Заостряю внимание на одном моменте:
– Кстати, насчёт активированного угля можете не беспокоиться: он в уже изрядном количестве производится в Ульяновске, в артели «Красный активист».
И продолжаю:
– …Уголь по мере протекания через него воды постепенно насыщается йодом, который затем выделяется из него в железных резервуарах с помощью раствора щелочи. Поучившемуся раствору йодистых солей дают некоторое время отстояться в небольших резервуарах-отстойниках для очистки от примесей, после пропускают через фильтр в чаны-кристаллизаторы, где происходит окончательное выделение свободного йода. Эта метаморфоза осуществляется путем добавки к раствору какого-нибудь окислителя – бертолетовой соли, хромпика и или чего-нибудь наподобие.
Завершаю:
– На дно чана выпадают кристаллы йода, которые вместе с маточным раствором поступают на фильтр, промываются водой и прессуются в бумажных или суконных салфетках на прессах…
Поставив жирную точку на листочке со схемкой и описанием технологического процесса, жизнерадостно восклицаю:
– Вуаля – всё готово! Отпрессованный йод упаковывают в деревянные бочки и отправляют потребителям.
Эта технология, с начала 30-х годов ставшая доминирующей в отрасли – дала возможность советской фармацептической промышленности, получать дешевый йод практически из отбросов – полностью освободив страну от необходимости его импорта.
Затем, написав записку:
– Если согласны заниматься этой темой, езжайте в Ульяновск – в «ОПТБ-007» и обратитесь к Александру Михайловичу Краснощёкову. Он привлечёт специалистов-технологов, которые помогут Вам оформить патент и разработать проект небольшой опытно-экспериментальной установки. Затем, если результаты впечатлят – будем думать об финансировании проектирования и строительства завода.
Спохватившись, хлопаю себя по карманам:
– Кстати, материально не нуждаетесь?
Растерянно от столь перемены судьбы:
– Не отказался бы…
– Вот Вам полторы сотни – чтоб добраться до места и на первое время устроиться.
Мнётся, затем преданным псом заглядывая в глаза:
– А на чьё имя будет оформлен патент? …На паях с Вами? Согласен на двадцать процентов.
Бурчу сердито:
– Вот мне только ещё не хватало счастья – йодом мараться! На Вас, уважаемый!
Смотрю на его по-детски бурое ликование – в ведь вроде взрослый мужик пятидесяти лет и, улыбаюсь:
«Не охота лишний раз светиться с патентом… Всё равно я своё с тебя возьму, шибко не радуйся!».
Финансовые цепи, они покрепче даже брачных уз будут.
Вроде приручил, но однако на всякий случай – всё же написал на него «закладную» и спрятал в подальше среди своих бумаг. Мол, если что: собирался просигнализировать на классовую вражину «куда надо» – да запарился по причине последствий контузии и предельной занятости.
Не так оказался страшен чёрт, как его историки малюют!
Генрих Григорьевич Ягода – худой, с землистым цветом лица, в военном френче, с коротко подстриженными «под Гитлера» усиками… Правда, пока такие «сопли» под носом, назывались – «под англичанина».
Напоминал он скорее хозяйственного колхозного завхоза, чем наводящего ледяной ужас главу советской «кровавой гэбни». Да, он и есть – завхоз, который может «всё достать». А это в эпоху – даже не катастрофического, а воистину – апокалиптического дефицита и, есть – реальная власть.
Но пока «Ягодка» держится довольно скромно, стараясь особо не выпячиваться. Ведь ещё жив Дзержинский, здоров Менжинский – а при этих товарищах особо не забалуешь.
У него всё ещё впереди!
Будущий Генеральный комиссар государственной безопасности (как звучит, а? Ну, прям – песТня!), проживал на втором этаже серо-белого дома недалеко от Лубянской площади. Жил довольно кучеряво по этим временам – в многокомнатной квартире с ванной, куда я напросился помыть руки с дороги.
Захожу, гляжу и словами одного из героев романа Корецкого «Антикиллер», невольно вырвалось:
– Вор так жить не должен!
Затем, словами Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя»:
– Вор должен сидеть в тюрьме!
Мда… Желание жить – естественно, а желание жить красиво – неистребимо.
Конечно, в спальни меня не пустили, но столовая где происходил разговор – была просто шикарно просторна, с огромным «красного дерева» раздвижным столом, обитыми кожей резными стульями, шкафы и буфет – «с горкой» заполненные фарфоровой посудой… И даже с шкурой бурого мишки на полу.
Чем-то напоминает поместье помещика средней руки – как я его себе представляю.
Поздоровавшись и живо поинтересовавшись – благополучно ли я до него добрался, Генрих Григорьевич – задержав мою руку в своей, пристально уставился мне в глаза:
– Так вот ты значит какой, товарищ Свешников! Наслышан, премного наслышан…
Разговаривает подчёркнуто вежливо – даже почтительно, но почему-то при этом по загривку бегают мурашки.
