– Ich werde dir nichts sagen, fick dich!
Отведя в сторонку «наставника», спрашиваю:
– Яша, о чём это они с такой экспрессией шпрехают?
Тот, охотно объясняет:
– Один молодой человек предлагает другому рассказать, где находится артиллерийская батарея – в противном случае, обещая лишить его способности любить женщин и иметь детей. Тот, отказывается совершать этот позорящий военнослужащего поступок, предлагая «любопытствующему» совершить пешую прогулку в некий «вонючий тоннель»…
Враз охреневаю:
– В жоппу, что ли? Ты чему детей учишь?
Тем временем, допрос продолжился, плавно перейдя с военных секретов на личности на личности:
– Der Vermaledei Tunichtgut!
– Der Schwuler!
– А вот за «дер швулера», Филька – ты мне сейчас ответишь!
Под аккомпанемент раздавшейся смачной плюхи, «Генерал Яша», невозмутимо, как двугорбый верблюд:
– Ничего! Коль решили стать военными – пусть знают, что их ждёт в плену.
Меж тем, допрашиваемый парнишка, вытирая кровь с разбитой губы, тем не менее с усмешкой:
– А как же Женевские конвенции, Scheisskerl?
– Scheiss drauf! Ты на меня в Совет Антанты пожалуйся, Wichser!
Видя мою негативную реакцию, Борщёв:
– Ты же сам говорил: «Учи их всему, что пригодится на войне»… Вот я и учу!
Ничего не сказал, но про себя подумал:
«Научи их ещё вешать, педагог фуев».
Знающий практически в совершенстве русский язык Фриц – более интересный тип.
Бывших авантюристов не бывает, согласен, но бывает опытный, постаревший и несколько в связи с этим остепенившийся авантюрист.
Этот – из таких же!
Недаром, он влёт сдружился с Гусаром, с Ипполитом Степановичем – моим «офицером по особым поручениям», с которым мы возвращались из Питера.
Как говорится – «два сапога пара».
Он намного старше первых двух, выходец из Прибалтики – где когда-то немцев было полным-полно, учился в петербургском университете, но за участие в революционном кружке был исключён с третьего курса.
Отсидев в участке, обидевшись на «тюрьму народов» и, в то же время поняв, что быть маргиналом – не есть хорошо для молодого организма, он перебрался на историческую Родину. Где получил гражданство и, до четырнадцатого года – перебрал великое множество профессий. Был простым полицейским, полицейским детективом, когда надоело ишачить на дядю – стал владельцем частного сыскного бюро, занимающимся в основном охранной деятельностью.
Пошёл добровольцем на фронт, но несколько позже своих коллег и, до конца войны служил на Восточном фронте:
– К тому времени навоевался уже до сыта и, когда ваши с нашими заключили Брестский мир – удалось устроиться переводчиком, не попав таким образом под раздачу на Западе.
Согласитесь, человек с таким опытом – может быть весьма полезным «в хозяйстве».
Во-первых, пора уже всерьёз задуматься об безопасности собственной персоны.
Давно пора!
Во-вторых, наряду со Школой секретарей-референтов – неплохо было бы иметь Школу телохранителей. Ибо, свой человек возле нужных людей из «власть придержащих» – это очень хорошо…
А целых два – ещё лучше!
Когда я предложил немцам новые контракты на два года, они были в принципе не против: в Веймарской Республике с работой – не то чтобы «ахти», а я им заплатил более чем щедро… Но, надо полагать, поинтересовались насчёт условий и окладов.
В ответ, как и водится при приёме нужных специалистов в моей «Империи», я раздал им чистые бланки:
– Сами пишите, сколько и что хотите. Я не так богат, чтоб платить мало нужным мне людям.
Те едва с дуба не рухнули, но придя в себя, написали цифры с нужным количеством нулей и подписали.
Взглянув на «нули», чуть «с дуба не рухнул» уже я!
В отличии от большинства наших специалистов, эти немцы от ложной скромностью не страдали. Не будь я уверен, что они с лихвой эти деньги отработают – причём с немецкой педантичностью, я б их послал, конечно. А так, не подав вида, подписал контракты и пожал им руки, закрепляя сделку.
«Но примешь ты смерть от коня своего…», – хотелось мне процитировать пророчество древнего волхва князю Олегу из Александра Пушкина на могиле Фрола Изотовича Анисимова. Однако на коротком траурном митинге, я в говорил совсем другое, закончив несколько оптимистично:
– Спи спокойно, дорогой наш товарищ, соратник и друг и, знай – дело всей твоей жизни будет продолжено! Первый пятилетний план развития Ульяновска – будет выполнен точно и в срок.
В четыре часа дня выехали обратно в Нижний Новгород.
Впереди так же – «разведдозор»: наши комсомольцы на «Рено» – который как бы по наследству от отца перешёл к Анисимову-младшему. За ними мой старенький «Форд» с вновь назначенными начальниками вневедомственной и ведомственной милиции и «Полицейской академии» – в том числе, едущих «в губернию» для утверждения в должности. Следом вместительный как автобус «Мак-Бульдог» с большей частью арестованных заговорщиков и их конвоирами. Затем, принадлежавшая Климу чешская однотоннка «Татра» с его племянником за рулём, с телами двух вагнеровцев в гробах.
