— Товарищи! А не затевается ли там что-то нехорошее для нас? А этот, как его…
— Свешников.
— Какой-то он, не такой. Может, дать ему по кумполу? Так, на всякий случай?
— Ну, а чё? А почему бы и не дать? Ещё и не таким «Серафимам» давали и, ничё.
И вдруг в окно влетает дохлая кошка и с грохотом падает на стол, разбрасывая жирных белых опарышей и распространяя мерзкое зловоние.
— Что происходит⁈
— Кто это сделал⁈
— Какой пи… Пи, пи, пи…
Джентльмены тут же забывают про события происходящие на далёких от Кремля берегах Волги и начинают обсуждать того пи… Пи, пи, пи… Того нехорошего человека, который бросил им на стол эту мерзость, гадая-подозревая — кто же им может быть и, нехорошо поглядывая друг на друга.
А чтоб провести эту давно планируемую операцию, мне надо съездить в заведомо и давно планируемую загранкомандировку…
В ПАРИЖ, В ПАРИЖ!!!
[1]«Сменовеховство» возникло в июле 1921 года в Праге, с выпуском сборника статей Ю. В. Ключникова, Н. В. Устрялова, С. С. Лукьянова, А. В. Бобрищева-Пушкина, С. С. Чахотина и Ю. Н. Потехина, названного «Смена вех». Один из авторов, Устрялов, призвал всю русскую интеллигенцию к сотрудничеству с советской властью и отказу от борьбы с нею как бесперспективной. И всё это — во имя России, даже советской.
[2]Интересное мнение на этот счёт британского исследователя Х. Т. Уиллетса, который констатирует, что в период НЭПа «промышленность развивалась медленно, была широко распространена инфляция и слышался ропот, что диктатура пролетариата строит крестьянский рай за счет рабочих».
Глава 3Ишь ты, «Ягодка»!
Моим дальнейшим планам, в частности — проведению операции «Вброс дохлой кошки», весьма благоприятствовало одно историческое событие, про которое я заранее знал из своего «послезнания» и поэтому приготовился к нему заблаговременно.
Осенью прошлого года были установлены дипломатические отношения между СССР и Францией и, правительство последней тут же пригласило Советы принять участие в «Международной выставке современных декоративных и промышленных искусств», открывающейся в Париже в апреле 1925 года и продолжавшейся до октября. Наши, не будь дураки — тут же потребовали одну шестую часть территории выставки (на фига?), на основании того — что СССР занимает «одну шестую суши».
Посади, как говорится, комиссара за стол…
Конечно, в такой предьяве, политкорректные европейцы кремлёвским властителям вежливо, но твёрдо отказали.
Естественно, такое мероприятие тут же было сверх всякой меры политизировано. Выставка оценивалась руководством страны, ни больше ни меньше — как первое выступление страны Советов на неком международном «смотре», как прямое, непосредственное и наглядное сопоставление «первого в мире государства рабочих и крестьян» с другими — с капиталистическими странами.
В конце того же, 1924 года, был спешно создан «Выставочный комитет Советского отдела», который объявил закрытый конкурс на проект павильона СССР. Условия конкурса требовали от конкурсантов, чтобы советский павильон «…был спроектирован в духе чисто современной архитектуры, а идеологически отражал идею СССР как рабоче-крестьянского трудового государства и как братского союза отдельных народностей».
Вот такая вот «петрушка». Смеяться иль плакать — прям, даже и не знаешь.
В конкурсе приняли участие многие мастистые советские архитекторы — одно перечисление займёт полстраницы. Победил проект самого простенького и маленького павильона, сделанного из говна и веток…
Ой, извините!
…Из дерева и стекла, окрашенного в красный и серый цвета — архитектора Константина Степановича Мельникова, известного тем, что он спроектировал саркофаг для тела Ленина во временном Мавзолее[1].
Ну, а кто же ещё?
В начале 1925 года, победитель отправился в Париж для организации и контроля над строительством павильона СССР — всё как в «реальной истории. Но в середине лета в текущей реальности произошла 'развилочка» — туда же поехал макет нового вокзала Ульяновска, в сопровождении автора проекта — Ведущего архитектора «ОПТБ-007» Александра Александровича Прасолова, помогавшего ему специалиста из Германии Рудольфа Вульфа и лица ответственного за проект со стороны НКВД…
Правильно — меня!
Как удалось, спросите? Каким образом?
'У меня секретов нет,
Слушайте, детишки…':
В Жюри состоит Владимир Маяковский (почему поэт?), доводящийся мне «молочным братом» — со стороны их с Осей Бриком общей супруги. Я его даже, по этому поводу «Вованом» (ну не «Щеней» же, в самом то, деле?) кличу и тот охотно отзывается.
Через Вована, накрыл «поляну» высокому жюри в приличном столичном ресторане и, с этой стороны никаких преград не было, скорее наоборот — полное содействие.
