Вроде поверив, отпускает.
Кивнув на собственную блевотину, я извиняющим тоном:
— Уже с утра подташнивало — должно быть чего-то несвежего съёл, а тут и ты ещё… Предупреждать надо!
Хлопнув меня по плечу, я чуть на оппу не сел, примиряющим тоном:
— Извини, Серафим! В следующий раз — обязательно предупрежу.
Смотрю на него, улыбаюсь и думаю:
«В следующий раз, я буду стрелять через карман без предупреждения и последующих извинений».
А вслух говорю:
— Всё пучком, Давид! Понимаю — вспылил, с каждым может быть.
Иду и думаю:
«Интересно, а что с ним в „реальной“ истории было? В смысле — без меня, без моего вмешательства? Выполнил ли он задание и стал в тридцатые годы большим человеком в НКВД? Начальником лагеря на Колыме, например? Или не выполнил и, ему самому свернули шею? А может, сам стал „невозвращенцем“? Сколько ему, интересно — Ягодка на операцию отвалил?».
Однако несмотря на мои рефлексии, я самым решительным образом решил избавиться от такого попутчика-начальника на пути в Париж!
Вторая попытка срубить его с хвоста, была более успешной.
Уже за тысячу(!) рублей, нанятый Мишкой более квалифицированный уголовник — «щипач», украл у того документы и руководитель операции по изыманию краденных народных средств у невозвращенцев, опоздал на поезд.
Стоим на перроне Белорусско-балтийского вокзала и слушаем, как музыку:
— Внимание: Скорый поезд «Москва-Берлин» отправляется с первого пути. Всем пассажирам занять свои места, провожающим — покинуть вагоны.
— Да, где ж он? — беспокоится Сан Саныч, — ведь, не маленький же мальчик — должен понимать: поезд не извозчик — ждать не будет!
— Должно быть, что-нибудь случилось — «фарс-мажор», так сказать! Ну, что ж… — смотрю на часы и, внутренне ликуя, траурно-печально говорю обоим своим архитекторам, — боюсь ошибиться, но кажется — мы его потеряли.
Сентиментальный, не обладающий атлетическим телосложением Прасолов, чуть не всплакнул:
— А жаль: вот бы кто на обратном пути, чемоданы нам тащил!
Немец промолчал, но выглядел весьма довольным: по-моему — он не любит евреев.
Ехали на поезде, в довольно современном и комфортабельном «дипломатическом» вагоне. Я уж и успокоился было: нет «старшого» с инструкциями, явками и паролями — нет и задания от Ягоды.
Как вдруг уже в Смоленске, он догоняет нас на автомобиле!
Чёрт бы тебя побрал… И твою уважаемую матушку с бабушкой… И всех до одного ваших пророков, Содома с Гоморрой, Царя Соломона и Ирода… И, того козла — что вас из ебипетского плена вывел!
Сидим все вчетвером в вагоне-ресторане — кушаем, пьём, охаем и ахаем — слушая лаконично-короткий рассказ Давида о совсем распоясавшихся московских карманниках. И, о очень чутких, внимательных и заботливых сотрудниках внутренних и иностранных дел из соответствующих наркоматов — которые войдя в положение, быстро и без проволочки восстановили все документы…
Вот сволочи, а⁈
Нас они почти неделю мурыжили!
— И, что? Даже ещё раз о правилах поведения за границей не рассказали?
— Нет.
Я Ж, ГОВОРИЛ — СВОЛОЧИ!!!
Смотрю, наблюдаю и приятно удивляюсь: а наш «Терминатор», то — гурман и довольно неравнодушен к спиртному, оказывается.
То, что он — любитель вкусно пожрать (с его то, габаритами и весом под центнер, это не удивительно) подтвердилось буквально через час на первой же станции, где поезд остановился заправить водой паровоз. Этот здоровяк, накупил пирожков у местных торговок для всей нашей компашки — что для еврея очень удивительно, но большую часть из них умял самостоятельно — что подтверждает его жидовскую натуру.
Подъезжая к следующей станции, я вызвался добровольцем сбегать за едой:
— Теперь моя очередь!
Мои попутчики и соседи по купе — убивая время азартно играли в карты, поэтому не возражали.
Вернувшись, я протянул этому обжоре беляш, второй дожёвывая сам и, не моргнув глазом:
— Извините, друзья-камрады — но эти последние были, да и те — чуть ли не из рук выхватил!
Конечно, сильно упал в глазах у Александра Александровича Прасолова и его коллеги из Германии — Рудольфа Вульфа:
— Я считал Вас более расторопным, Серафим Фёдорович!
— Дас ист плёх!
Зато во время ужина с лёгким белым сорокоградусным «винцом» — Лейману стало плохо прямо в вагоне-ресторане. Имеющиеся на борту поезда медики ничем ему не могли помочь, но за небольшую мзду через проводника — заподозрили какую-то заразную инфекцию. Моего, покрасневшего, покрытого пятнами и перепуганного до смерти Большого босса, высадили в Минске и увезли в больничку — хотя тот и всячески упирался.
УУУФФФ!!!
Как гора размером с «Планету-X» с плеч моих упала.