В кузове последней, меж тех гробов – двое их мучителей в наручниках британской фирмы «Peerless» (как уже говорил, купил в Париже с десяток в качестве образца для копийратства), недавние узники ульяновских застенков – Васильцев и Купцов. А также ещё трое вагнеровцев – из самых надёжных и лично мне знакомых.
Это – будущие первые ученики Фрица и мои секьюрити.
Замыкал колонну я на своём новеньком «Форде-Т», с Фрицем в салоне. Двое других немцев остались на ПМЖ в Ульяновске.
Отъехав подальше от Ульяновска, я побибикал и «Татра» – заглохнув, встала как вкопанная.
Я, объехав его, тоже остановился, заглушил мотор и, помахал впереди едущим, мол:
– Езжайте, мы скоро догоним.
Вылезший из-за руля Кузя-Домовёнок озадаченно почесал пятернёй свою рыжую голову и, пожав плечами:
– Компрессия куда-то пропала, надо долить.
И полез по плечи в мотор, шутник-самоучка.
Как только «Бульдог» скрылся с глаз долой, командую:
– Вывести арестованных и снять наручники: пусть оправятся и разомнутся.
Когда тех, буквально вышвырнули из кузова, подойдя поближе, негромко говорю:
– Бегите!
Переглядываются в изумлении:
– Куда?
– Мне похер. Бегите, сказал!
Один, как на автопилоте развернулся – видимо ничего не соображая и, как-то неловко спотыкаясь – побежал в сторону не так уж и далёкого леса. Когда расстояние сократилось наполовину, с борта грузовика раздался выстрел из «Винтореза».
Мне никогда не нравился звук выстрела из хроноаборигенских винтовок: слишком он оглушающе-резкий – как удар двумя ладошками по ушам. «Выхлоп» же из «Винтореза», даже без несуществующего пока встроенного глушителя – мягкий и затяжной, как будто гигантскую бутылку шампанского откупорили.
Девятимиллиметровая тяжёлая дозвуковая пуля, в патроне выглядевшая несуразно крупной по сравнению с «промежуточной» коротенькой гильзой – ударила в спину бежавшего человека с силой лома или кувалды. На испытаниях, с одного выстрела – даже лошадь садилась на жоппу, а этот бегущий человек – беззвучно упал, как подкошенный и, даже ни разу не шевельнулся.
После недолгого молчания – ни к кому впрочем, не обращаясь, я негромко сказал:
– Так и запишем: убит при попытке убежать.
Затем, повернувшись ко второму:
– Теперь давай беги ты.
– КОНТРА!!!
Рыча, тот крысой загнанной в угол – со всей яростью молниеносно бросился на меня, нацелившись вцепиться в глотку и задушить.
Не успел я даже шевельнуться, как мягкий, приглушённый выстрел – раздался казалось, у меня из-под мышки и, нападавший получив в грудь несовместимую с жизнью пулю – опрокинувшись на спину, упал и после недолгой агонии, затих.
– Так и запишем: убит при попытке улететь.
– Товарищ Заведующий…?
– При попытке оказать вооружённое сопротивление, – поправляюсь, – вещественные доказательства не забыли прихватить?
– Нет, не забыли, тааащ…
Мне показали какой-то ржавый нож, впрочем – достаточно острый и длинный, чтоб выпустить кому-нибудь кишки.
– Приобщите к делу.
Немного подождав чтоб поменьше кровянили, закинули трупы в кузов, поехали дальше и вскоре догнали колонну.
В Нижний Новгород прибыли с опозданием на час – к девяти часам вечера: перед самым городом нас застал проливной дождь и, пришлось немного повозюкаться в холодной осенней грязи. Однако, прицепив тросами к «Мак-Бульдогу» «Татру» и оба «Форда» – удалось всё-таки доехать таким «автопоздом», хотя и с часовой задержкой.
Заодно, ещё раз убедился в правильности своего выбора и, причём впервые на наших – российских «направлениях»: этот пятитонный американский грузовик – просто зверюга по проходимости.
Прёт, буквально как танк!
Хотя и со скоростью мирно пашущего трактора.
В Губернском управлении НКВД, застал какой-то нездоровый ажиотаж. Везде на всех этажах горит свет, слишком много вооружённых людей с озабоченно-серьёзными лицами и все туда-сюда бегают…
Неуж, случилось что?
Пока выгружали и оформляли задержанных, туда-сюда, неведомо как возле меня на улице материализовался Упырь и плотоядно щерясь, проинформировал:
– «Кольку-Мясо» пришлось зарезать да скормить свиньям, двое других сейчас уже «поют исповедь» операм.
В жисть теперь свинину не буду жрать.
– Хорошенькое дельце… Премного благодарен за помощь, друзья! Что-то спросить хочешь?
Тот, несколько опасливо косясь на Фрица:
– Ксавер спрашивает: когда придёшь с инфой?
Отмахиваюсь досадливо:
– Передай ему: «как только – так сразу». Пока же пускай к «Швейному синдикату» подбирается – как мы с ним условились.
Секретарша, завидев меня подскакивает как на пружине:
– Вас ждут, товарищ Свешников!
Притягиваю руку к знакомой двери, но она делая большие глаза: