Со всем присущим мне ехидством:
— Тогда писшите ыщщё!
«Слово за слово, членом по столу» и мы с ним разругались конкретно. Зацепил я его знатно — Какурин выходит из себя, чуть ли не за «мотор» хватается и выпучив глаза:
— Вы… ВЫ — НЕВЕЖА!!! Вам не место среди командиров РККА!
«Твоё там место, — думаю неприязненно, — вошь жовто-блакыдная!».
Минут пять жевали молча, бровей друг на друга не поднимая…
Затем, как будто не шибко обидевшись на «невежду» — протягиваю мост к взаимопониманию и примирению:
— Николай Евгеньевич! Вот Вы — военную историю товарищам командирам преподаёте, значит — её хорошо знаете…
— Ну, допустим?
— Представьте тогда, что Вы — какой-нибудь средневековый король, любящий повоевать и имеющий амбицию завоевать если не весь мир — то хотя бы его лучшую половину… Английский король Ричард — Длинные Руки, допустим. Представили?
Удивлённо на меня таращится и молчит, а я продолжаю:
— Или даже Киргиз-Хан — Предводитель команчей, Потрясатель вселенных и галактик — ломящийся за каким-то хреном к «последнему морю» с ордой диких кочевников, освоивших древнекитайские технологии взятия «Великих стен»… Представили?
Молчит, как рыбой об лёд.
— Да, хоть сам Наполеон Бонапарт — самый великий из всех великих стратегов во всей истории… Представили?
Уже заинтересованно:
— Хорошо! Хоть с великим трудом, но представил себя императором — готовящемся завоевать весь мир, или хотя бы половину его.
Черчу тупым концом вилки на скатерти, изображая напряжённую мозговую деятельность какого-нибудь Александра Македонского перед вторжением в Ирак через Турцию и Сирию:
— Думаете Вы, думаете-размышляете — не только день-деньской, но и ночи напролёт… Разрабатываете всякие там «стратегии сокрушения», «теорию перманентной мобилизации», «таранную тактику» и прочую лабуду — рассчитанную на равного себе противника… Вот Вы всё обдумали до самой мелкой мелочи, посчитали свои войска готовыми к войне — вплоть до последней пуговицы, пришитой к мундиру последнего солдата.
— Наконец — «ИДУ НА ВЫ!!!».
Черчу невидимые стрелки, как направления главных ударов по «Плану Барбаросса»:
— «Великой армадой» вторгаетесь на территорию государства — которое хотите завоевать и присоединить к своей и, без того — немалой империи… Всё идёт по тщательно разработанному вами плану и, тут вдруг…
Кулаком по столу:
— БАЦ!!!
Все на нас оглядываются — поэтому снизив голос до шёпота, приподнявшись и наклонившись через стол — глаза в глаза, говорю:
— А вместо таких же как у Вас сотен тысяч воинов — закованных в латы, с копьями наперевес — Вы видите несколько жалких групп людей в грязно-буро-зелёной одежде. И странную металлическую «штуковину» возле каждой них. Не успели удивиться, как слышите: «Тттррр, тттррр, тттррр» — как будто великаны гигантский холст рвут… И вдруг ваши отборные, сильные, преданные воины… Которых, Вы — один молодец к другому — собирали десятилетиями, вооружили — буквально до зубов, идеально вымуштровали и мастерски обучили нелегкому ремеслу убивать холодным оружием… Ваши воины — падают рядами как скошенная рожь, под серпом крестьянина…
Сажусь на место и сухо-беспристрастно — как учёный-историк, о уже давно прошедшем событии:
— … И вот вас берут в плен, сажают в железную клетку и везут через — вашу же бывшую(!) Империю.И чернь, с которой ваши мытари сдирали последнюю нитку — ради великой армии, ради великой победы — смеётся над Вами, плюёт Вам в лицо и, бросает в Вас каменья и куски собственных фекалий.
Должно быть, у меня получилось довольно проникновенно!
Дав прийти в себя, склонив голову, ехидненько так:
— И где тогда будут все эти ваши «труды» по стратегии, Николай Евгеньевич?
Придя в себя, тот:
— Очередной фантастический роман Артура Сталка? Где напечатали, не подскажите — было бы интересно самому почитать?
— «Фантастический роман», говорите…?
Слегка зардевшись — приятно осознавать себя известно-популярным, недовольно морщусь:
— Хорошо! От фантастики перейдём к вполне конкретным историческим примерам — бывшим на самом деле, а не в нашей с вами фантазии. Поставьте себя на место Монтесумы — Императора Ацтеков… Должно быть, он тоже разрабатывал для своей бесчисленной армии какие-то «гениальные стратегии» на все случаи жизни. Чем-то же он должен был заниматься? Но вот явилась из-за моря-океана жалкая кучка испанцев на никогда не виданных лошадях и со стреляющими «палками» в руках и, могучая Империя пала. А все стратегии Императора индейцев — улетели кобыле Кортеса под хвост.
Вижу — конкретно грузится.
— Впрочем, можно вспомнить и про более близкую историю — колониальные завоевания европейцев, когда:
'На все вопросы ваши
Такой дадим ответ:
У нас «максимов» много —
У вас «максимов» нет[4] '.
