограф‑звезда, которого все мировые глянцевые журналы пытаются друг у друга переманить, Майло О’Бренеген — так, кажется, его зовут. Ему нужно делать рекламную съемку каких‑то идиотских ковбойских сапожек. Сидят такие прекрасные фотомодели в этих сапогах и ковбойских шляпах. И Майло тут же реагирует: «Мы что продаем — сапоги или шляпы?» Вот что значит — профессионал!
— При чем тут его профессионализм? — настороженно спросила Майя, которая очень смутно помнила фильм.
Притом, что рекламировать‑то нужно было сапоги! А такой яркий аксессуар, как шляпа, сильно отвлекает внимание от главного. А главное — сапоги. Так?
— Так, только при чем тут Майло, Олтмен и сапоги?
— Посмотри внимательно на рекламу ресторана: картинка убогая, собственно здание проглядывается с трудом, текст практически не читается. И так из номера в номер. А вот дамы…
— Что дамы? Разные? Красивые?
— Красивые, просто симпатичные и — да, разные. Но не только.
— Вас смущает, что разные дамы, но это вполне объяснимо — меняя модель, можно раз за разом брать деньги за рекламную съемку, ничего по сути не меняя. Опять же — моделям подработка…
— А не кажется ли тебе это странным? Зачем эта довольно бессмысленная смена одного элемента? Что это за рекламодатели такие? Деньги, что ли, некуда девать? Но дело даже не в этом. Ах, дамы, дамы, что‑то здесь… — И Сильвестр стал активно расхаживать по комнате, сминая пальцами подбородок.
В этот день добиться от него новых откровений не удалось. Пришлось запастись терпением, тем более что о задании, которое ожидало ее и ничего не подозревающего Половцева, так и не было сказано ни слова.
Зато следующее утро преподнесло сюрприз.
— Майя, мне еще раз нужен совет… Вернее, я хочу выслушать твое мнение по одному вопросу. Короче, мне надо убедиться, правильное ли у меня создалось впечатление о творчестве модного фотографа Милованова. Зайди, пожалуйста, на его личный сайт, посмотри работы, почитай о нем — там много всякой информации. Да и вообще в Интернете глянь. А потом поговорим.
«Почему он прицепился к Милованову? — ломала голову Майя, одновременно разглядывая „образцы творчества“. — Обыкновенный тусовочный фотограф, правда, очень популярный». Она несколько раз встречала его в редакции — ничего особенного. Самолюбивый, хамоватый, разговаривая с женщинами, делал утомленно‑безразличное лицо, однако хищные глаза внимательно изучали собеседницу, словно выискивая слабые места в обороне потенциальной жертвы.
Как поняла Майя, все, что было связано с фотографом Миловановым, изобиловало женскими именами, лицами и телами. На третьем часу терпение Майи иссякло — она вырубила компьютер и отправилась к боссу с докладом.
— Ну и как? — заинтересованно спросил Бессонов. — Тебе что‑то бросилось в глаза?
— Он ценит красоту женского тела, — безапелляционно заявила Майя.
— Это понятно, — согласился Сильвестр. — А в чем, на твой взгляд, особенно проявилась его индивидуальность?
— По‑моему, о такой индивидуальности есть что‑то у Набокова…
— Именно, — Сильвестр встал с дивана и деловито зашагал по комнате. — Именно. Я рад был это услышать.
— И все? — удивилась Майя. — Может быть, вы объясните все‑таки, какая тут связь? Милованов, реклама. Да, еще вы говорили о задании, на которое я должна отправиться под ручку со своим любимым старшим лейтенантом. Если я вас правильно поняла.
— Задание будет. То есть оно уже есть, но мне сначала хотелось бы уточнить одну важную деталь. И здесь мне снова без тебя не обойтись. Теперь слушай внимательно…
Еще через два часа Майя была уже в редакции. Поручение Сильвестра казалось ей сложным, если вообще выполнимым — узнать, что за женщина украсила рекламу ресторана «Принцесса на горошине» в декабрьском номере «Блеска». Проще всего, естественно, было обратиться к Милованову. Но, во‑первых, он либо торчал в своей загородной студии, создавая новые шедевры, либо переезжал с тусовки на тусовку, и в редакции был нечастым гостем. А во‑вторых, Сильвестр категорически запретил ей обсуждать этот вопрос именно с Миловановым.
