Казалось, мы попали в кладовую маньяка!
Если в анатомическом зале просто смердело, то здесь…
Смердело просто адски!
Ещё не превращённые в скелеты мертвецы всех видов, в большом количестве лежат на скамьях… В больших чанах, под крышками – вымачиваются части мёртвых тел, чтоб мясо легче отделялось от костей… Затем, кости сушат и отбеляют хлором, после чего они попадают на верстак в мастерской Ивана Ипатича, где их собирают в готовое «изделие» – для продажи школам, институтам и просто желающим приобрести молчаливого друга.
От нехер делать, интересуюсь:
– И сколько скелетов Вы изготавливаете в год? Если не секрет, конечно…
«У меня секретов нет,
Слушайте детишки…»!
Главный менеджер предприятия – сухонький старичок с добродушными глазами, охотно отвечает:
– Когда как! Бывает и по двести.
– А сколько лет работаете?
Скосив взгляд на потолок:
– Да как бы уже не лет тридцать.
Про то, нравится ли ему такая работа – спрашивать не стал. И так всё понятно: с нелюбимой женой ещё можно прожить тридцать лет – если готовит вкусно и общие дети имеются, а вот со смердячими трупами без любви…
Невозможно!
Узнав в чём дело, Иван Ипатич – пытался сплавить нам труп какого-то старика, аргументируя:
– Не всякий человек годен на скелет! Мы отбираем на скелеты молодых, у тех кость крепкая. А стариков отправляем на кладбище. Так что берите этого, товарищи и, не привередничайте!
Лишь после повторного предъявления липового чекистского удостоверения, которое этот скелетист-долгожитель долго недоверчиво рассматривал-изучал, нам был выдан труп молодого парня чуть более двадцати лет – застреленного какой-то сволочью и не востребованный родственниками.
Вообще, в Москве в тот период было столько маньяков и серийных убийств…
Кровь стынет в жилах!
Из морга, поехав в подмосковный посёлок, оставили автомобиль под присмотром секьюрити, а сами с Мишкой «огородами» подкрались к одному стоящему несколько на отшибе двухэтажному дачному деревянному домику за невысоким забором и, некоторое время молча наблюдали.
Вечерело… В окнах горел свет, а из трубы шёл лёгкий дымок.
– Здесь они, – сказал Миша, – уже вторые сутки здесь.
– Говоришь, кого-то из Питера ждут?
– Да, вроде так… Хотя, в детали меня не посвящали – несмотря на «дружбу» с этим Максимовым-Биргером.
Естественно, из Ленинграда так быстро не доедешь на поезде – как из Нижнего на автомобиле, поэтому фора по времени у нас имеется. Хотя, с другой стороны – питерских могли оповестить об похищении Бажанова заранее… Поэтому, надо действовать без промедления!
– Сколько их там внутри, говоришь?
– Кроме самого Максимова – Григорий Каннер со своим человеком по кличке «Бомбик[44]» и Лев Мехлис аж с двумя – Южаком и Маховером.
Корабль под названием «Сталин» – дал трещину, начал тонуть и с него тут же побежали крысы…
Блин, хотя про Мехлиса я думал несколько лучше.
Насколько мне известно, с несостоявшемся Вождём (Кровавым тираном) на Кавказ уехал лишь Поскребышев да некий Назаретян – если из секретарей.
– Оружие у них имеется?
– Спрашиваешь! У всех, кроме самого Бажанова разумеется.
– Иметь «шпалер» – это одно, а уметь им пользоваться и готовым в любой момент применить – совсем другое.
Мишка посерьёзнев:
– Каннер и этот «Бомбик» – мокрушники, ещё те! Это у них на физиономиях написано…
Ну, знамо дело: за первым из них вроде бы как числится убийство троцкиста Склянского этим летом и ещё одного с ним за компанию. Хотя, такие дела чаще проделываются чужими руками.
– Мехлис со своими людьми – «ботаники», а Максимов – просто пустобрех. Он и меня-то привлёк – из-за боязни своих корешков. Когда меня на службу «вызвали» – как осиновый лист трясся…
– А у тебя есть ствол?
– Кто ж на такое дело без «шпалера» ходит?
Строго прищурившись:
– Надеюсь, не «наградной» Парабеллум?
– Нет, – показывает мне старенький «Наган» с изрядно вытертым воронением, – в таких делах, я предпочитаю отечественного производителя.
Так, так, так…
– Есть какой-нибудь план, Барон? Только учти – время поджимает!
– Да, как же ему не быть?!
– Ну а если подробно?
Хищно, по-волчьи оскалившись:
– Счас я захожу и всех их валю – начиная с Каннера и Бомбика, без всяких затей.
Мне, аж поплохело:
– Подожди, стой… Их много и это может быть опасно. А вдруг кто-нибудь из них завалит тебя?
Хмыкает:
– Не знаю, кто учил стрелять этих евреев, а меня – с самого «нежного» возраста собственный папа-офицер. И делал он это очень добросовестно, в надежде дождаться собственных внуков.
– Нет, так не пойдет – «и на старуху бывает проруха», а излишняя самоуверенность в собственных силах – не одного бойца погубила. Да к тому же, Миши – нам надо разыграть перестрелку между своими, а не массовую бойню. Ферштейн, зи?