Насмешливо-многозначительно потрясая указательным пальчиком, я прищурившись — будто беру на прицел пулемёта:
— Так что, Николай Евгеньевич — всё это вовсе никакая не фантастика! А всего лишь скучная реальная история — которую оказывается, Вы ни черта не знаете.
Доев, допив и промокнув рот салфеткой, встаю и, положив на плечо Какурину руку — самым доверительным тоном шепчу ему на ушко:
— А свои «стратегии» — все эти «революции извне», «стратегии сокрушения», «таранные стратегии» на основе «последовательных операций» — настоятельно рекомендую: ФТОПКУ!!! Чтоб, руководство страны не дурить — за что и «взгреть» по-пролетарски могут и, грядущих историков не смешить.
Руку под козырёк и, был таков…
Я ни в коем разе не был похож на сумасшедшего и, по всем законам психологии, после этого разговора Какурин должен был решить:
— Этому чеху известно нечто такое — очень важное, что неизвестно мне и Тухачевскому. Что это?
В тот же день Кукурин имел беседу с Тухачевским, как мне донесла босоногая агентура, во время которой он изрядно волновался и даже размахивал руками.
На следующий день «бездарно-гениальный» стратег изменил своим привычкам и обедал в Столовой Академии. Видать, как и я — на талоны Какурина. Но «бравый красный командир» с Дальнего Востока к его досаде — там так и не появился, как и в последующие два дня.
Лишь на четвёртые сутки после нашей с ним беседы, я предстал пред преподавателем тактики и истории, имея изрядно изнеможённый вид. Не описать, как тот обрадовался:
— Здравствуйте! Как я рад Вас видеть! Куда пропали, товарищ Швейк?
Тоном кобылы, на коей отпахали всю весеннюю посевную страду — плавно перешедшую в осенне-уборочную и закончившуюся заготовкой дров на зиму, сухо-лаконично ответил:
— Работы было много. Загоняло начальство, будь оно проклято, по лесам, болотам, да оврагам с буераками…
На раздаче было несколько многолюдно, поэтому пришлось ждать — беспрестанно поглядывая на часы.
Это было замечено и правильно оценено:
— Куда-то торопитесь, Йозеф?
Извиняющее улыбаясь:
— Тороплюсь. Сказать по правде — попрощаться с Вами пришёл, Николай Евгеньевич! Человек я такой — не могу удалиться «по-английски».
Огорчённо-озадаченно морщит лоб:
— Вот, как? Снова на свой Дальний Восток?
— Да, туда… — снова на часы, — буквально через… Спецборт. Самолёт, то есть.
Тот, сперва прикусив губу, затем быстро нашёлся:
— Тогда может, пообедаем в другом месте?
Еле сдержав радость от «поклёвки»:
— Нннн… Не знаю… Ну, а почему бы и нет?
В небольшом, уютном нэпманском ресторанчике неподалёку от Академии, посетителей было совсем немного и скучающий оркестр — завидев двух военных, бодро грянул хит сезона из репертуара Марка Бернеса:
'Комбат, батяня, батяня, комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят…'.
Проходя мимо, я сунул червонец в карман ближайшего музыканта:
— Маэстро! Сделай звук потише.
И направился за самый дальний столик. Усевшись, Какурин достал новенький, но дешёвенький (не чета прежнему) бумажник и, изъяв из него достаточно солидную пачку банкрот — с кавалергардской щедростью:
— Я плачу, Йозеф!
В ответ предъявив, как бы не в разы больший «пресс», с какой-то «купеческой» щедростью, я:
— Это будет не по-русски, Николай! Сегодня, я получил давно просроченный аванс и командировочные — поэтому «гуляем» на мои.
Как-то так, почти незаметно — мы с ним перешли на «ты».
Немного поспорили при уже стоящим над душой официантом с прейскурантом и, я немного уступил:
— Хорошо! Тогда поступим по-чешски: я плачу — а за тобой выбор блюд.
— В Чехии такой обычай⁈
А, фиг его знает⁈ Отвечаю уклончиво:
— Не везде. В Судетах поступают наоборот.
От вина или любых других спиртных напитков, я решительно отказался, опять сверившись с часами:
— Не в этот раз! Мне же на самолёт, Николай, или забыл?
С видимым сожалением, тот:
— Ах, да… Тогда и, я пожалуй, воздержусь.
Заказ принесли достаточно быстро, мы даже не успели друг другу наскучить — болтая об всякой малоинтересной для обоих ерунде. Наконец, набив брюхо, я расслабившись откинулся на спинку стула и, в ожидании чая ковыряясь в зубах всегда имеющейся в наличии зубочисткой, самодовольно резюмировал:
— И жизнь хороша и жить хорошо!
Ещё раз глянул на наручные часы и сожалеющее прицокнул языком:
— Но, к сожалению — хоть к хорошему и привыкаешь быстро, оно — не менее быстро кончается. Скоро опять тайга, комары и усцатые усцурийские тигрицы — вместо барышень в ресторанах. Целовать их конечно можно… Но, очень страшно, никакого удовольствия и всего лишь один раз!
Какурин задёргался, понимая — что время у него осталось не так много и, сделал «дальний заброс»:
— Всё никак не идёт из головы наш с тобой прошлый разговор, Йозеф…
Расслабленно-лениво:
— Рекомендую плюнуть и забыть.