При пересечении границ, слегка напрягало откровенно-хамское поведение польских таможенников — узревших наши «краснокожие паспортины». А в общем-то — такие же славяне-раздолбаи, как и наши русаки. Облаяли на своей лающей пшекской мове, но к досмотру отнеслись вопиюще халатно.
Затем, зело злили вежливо-гадливенькие улыбочки, дотошно-въедливых немецких стражей таможни, перерывших все вещи:
— Что это у Вас в саквояжнике?
— Это? — игриво подмигиваю, — это мужская косметика.
— Это что? Спиртное?
— Нет не спиртное, камрад, — подмигиваю ещё раз, — это мужские лекарства.
Буркнув под нос «Rot Schwule», офицер поставил штамп в паспорте и пропустил меня на территорию Веймарской Республики.
Что, что?
«Рот» то понятно: это такая «мясорубка» — куда кушать кладут… А что такое «швуле»?
Эх, жаль нет с нами Давида, он бы перевёл.
Рисунок 6. Советский заграничный паспорт 20-х годов, мог быть и на целую семью.
Озираюсь: слышали ли мои спутники? Нет, навряд ли — они тоже заняты процедурой таможенного досмотра, у них свои небольшие проблемы. Ну, а потом как-то забылось…
Пока делать нечего, с какой-то «профессиональной» внимательностью присматриваюсь к паспортам других стран — авось пригодится. В большинстве своём — маленькие серенькие книжечки, сшитые цветной ниткой. В большинстве своём — даже без фотографий. Указаны личные биометрические данные, такие как рост, цвет глаз, пол и имеются синие печати, проставленные обычными штампами.
В общем — ничего сложного.
Советский «краснокожий паспорт» — другое дело!
Рабоче-крестьянская, истинно народная власть — первым делом позаботилась о том, чтоб через границу туда-сюда — кто попало не шляндрал.
Однако, как велико было моё удивление — когда по прибытию в Берлин, на Силезском вокзале нас встретил…
Нет, вовсе не Канцлер Германии — Ангела Меркель с группой «Rammstein»!
Давид Лейман — живой, здоровый и, даже слегка поправившийся на ряху. Сказать, как на духу — давненько не доводилось испытывать таких горьких разочарований.
В последний раз это было в далёкой юности, когда купив на рубль билет лотереи «Спринт» — сперва выиграл пять, а затем последовательно спустил всю первую стипендию.
Дьявол тебя подери… Кинг Конг тебя полюби… Годзилла тебя поимей!
Ну, естественно — неподдельная радость от удовольствия вновь лицезреть во всей его красе, ахи, охи и расспросы — что, да как.
Оказывается, уже через несколько часов его «отпустило» (и это несмотря на лошадиную дозу «грибного порошка»?), а после обследования в больнице — первоначальный диагноз не подтвердился. По звонку из Москвы местные чекисты подсуетились и, мой шеф по спецоперации — сперва был доставлен на автомобиле в польский Вильно, затем первым же рейсом «Люфтганзы» — в Берлин.
Так что, в результате он очутился здесь — даже раньше нашей архитектурной троицы.
Ну, что ж тут поделаешь?
Не фортит мне категорически!
Но, ничего страшного — жизнь не смотря ни на что, продолжается.
В запасе, до посадки на поезд, следующий до Парижа — у нас было чуть более трёх суток.
Рудольф Вульф тотчас куда-то свинтил, должно быть в свою Баварию, пообещав нарисоваться перед самой отправкой в Париж, а мы с Прасоловым и Лейманом — отправились на извозчике в Советское посольство. Отметившись там, мы по очень выгодному курсу обменяли командировочные червонцы на марки в банке на Унтер-ден-Линден — организованном советским правительством и, поехали в рекомендованный нам «Kurfiirst Hotel» — который находился около «Zoologischen Garten» и, где нас ожидал грандиознейший облом в виде отсутствия свободных номеров.
Маркс помог — послав нам возницу, отвёзшего нас в маленький отель на углу Нюренбергер- и Курфюрстенштрассе. Здесь, на нас посмотрели как-то подозрительно:
— Russische Touristen?
Опередив всех, я жизнерадостно:
— Я, я! Обликом орале!
Тот, залопотал что-то:
— Ein Zimmer für drei? Ich bitte um Verzeihung, meine Herren, aber das Bett für drei auf einmal wird zu eng…
Давид, переводит:
— Он предлагает нам общий номер, но предупреждает, что кровать узкая.
Я поспешно, опережая Сан Саныча:
— Нет, нет! Только отдельные номера — чего бы, это не стоило!
После чего, взяв сравнительно недорого, нас по одному поселили в небольшие комнаты, в которых из мебели — была только широкая кровать и пара стульев, а из «удобств» — кувшин с водой и таз.
Правда, бельё — свежее, а вода в кувшине — чистая, хотя и тёплая.
Позже, мы узнали что этот отель, вовсе не предназначался для длительного проживания приезжих, а сдавался по часам прелюбодеям для любовных свиданий… Но было уже поздно — из кувшинов, мы уже успели испить.
Перекусили в уютном ресторанчике при отеле сосисками с тушёной капустой, сходили в парикмахерскую, «прикинулись» по-европейски пошитой одеждой в магазине готового платья и обзавелись просто роскошными шляпами. Раньше, я в таких — только гангстеров в американских видосах видел.