– Я тебя внимательно слушаю…
– По возвращению, постарайся ещё более перепугать Максимова. Как только «клиент» дойдёт до нужной кондиции – маякни зажигалкой вон в том окне.
– Ага, понял… Жаль вот только, марафет с собой не прихватил: уж больно тот трусоватый! Такие, если «переборщить» – в ступор впадают, а не в «нужную кондицию».
Озадаченно чешу репу:
– Да где ж я тебе зимой в деревне кокаин найду? Может, водочки ему?
– Давай попробуем! Знавал я одного такого, между прочим – «георгиевского кавалера»: трезвый – тележного скрипа боится, а как…
– Состаришься – в мемуарах потомкам расскажешь, а пока не отвлекайся! Когда мы, после твоего «маяка» – изображая приезд питерских, войдя вовнутрь отвлечём внимание – начинай действовать, отвлекая внимание Каннера и его дружка – пьяным Максимовым.
Уууффф…
Мишка в восхищении, аж присел в книксене:
– Гениально! Полковник Вальтер Николаи, бы…
Да, когда же он уже повзрослеет, то?!
– Давай бегом! И помни Барон: если из-за своей легкомысленности поставишь пуле-дуре лоб – я тебя на том свете разыщу и определю на самую горячую адскую сковородку. Ведь я же – Ангел, не забывай.
«Свет в окошке» маякнул часа через два, когда мы с моими секьюрити – уж начали было скучать, околевая от усиливавшегося с приходом ночи холода.
– Ничего не забыли? – спрашиваю на всякий случай.
– А чего там забывать, Серафим? Ты же сказал: «Подъезжаем, стучимся и, сделав рожи понаглее – действуем по обстановке»…
– Ах, да!
Волнуюсь, стало быть.
Подъехав к самим воротам – чуть их бампером «Форда» не снёс, я долго-настойчиво посигналил и, не глуша мотор, не гася фары – вышел из машины, ещё раз проверив наличие «Настоящего Руби» в кармане.
Вижу в окнах отдергивающие занавески, мелькающие лица и, прочее движение. Минут через пять дверь на резном крылечке осторожно отворилось и оттуда крикнули:
– Кто такие и, что надо?
– Привет вам из города трёх революций, товарищи! Ворота отворишь или через забор общаться будем?
Дверь приотворилась чуток больше:
– Вы из Ленинграда?
– Не из Рио-де-Жанейро, это точно.
Дверь приотворилась так, что стала видна чья-то испуганная физиономия:
– Представьтесь, пожалуйста…
Другая, не менее перепуганная:
– Скажите условное слово!
«Пацанва – штаны на лямках».
Покрутив пальцем у виска:
– Мне что? На всю деревню орать? Открой ворота, подойди ближе – тогда скажу.
Наконец-то, начались движняки:
Один из них остался держать нас на мушке какого-то пистолета, а другой в наспех накинутом пальто спустился с крыльца и откинув щеколду, отворил ворота.
Не став дожидаться когда меня вновь спросят про пароль, въезжаю во двор, останавливаюсь у самого крыльца и, успев шепнуть своим: «Выносите труп», – как ко мне подошли сразу двое, держа наготове пушки:
– Условное слово?
Бурчу:
– Товарищ Зиновьев был прав – развели вы здесь в Москве бюрократию… А если я его забыл – застрелите нас, что ли? Лучше помогли бы товарищам!
Те, смотря на длинный завёрнутый в рогожу свёрток, «на автомате» живо интересуются:
– Что там?
– Там труп.
Так и остекленели враз, как всё живое в фильме про глобальное обледенение. Уже на крыльце, мал-мало придя в себя:
– Зачем труп?
Несколько устало объясняю:
– Живого заберём с собой в Питер, а этого – сожжём вместе с домом, оставив кое-какие улики… Что тут непонятного? Не хотите помочь – так хотя бы не мешайте.
Это, произвело должный эффект – про «условное слово», больше не вспоминали. Правда и желания помочь, пока не изъявили, белоручки.
Так, в сопровождении остекленевших товарищей прошли в дом, где нас в гостиной возле небольшого камина поджидала вся секретарская гоп-компания – кроме Мишки и, надо полагать Максимова.
По моему знаку секьюрити положили куль с покойником на пол, чтоб типа передохнуть, а я спросил:
– Куда нести? Где комната с живым двойником, нашего неразговорчивого друга?
Молодой человек чуть постарше меня – жгучий брюнет, с выдающимся носом, резкими чертами лица и, явным недоверьем в чёрных глазах – из-за спины другого спросил, поднимая руку с пистолетом:
– Что это всё значит? Из Питера, должен был приехать сам…
Вижу, что он на взводе, готов стрелять – поэтому не дослушав, перебиваю:
– Он внезапно заболел испанкой! Не совершай непоправимых ошибок, товарищ…
Откуда-то сверху:
– Ну, давай!
И следом истеричное:
– Это значит – ты сволочь, Гришка!
И тотчас несколько торопливых выстрелов, одна из пуль которых просвистела аккурат над моей макушкой. Не успел я и глазом моргнуть, как был сбит с ног одним из телохранителем и, прозвучала целая канонада – как в каком-нибудь боевичке про