Председатель Жюри «Выставочного комитета» — Анатолий Луначарский (почему Нарком просвещения?), был пламенным революционером, стойким и верным ленинцем, общепризнанным специалистом в области педагогики — не только общесоюзного, но и мирового значения. Но, обладая — всеми мыслимыми и немыслимыми для государственного и политического деятеля достоинствами, сей педагог имел один небольшой (совсем малюсенький, как писюк у самого мелкого гномика из сказки про Белоснежку!) недостаток. Подобно великим князьям из романовской семейки, он испытывал нездоровое пристрастие к молоденьким балеринам.
Не он один, кстати.
В данный момент, Луначарский состоял в официальном браке с Натальей Розенель — младше его на 27 лет. Кроме этого, он имел «неофициальные отношения» с Надеждой Надеждиной (Бруштейн) — 1908 года рождения. На тридцать три года, получается моложе…
Нет, ну силён комиссар!
Конечно, я нисколько не сомневаюсь в «мужской силе» этого пятидесятилетнего мужика 1875 года рождения — полжизни проведшего на экологически-свежем воздухе, да на натурально-естественном питании. В царских тюрьмах, сибирских ссылках да в швейцарских эмиграциях — то бишь, где занимался сплошь умственным трудом — ничего тяжелее ведра с чернилами не поднимая.
Но на всякий случай подослал к нему Ипполита Степановича — своего «офицера по особо деликатным поручениям», с прообразом «Пролетарской стойкости» — настойке на траве девясиле для повышения потенции. До дальневосточных трав, мы тогда с дочерью аптекаря Софьей и с её НПО «Гринпис», ещё не добрались…
А вдруг у человека какие проблемы и, вместо «классики» в «миссионерской позе» — он, этим балеринам — «в пилотки ныряет» по скользящему графику?
«Проблемы» Наркома просвещения остались за кадром, но макет Ульяновского железнодорожного вокзала — поехал в город Париж на «Exposition Internationale des Arts Decoratifs et Industriels Modernes».
Ну и вся наша троица при нём.
Впрочем, «троицей» мы были лишь до Москвы…
Конечно же, как и при родном для меня «Застое», прослышав что я еду — мало того что просто «за границу(!)», так ещё «в сам Париж(!!!)» — все хоть как-то мал-мал со мной дружащие, пристали ко мне с просьбами. Иногда привезти что-то конкретно, а чаще 'хоть что-нибудь.
Дефицит в стране был просто апокалипсическим!
Даже высшие руководители страны обращались с нижайшими просьбами к немногочисленным счастливчикам — имеющих возможность выезда. Или, вообще из ряда вон выходящее: нередко клянчили у иностранцев шмотки — за что в лихую годину репрессий, этих «шпионов» стреляли целыми шеренгами.
А что тогда говорить про простых смертных?
Ну, про заказы представительниц прекрасного пола пропустим, для экономии бумаги и времени для чтения.
Клим Крынкин конкретно заявил о французских бамбуковых удилищах, катушках, леске и рыболовных крючках. Ибо, «американские» — что я якобы привёз с польского фронта, уже практически кончились, Председатель промышленного-торгового кооператива «Красный рассвет» заскучал и, даже было взялся сам всерьёз рулить зародышем моей «промышленной империи»…
Но тут же получил «по рукам»:
— Знай свои «закорючки» ставь, «менеджер» колхозный — а в то, в чём не соображаешь, не лезь!
— Дык, я ж самый главный…
— Кто? Ты⁈ Да тебя даже в собственной избе — собственная же баба ухватом из угла в угол гоняет! На вот тебе последние крючки, заводи свою «мотыгу» и езжай на хер.
Парадокс, да?
Мужик — золотые руки. Но при всём своём авторитете у ульяновских кустарей — управлять способен лишь сравнительно небольшой артелью «Красный калибр», с помощью моих «роялистых» контрольно-измерительных инструментов — изготавливающей особо точные шаблоны, лекала, плазы, да штампы и пуансоны для прессов.
А вот его трое сыновей, наоборот изрядно «жопоруки» — но обладают явными организационными способностями.
Касьян — старший сын, девятнадцати лет от роду, стал после Ефима Анисимова Первым секретарем Ульяновского волостного комитета РЛКСМ и ныне входит с мой «ближний круг» особенно доверенных лиц.
Средний сын, шестнадцатилетний Даниил Крынкин — по всем признакам будущий крупный финансист, буквально не отходит от Деда Мартимьяна — финансового директора «Красного рассвета», Председателя «Красной взаимопомощи» — кредитно-кооперативного учреждения, вошедшего в свою очередь капиталами в общую кассу Нижегородского «Общества взаимного кредита» (ОВК).
Четырнадцатилетний Филимон — младший сын, постоянно вертится возле Брайзе Иосифа Соломоновича — бывшего зэка в Ульяновском ИТЛ, а ныне — владельца частной юридической фирмы «Красная справедливость».
Если ими всерьёз позаниматься — толк будет.
У нас с «Зиц-председателем» — «карман» общий, поэтому речь о средствах — на которые будет куплен французский «бамбук» и прочее, не заходила.
Анисимов Фрол Изотович — Председатель исполнительного комитета (Исполкома) волостного Совета, попросил привезти из Парижа «что-нибудь» для его британского «Серебрянного призрака» и, без напоминания сунул мне в руки пачку советских рублей…