Как бы раздумывая, несколько философски-спокойно:
– Как по мне – я бы экстрагировал Вас на вашу малую Родину. Но товарищ Жданов, узнав, что после убийства Анисимова ваша организация – планировала покушение на него, думает несколько иначе.
Остолбенел, остекленевшими глазами уставившись в одну точку…
После довольно затянувшейся паузы, с некоторым оттенком сочувствия, спрашиваю:
– Курите?
– Курю…
– Тогда закуривайте: как знать – когда ещё доведётся.
Когда тот крупными затяжками закурил, как будто перед смертью, обращаюсь к единственному понимающему по-русски немцу:
– Фриц! Выйди, тоже покури и дверь за собой хорошенько запри.
– Яволь, Шеф!
Когда тот скрылся из зоны доступа, доверительно обращаюсь к хозяину кабинета:
– Эти двое по-нашему – «нихт бельмес», разумеешь?
– Эээ… Да! Нет… Я не понимаю.
Перехожу на шёпот:
– Закон такой недавно вышел – «О сделке с правосудием» называется, слышал?
Изо всех сил морщит лоб, но мотает головой:
– Нет, не слышал.
– Правильно – тебе некогда было изучением выходящих законов заниматься. Ты со своими держимордами – беззаконие в подвале чинил! За что парнишек ухайдакали, сволочи?
Тот, прижав руку к груди, горячечно залепетал:
– Я не хотел! Это они… И Анисимова… Этот, ваш подстрекал!
– Федька-ассенизатор?
– Да, он!
Понимающе кивнул головой:
– Понимаю: гиперактивность тупых исполнителей – неправильно тебя понявших. Но, сейчас речь не об этом…
Достаю из папки листочек с печатью:
– Возьми, ознакомься с законом.
Пока тот, обдирая глаза об параграфы – пытается включить «соображай», я ему разжевываю и вкладываю в уши:
– Ты чистосердечно каешься, сдаёшь всю контрреволюционную организацию в целом и каждого её члена в частности, даёшь показания на её идейного вдохновителя и указываешь источники финансирования. А правосудие за это, распространяет на тебя «Закон о защите свидетеля»… Про такой закон, тоже ни разу не слышал?
– Нет.
Подсовываю другую «гербовую» бумагу:
– …Получаешь новые документы на другое имя, чистую биографию, немного «подъёмных» и сваливаешь куда подальше…
Последние сомнения я развеиваю «свёрточком» от Погребинского, полученным в Москве:
– …Здесь всё вышеперечисленное. Лично я рекомендую Ташкент – там сытно, тепло и, мухи цеце не кусают. Там тебя никто не знает и не достанет. Как устроишься, а здесь всё устаканится – вызовешь семью.
Единственное, что в этом уроде осталось человеческого – это отличный семьянин, примерный муж и любящий отец двоих детей. Его супруга вот-вот должна родить третьего: видать, этим можно объяснить – но не оправдать захват дома Отца Фёдора.
Решил свить уютное семейное гнёздышко!
Но не мной было сказано: не строй себе счастье на несчастье других…
– Так, что?
Тот, почти радостно:
– А кто «идейный вдохновитель»?
– Погребинский. Он же – «источник финансирования»: обкладывает данью частников и кооператоров, создал банду грабящую государственные склады и, на приобретённые таким образом средства – ведёт активную антисоветскую деятельность, готовясь свергнуть народную власть. Так, что?
Практически не раздумывая больше:
– Я согласен! Дайте мне…
Даю ему чернильницу с ручкой, несколько чистых листков и один уже заполненный:
– Здесь всё готово. Осталось переписать, поставить дату – сегодня двадцать седьмое октября и расписаться.
Когда работа была окончена и уже бывший Начальник Ульяновского отдела НКВД, изнеможенно откинулся на спинку стула, прямо рукавом гимнастёрки вытирая пот со лба, я внимательно перечитал его «чистосердечное» признание и удовлетворённо кивнув, громко крикнул:
– Фриц, заходи!
– Да, да…?
– Делайте, как условились.
С готовностью:
– Яволь, герр Шеф!
Немец мгновенно накинул удавку на шею и слегка придушил болезного, пока «ассистенты» удерживали того от излишне резких движений. Я же в это время заскочил на стол, снял лампу и взамен накинул на массивный кованный крюк тонкую – но прочную пеньковую верёвку, предварительно щедро натёртую простым совдеповским хозяйственным мылом.
– Давайте его сюда, камрады! Шнель, шнель!
Буквально пара секунд и, хрипящий «Гражданин начальник» – оказался «танцующим» на цыпочках на собственном столе, судорожно пытающимся руками разорвать душившую его петлю. Из выпученных по-жабьи глаз на багрово-синюшнем лице – катились крупные, как у плачущей лошади слёзы, а из штабных галифе…
– ФУ!!! Это что надо жрать и сколько, чтоб так предсмертно вонять?!
Фриц, озадаченно посмотрев на это:
– Das Dingsbums… Это надолго, Шеф!
Я, брезгливо морща нос, согласился:
– Да, нехорошо получилось…
Длину верёвки неправильно рассчитали, так нас всех и перетак.
– …Дык, ладно я, ну а вы то куда смотрели? Мне порекомендовали вас троих, как опытных в подобных делах.
