— Не можете найти? — предположил Сильвестр. — Он скрывается?
— Да нет, мы его нашли. В парке. Убитого.
Майя вздрогнула. Когда стало известно о смерти Белояровой, незадолго до того приходившей к ним в гости, она очень долго не могла справиться с нервной дрожью. Даже поплакала тайком. Сильвестр тогда на целый вечер заперся в кабинете и, кажется, даже спать не ложился. Впрочем, наутро обсуждать с ней ничего не стал.
— Выстрел из пистолета? — предположил босс.
— Нет, никакого оружия. Его убили банально — стукнули по голове. Причем первым, что подвернулось под руку. Знаете, вдоль дорожек в парке лежат такие обледеневшие глыбы снега? Вот одну такую глыбу убийца и подобрал. Удар был нанесен сзади.
— Один удар?
— Один. Впрочем, его хватило. Парень умер на месте.
— Просто повернулся к убийце спиной?
— Выходит, так. Знаете шутку? Доверчивый дурак — лучший друг патологоанатома.
— Когда его убили? — спросил Сильвестр, напряженно что‑то обдумывая. — Ив каком конкретно месте?
— В небольшом парке на юге Москвы, сейчас покажу на карте. Местечко не то чтобы безлюдное, но неприветливое. Что он там делал, в этом парке, — непонятно. А прикончили его еще за день до убийства Белояровой. Когда мы визитку его в сумочке Белояровой обнаружили, стали выяснять, кто такой. И тут вдруг — бац! — узнаем, что он тоже убит. Конечно, мы бы и без визитки на него вышли рано или поздно. В мобильнике Белояровой отпечатался его номер телефона. Она разговаривала с этим типом незадолго до его смерти. Разве это не подозрительно?
Но самое главное не в этом. Фотографии Нифонтова показали свидетелям из «Надувной подушки». Они были единодушны. Нифонтов был в ночном клубе в тот самый вечер, когда там убили Аршанскую. А? Как вам такой поворотец? И еще. Рядом с трупом Нифонтова лежал тот же самый новогодний номер журнала «Блеск», который мы нашли и возле тела Аршанской. Значит, все три смерти связаны между собой. И знаете, что еще?
Стас на некоторое время замолчал, потирая нос. Майя давно заметила эту его привычку — потирать нос в момент трагических раздумий.
— Что? — переспросил Сильвестр, сидевший в напряженной позе. Он положил обе руки на стол и сцепил их перед собой замочком. Голову держал прямо, и на своего собеседника смотрел в упор.
— Может быть, это глупо… Но у меня тут появилась одна мысль… Вы хорошо рассмотрели этот самый декабрьский номер журнала?
— О, да! — ответила вместо босса Майя. — Мы его очень хорошо рассмотрели. Мы его обнюхали от первой до последней страницы.
— И на фотографии сотрудниц редакции вы наверняка обратили пристальное внимание.
— К чему вы ведете? — тотчас спросил Сильвестр. — К татуировкам?
Майя, которая в этот момент наливала себе новую чашку чая, резко обернулась к ним. Татуировки? Что они имеют в виду? При чем здесь татуировки? Ей стало так досадно, передать невозможно. Ну почему, почему они с Сильвестром вместе смотрят на один и тот же предмет, но видят совершенно разное?! Да, у всех работниц редакции на праздничных снимках были татуировки, она тоже в курсе. У кого на спине, у кого на предплечье, на бедре… И что из того? Что такое заметили мужчины, чего не заметила она?
— К этому я и веду, — подтвердил Половцев.
— Может, и мне объясните? — попросила Майя небрежным тоном, который дался ей, правда, с трудом. Ей хотелось стукнуть себя по лбу за невнимательность.
— Когда Милованов делал фотосессию, он оживил снимки пикантной деталью — каждой модели нарисовали на теле смывающиеся татуировки. И у Аршанской, и у Белояровой сзади на плече была изображена клубничка, — ответил Сильвестр, отбирая у Майи чашку. Вероятно, он решил, что чай налили для него. — Только у них двоих.
Знак смерти, — хмыкнул Половцев с грустной улыбкой. — А потом мы обнаружили еще одну детальку… Она забавная такая… Насколько могут быть забавны вещественные доказательства в деле об убийстве… Хочу на всякий случай поделиться. Так вот, на убитом Нифонтове были надеты трусы с нарисованными на них веселенькими клубничками. Я и подумал: может, это что‑то означает?
В кухне повисла тишина. Сильвестр задумчиво смотрел в окно, хмуря брови. Половцев длинно и сладко прихлебывал из своей чашки. А Майя переводила взгляд с одного мужчины на другого. Она первой и не выдержала.
— Может быть, это какое‑то объединение? По клубничному признаку?
— Знак тайного общества? — бросил на нее взгляд Половцев. — Сомневаюсь я. У нас такого сроду не водилось. Сложно слишком. Это только в американском кино бывают тайные общества… Всякие там «Черепа»… Ау нас обычно убийства в парке совершают, чтобы кошелек из кармана вытащить.
— У Нифонтова вытащили? — тотчас спросил Сильвестр.
— Не‑а. В том‑то и дело. Ничего у него не вытащили. Просто тюкнули по башке и снегом забросали. А потом еще метель ночью, его, бедолагу, совсем занесло.
— Впрочем, в этой клубничной версии, возможно, что‑то есть… — пробормотал Сильвестр, и старший лейтенант мгновенно оживился.