«Откуда дровишки? От «Человека в кубанке», вестимо! Хвастается, поди своей «крыше» – какого удоисто-икрянистого осетра, он на крючок подцепил».
Выдержав его взгляд, я в том же духе:
– Про Вас я тоже наслышан, товарищ Ягода.
Заметно настораживается:
– И от кого же ты про меня «наслышан»?
– «Слухом земля полнится».
Пусть считает, что я черпаю инфу из того же «источника». Мне навряд ли это хоть как-нибудь повредит, а вот Погребинскому – вполне может быть.
Изрядно напрягшись:
– И что за «слухи»…?
– Только самые положительные. Мол, верный ленинец и непоколебимый борец с…
– Ты мне здесь баки не забивай, – как будто сбросив личину, резко обрывает мои дифирамбы, – садись и рассказывай, что ты там в своём Ульяновске творишь.
Серьёзный мужжжщщщина!
Вроде как на суде в 1937 году, на вопрос Вышинского не сожалеет ли подсудимый о содеянном, Ягода честно признался:
«Сожалею, что не расстрелял вас всех, когда возможность была!».
Значит, такая возможность была, значит…
Значит… «Паровозы надо давить – пока они всего лишь чайники»!
– Прям, не знаю что и рассказывать, товарищ Ягода… Давайте Вы будете спрашивать, а я отвечать? Только вот под чай бы! Ибо, рассказ «на сухую», это уже называется по-другому – дача показаний… Хахаха!
– Хахаха!
Прислуга…
Ой, извиняюсь – при народной власти нет никакой «прислуги»!
«Прислуживать» – низко и недостойно для человека… А вот «обслуживать» начальство – это другое дело.
Обслуга (обслуживающий персонал) в виде по-европейски хорошо одетой симпатично-сисястой девки принесла чай в фарфоровых чашках с блюдечками, к чаю что и, начался неспешно-неторопливый…
Допрос!
Зятя самого главного пролетарского писателя буржуйского происхождения, интересовало буквально всё. И первым делом бы прямой вопрос прямо в лоб:
– А расскажи-ка мне, Свешников, откуда ты у нас – такой умный взялся?
Смотрю на него и, думаю:
«Ты даже не представляешь себе – до чего я умный!».
А вслух, говорю:
– Да, как бы Вам это объяснить, Генрих Григорьевич…?
Ещё одно отличие «реальной» истории – которую я знаю, от «текущей» альтернативной реальности.
И это – полностью моя заслуга!
Есть повод собой гордиться.
18 июня 1925 года, была не принята(!!!) резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» – призывающая проявлять терпимость в отношении «попутчиков» и, не одобряющая нападки на них со стороны литераторов – вошедших во вновь созданную Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП).
А почему?
Да, потому что нет никакого РАППа!
Нет и надеюсь – никогда не будет. «Пролетарские писатели» из группы «Октябрь», в подавляющем большинстве своём никакого отношения к пролетариату не имеющие (а кое-кто из самых рьяных и к литературе), вдруг по непонятной причине перессорились, переругались, передрались и разбежались по другим литературным группировкам. А их главные идеологи – Авербах и Киршон – попали под следствие специально созданной комиссии Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции) за фабрикацию биографии и подделку документов.
Искренне жаль только, что «ГУЛАГ» ещё не придумали, а на Соловках – слишком мягкий климат для этих «пролетарских» бумагомарателей.
Кстати, то была вполне распространённая практика.
Например, у того же Погребинского Матвея Самойловича – сына мелкого служащего и до 17 года, начинающего трудовую жизнь конторщиком в мануфактурном магазине – в автобиографии было указано, что в период с 1917 по 1918 год, он работал лесорубом, грузчиком и чернорабочим на мельнице.
Короче – свой парень, в доску!
Пролетарий из самых, что ни на есть пролетариев – пробу негде ставить, ибо везде по всему телу – сухие трудовые мозоли.
Это, открыло перед ним все двери – а кто будет утруждаться-проверять «своего парня»?
А я потрудился и проверил!
Но, пока держал этот факт, как камень – за пазухой и, оказывается – правильно делал. Ибо, при такой «крыше»…
И таких вот «пролетариев» – как мух над кучей свежеотложенного под забором «добра». Одно радует – вместе с откровенной мразью вроде Авербаха с Киршоиом, подделав биографии – вверх по лестнице власти могут пробиться и вполне достойные ребята и девчата из так называемых «лишенцев». Жаль только, по какому-то непонятно-неправильному закону – первых несравнимо больше…
«Слухи» Генриха Григорьевича интересовали, потому что именно после них – Комиссией при Рабкрине, по личному распоряжению и контролю за исполнением Валерьяна Куйбышева – началась проверка «на вшивость» его шурина Авебаха.
Да, да!
Ида Леонидовна, которую я не застал в доме – приходилась племянницей покойному Якову Свердлову и сестрой главы пролетарских писателей.
Рисунок 4. Генрих Ягода и Ида Леонидовна Авербах.
Вообще-то, этот клан Свердловых – семейка «ещё та», раз уж к слову пришлось.