– Нам не приходилось делать этого раньше, Шеф.
– Эх…
Привыкли поди – взрывать, стрелять, да резать во время Великой войны. Эх, мне бы парочку наших казачков – уставившими «глаголями» все польские да галицийские еврейские местечки в тот же период…
Да, где ж их взять?
Повывелся ныне казак на Руси!
Вот и этот, вроде мужик боевой и всякие виды видевший – а стоит, как Валаамова ослица и нерешительно спрашивает:
– Помочь ему?
– В смысле? «Отходняк» прочитать?
– Если за ноги потянуть – быстрее умрёт.
Выходя из кабинета, я безразличным голосом:
– Как хочешь, «помощник». Только смотри в его дерьме не измарайся – мне с тобой ещё сегодня работать. И не забудь его табельный «Наган» назад в кобуру вернуть, как «успокоится».
Повеситься, предварительно утеряв табельный ствол – это будет весьма канифольно выглядеть.
Зашёл в соседний кабинет, где освобождённые из застенков командиры «Вагнера» Васильцев и Купцов, ещё несколько человек командного и преподавательского состава «Полицейской академии», писали – но уже не «чистосердечные признания», а заявления.
Почувствуйте разницу, как говорится!
После так сказать «изменения гражданского состояния» – вполне естественные бурно-радостные «обнимашки», со слезами на глазах. «Полапав» их – стараясь не задевать отбитые рёбра и, дав «полапать» себя – читаю затем их «бумаготворчество» и, внимательно разглядывая «слегка помятые» во время допросов лица, делая замечания по сюжету:
– А разве следователи, во главе с Начальником отдела – не понуждали вас присоединиться к антисоветскому заговору и, убить товарища Жданова и всех коммунистов в Нижнем Новгороде? А потом дождаться нашествия интервентов и на Москву вместе с ними пойти? Чтоб, по петровскому принципу: «где зубец – там и стрелец», развесить комиссаров на кремлёвской стене?
Те переглядываются в полном обубуении, но едва ли не хором:
– Принуждали!
– А разве они не зверски убили на ваших глазах двух молодых комсомольцев, чтоб вы были сговорчивее?
– Убили!
– А разве они не стращали тем, что в случае отказа – расправятся с вашими семьями?
– Стращали!
– Но вы стойко держались, не изменяя делу Ленина и пролетарской революции?
– Держались!
Тычу пальцем в бумагу:
– А почему в бумаге не указано? По вашим объяснительным, можно понять – что весь свет сошёлся клином на каком-то Серафиме Свешникове… А кто это такой? Да, никто по сравнению с товарищем Ждановым и Мировой революцией! Про него можно вообще – лишь вскользь упомянуть, не велика цаца.
Чешут в затылках:
– Понятно…
– Ну, раз понятно – немедленно переписать!
Почему всё так легко получилось? Практически захват власти в отдельной волости?
Пока я отсутствовал, моей службой безопасности распускались слухи, что «Контуженный» вернётся и, причём не просто так – а на «белом коне». Почти все в это верили, а кто не верил – предпочитал на всякий случай помалкивать в тряпочку.
Ну, а то, что нашлось полтора десятка гиперактивных идиотов во главе с Федькой-ассенизатором…
Так, что с идиЁтов возьмёшь?
По моему возвращению, тут же был пущен слух, что я действую по прямому распоряжению главы Нижегородской губернии – в который все поверили, буквально на счёт «раз».
А попробуй не поверь в это!
Коль со мной были Анисимов, Брат-Кондрат и другие комсомольцы – выходцы из Ульяновска… С ними – решительно настроенные бойцы из «Ударных отрядов по борьбе с хулиганством» (УКО) и трое «воинов-интернационалистов» со зверскими рожами.
По этому поводу народная мудрость гласит:
«Кто палку взял – тот и капрал».
Большинство милиционеров Ульяновска – которых я знал ещё со времён операции по разгрому прорвавшейся с Дона банды и, которые ещё не забыли – как я спас их души от почти стопроцентной гибели, не удивились моему появлению и охотно присоединились к операции «Не всё скотам масленица».
Ну, а там, надеюсь – словами Екатерины Великой:
Победителей не судят!
К восьми часам, после короткого митинга возле Управления, во время которого я поведал о раскрытом антисоветском заговоре – умело пристегнув его к происходящим международным событиям, ввёл чрезвычайное положение по городу и волости, а устами ульяновского народного судьи – было объявлено о самоубийстве нового Начальника отдела НКВД и провозглашено:
– В связи с чрезвычайно сложной обстановкой – всеми подразделениями НКВД, ведомственной, вневедомственной и транспортной милиции, школой подготовки и переподготовки, вплоть до особого распоряжения – будет руководить товарищ Свешников.
То бишь теперь, я – главный мент в Ульяновской волости.
Я же, уже своей властью – назначил трёх своих бывших заместителей начальниками Ульяновской вневедомственной милиции, «Школы подготовки и переподготовки рядового и младшего комсостава транспортной и вневедомственной милиции» – (ШППРМКТВМ) и «Особого проектно-технического бюро № 007» (ОПТБ-007) при Ульяновской исправительно-трудовой колонии).