Майя пребывала в некоторой растерянности — фотограф был самостоятельной величиной и никого в редакции в свои дела не посвящал. Наверное, о чем‑то знал Яковкин, или начальник рекламного отдела… Но как с ними об этом заговорить? На всякий случай она заглянула в отдел рекламы и вытащила «покурить и поболтать» двух местных сотрудниц, о чем немедленно и пожалела. Для некурящей Майи это было испытанием вдвойне, так как ее не только нагружали абсолютно ненужными сведениями, но и активно обкуривали.
О Милованове, кстати, она узнала много интересного и даже чрезвычайно интимного, однако единственно нужной Майе информации у девиц, к сожалению, не было. Через полчаса она с трудом отцепилась от рекламщиц и поплелась по длинному редакционному коридору неведомо куда. Видимо, от растерянности и ощущения собственной беспомощности ей в голову полезли идиотские мысли — вот она вползает через окно в квартиру Милованова и в темноте шарит по его письменному столу в поисках телефонных книжек… Или вламывается в его легендарную студию, распахивает шкафы с архивами и картотеками или крадет жесткий диск миловановского компьютера… В финале этих дурацких видений ее всегда ловили — то милиция, то бандиты, то сам Милованов.
Но конец, как известно, приходит любым страданиям — как ангел‑избавитель в конце коридора чудесным образом возникла Люда Горенок, ассистентка Милованова. В редакции она появлялась либо вместе с ним, либо по его поручению.
Майя кинулась к ней с такой радостью, что Люда слегка опешила — они были едва знакомы.
— Людочка, мне очень нужна твоя помощь! — с ходу выпалила Майя, схватив девушку за рукав так, словно это был хвост долгожданной синей птицы.
— Наверное, шеф, дуракам все‑таки везет, — сообщила Майя и выложила козырной туз: — Я раздобыла телефон прекрасной незнакомки!
— Вот это здорово, — искренне обрадовался Сильвестр. — Честно говоря, не очень рассчитывал. Рассказывай, как тебе это удалось.
Случай, банальный случай, — умащиваясь на диване, щебетала Майя. — Я уже собиралась от отчаяния к Яковкину под каким‑нибудь предлогом подползти, и вдруг вижу — Люда идет, ассистентка Милованова. Она какие‑то договоры Белояровой привезла. Я к ней — мол, так и так, мой знакомый телевизионщик увидел барышню в журнале, мечтает снять ее в рекламном ролике. Просил выяснить, не связана ли она контрактами с модельными агентствами или с нашим журналом и так далее. Люда и повелась — рассказала, что вообще‑то женщин этих Милованов сам находит, у него с ними какие‑то свои, особые отношения. Но они точно не из агентств, ведь агентства берут приличные деньги. Я, конечно, подлила масла в огонь, — мол, слышала, скуповат фотограф. Тема была с удовольствием подхвачена, Люда рассказывала, как он ей по два‑три месяца денег не выплачивает, хотя сам зарабатывает — ой‑ой‑ой. Короче говоря, пообещала я ей за содействие сто долларов. А девушка эта, говорю, сможет прилично заработать. Тут Люда рассмеялась — мол, не девушка, скорее — женщина средних лет, хотя и очень привлекательная. Она же ее готовила к съемкам, гримировала.
Майя остановилась перевести дух, но Сильвестр ее поторопил:
— Уж продолжай, пожалуйста.
— И тут, — Майя сделала таинственную паузу, — снова вмешался Его величество случай. А именно: дама оставила Люде свой телефон. Ведь что интересно — все предыдущие женщины для этой ресторанной рекламы растворились без осадка. Милованов их приводил, снимал, уводил — и все. С Людой они практически не общались, разве что несколько фраз относительно внешности и кое‑что в процессе съемки. Но съемка была, по словам той же Люды, абсолютно примитивная — раз‑раз, и готово. Никакого фотоискусства. Вот. А эта, из последней рекламы, сама спросила, не поможет ли Люда ей с макияжем перед каким‑то там торжеством — то ли свадьба подруги, то ли еще что. В общем, что‑то типа мастер‑класса. Люда ведь действительно мастер своего дела.
— Выходит, наша модель оставила ей свои координаты? — уточнил Сильвестр.
Телефоны — мобильный и домашний. А Люда поделилась ими со мной. Действительно, пусть женщина заработает денег. Кто же против? Зовут ее, кстати, Валерия, Лера. Так что вот, держите. — Майя протянула Бессонову бумажку с накарябанными на ней цифрами. — Я попросила Люду ничего не говорить Милованову. Так, на всякий случай. Что вы теперь намерены делать? Звонить Валерии? Да, и между прочим, вы даже не объяснили мне, для чего все это надо.