— Действительно, странно все это! Как только номер «Блеска» в продаже появился, тут же убили Аршанскую. Потом Нифонтова. И в завершение — Белоярову. Ее заместитель, Николай Клебовников, показал, что главная редакторша носила с собой пистолет. Возможно, тот самый, из которого ее и убили.
Как это вы его отпустили? — удивился Сильвестр. — Клебовникова, я имею в виду? Он же был последним, кто видел Аллу живой…
— Нет против него ничего, — неохотно ответил Стас. — В ресторане персонал подтвердил, что вели они себя с Белояровой за ужином очень дружелюбно, вышли под ручку. Охранник хоть и смотрел телевизор, время от времени отвлекался от него и выглядывал на стоянку. Видел эту парочку. Уверяет, что машина Клебовникова отъехала практически сразу. То есть поругаться эти двое не успели бы. По крайней мере так, чтобы дело до стрельбы дошло. Теоретически, если бы они поссорились в ресторане, могли бы сесть в машину Белояровой и продолжить разборки. Слово за слово, она достает пистолет, который носит в сумочке, и наставляет на Клебовникова. Тот отнимает у нее пистолет и стреляет. Но, если верить охраннику, времени у них поссориться совсем не было. Какая‑то минута, и Клебовников отчалил.
— И какие у вас мысли по поводу клубничной версии? — вернулся Сильвестр к тому, с чего они начали.
— Пока никаких, — ответил Стас. — Вернее, только одна мысль. Все три убийства связаны между собой. Контакты между Белояровой и Нифонтовым доказаны. А вот что общего у Аршанской с Белояровой, кроме места службы? Незаконные делишки? Возможно, татуировки — это ниточка, которая приведет к убийце. Нужно будет на этом как‑то сосредоточиться. А вы чем сейчас занимаетесь?
— Изучаю творческую биографию Аршанского. Особенно меня интересуют его первые шаги на театральной сцене.
— Шутите вы, что ли? — У Половцева был такой вид, будто его оскорбил и в лучших чувствах. — Причем здесь его биография? Нашли, в чем копаться!
— Там есть одна деталь, которая может показаться интересной и важной для нашего дела.
— Выкладывайте, — приказал Стас, отодвигая от себя пустую чашку.
— Знаете, какая самая первая роль Аршанского на сцене? Это был детский театр, учтите.
— Какая? — было ясно, что старший лейтенант не очень‑то зажегся. — Дед Мороз?
— Нет. Не Дед Мороз. Кот в сапогах.
— Елочная игрушка! — воскликнула Майя так громко, что Стас подскочил от неожиданности на своей табуретке.
— Фу, блин, напугали. Ну, и какую вы тут видите связь? — спросил он, оправившись.
Сильвестр пожал плечами:
— Допускаю, что Аршанскую убили, чтобы насолить мужу. И оставили эту игрушку на месте преступления как… опознавательный знак, некий символ. Я сразу подумал, что она олицетворяет идею или событие… Придется покопаться в артистическом прошлом нашей звезды. Не было л и связано с этой ролью каких‑нибудь скандалов или неприятностей…
— Да это же случилось сто лет назад! — воскликнул Половцев недоверчиво. — Аршанский тогда еще пацаном был. Какие там смертельные обиды? Не выдумывайте. Я бы на вашем месте искал в редакции, вот и все.
— Возможно, игрушка говорит о другом, — не отступал Сильвестр. — Просто о том, что Аршанская убита из‑за мужа. Не забывайте, что он — фигура. У него куча поклонниц. Вдруг какая‑нибудь влюбилась до умоисступления? Думаю, вы не станете спорить, что любовь — это абсолютная аномалия. Влюбленные живут на той же самой планете, что и мы с вами, только вращается она у них в обратную сторону.
— Все факты за то, что Аршанский обожал свою жену, — не согласился Половцев. — Мы опросили кошмарное количество народа, наслушались такого… Но все сходятся в одном. Даже если у Аршанского и были связи на стороне, он всегда возвращался к жене. Он очень дорожил своим браком.
— Но у Ирины был любовник, — напомнила Майя.
— Судя по всему, она тоже не собиралась разрушать семью из‑за простой интрижки. Фанаток же, которые на похоронах Аршанской тусовались и которых вы, девушка, выследили, мы допросили с пристрастием. Трясли так, что мама не горюй. Знаем, что молодняк у нас подрастает жестокий, однако этим предъявить нечего. Лично я убежден, что фанатизм — это идиотизм. Иногда опасный, но не в нашем случае.
— Только одно меня настораживает, — снова нахмурился Сильвестр. — Я вышел на сайт радиостанции, где Ирина Аршанская вела свои передачи. Меня Калевуха на мысль навел, — повернулся он к Майе. — Он говорил, что является их постоянным слушателем. Я и подумал: не он же один! Мне захотелось узнать, о чем вообще Аршанская говорила в эфире.
— Наверняка о всякой хрени, — пренебрежительно заметил Половцев. — Психологи все, как один, путаники и болтуны. Я бы ни в жисть не пошел к такому. Чтобы он у тебя в мозгах копался? Пусть застрелится. — Он на секунду остановился, потом прищурил глаз и спросил: — Э‑э‑э… Так что вас там насторожило?
— Тема последней передачи. Передача прошла в эфире незадолго до убийства Аршанской. Она касалась фанатов и фанаток. Я бы хотел получить запись или расшифровку. Это совершенно реально, если вы поспособствуете.