При участии своего юриста, заключил с ним соответствующий договор на скупку оборудования, его восстановления и отправку в Россию.
«Лох», про меня скажите?
Возможно!
Однако, я руководствовался следующими соображениями.
Во-первых, что касается классических «законов рынка» — многие из них в России категорически не действуют. А другие — действуют, но перевёрнутые с ног на голову — это я ещё в своей первой жизни понял.
А во-вторых…
До сооружения Каракумского канала (да и после этого, сказать честно), российская текстильная промышленность испытывала острую нужду в сырье. Импортный хлопок был ей недоступен из-за монополии внешней торговли и острого дефицита валюты у государства. Среднеазиатский коротковолокнистый — низкокачественен и…
Неимоверно дорог!
Ибо, среднеазиатские небратья в эпоху НЭПа — изо всех сил тянули общесоюзное «одеяло» на себя. Это потом, они стали более покладистыми — когда им Сталин по тюбетейкам дал и, как Джордж Вашингтон негроамериканцев — на хлопковые плантации загнал. Но далеко не все — многие в басмачи подались.
Лён и конопля?
Эти культуры, имеющие экспортный потенциал — государство взяло их «на откуп», зарабатывая на нём твёрдую валюту — в том числе и на Мировую революцию.
Так что на внутреннем российском рынке — крапива имеет все шансы стать вполне рентабельной сельскохозяйственно-технической культурой. Конечно, если подойти к этому делу грамотно и творчески.
Тем более, что я знаю — как исправить первый недостаток.
Да!
Я совершенно согласен с экспертами лёгкой промышленности: для огромного текстильного комбината — весьма накладно организовывать сбор, транспортировку и переработку крапивного сырья…
А если вместо одной большой фабрики в городе — иметь небольшую мини-прядильную фабрику в каждой русской деревеньке в Нечерноземье, где крапива — за каждым огородом, да по оврагам растёт? Где по извечной крестьянской традиции — женщины рожают как перепуганные и, где всегда априори переизбыток рабочих рук?
Тем более, далёкий от химии, тёмный русский мужик и его баба-дура — ещё столетия назад знали, как обойти второй недостаток — повышенное содержание смол в волокне, над устранением которого высокотехнологичные немцы — бились как рыба об лёд с 1876 года, один за другим беря хитромудрые патенты.
На Руси, стебли крапивы собирали весной — когда сама природа своими осенними дождями, зимними морозами и весенними оттепелями, произведёт «химическую» обработку волокна — избавляя его от этой технологически вредной гадости.
Из непряденых волокон крапивы в русских сёлах и деревеньках вили веревки и канаты. Из коротких и грубых волокон, ткали так называемую «ряднину» — грубое полотно, шедшее на мешки, одеяла, подстилки и накидки для скота.
Из получившейся после механической обработки мягкой кудели, крестьянские девки ткали плотные холсты, из которых шили сарафаны, рубахи, полотенца и постельное белье для приданого.
Ещё одно немаловажное соображение…
Хлопок идёт не только на одежду. Ещё, это — ценнейше-важнейшее сырьё для многих видов промышленности. Например, из него делают пироксилиновый порох, фото- и киноплёнки, лаки, краски и эмали для авиации. В Первую мировую войну, около девяносто процентов использованного российской оборонной промышленностью пироксилина — имело заокеанское происхождение, в том числе — как я думаю и из-за нехватки своего хлопка. Ведь, солдата мало вооружить — дав ему винтовку и патроны — его надо одеть-обуть.
Не папуасы же мы какие — в бою голыми яйцами сверкать!
Конечно, в конце 30-х, в СССР научились делать порох из древесной целлюлозы, поэтому в Великую Отечественную — «всего лишь» половину пороха мы получали по Ленд-лизу.
Однако «за державу», всё же обидно: получается без Америки мы и, воевать — не в состоянии.
Вот я и думаю: если, ещё задолго до войны — удастся хотя бы частично заменить хлопок крапивой для текстильной промышленности — возможно, получится перебиться без загребущей «руки помощи» большого заокеанского «брата».
Ещё вот такие есть соображения.
Кроме элементарной нехватки сырья для производства, русский порох считался «грязным»: нестабильным при горении — что приводило к низкой кучности и дающим сильный нагар в стволе оружия — преждевременный износ.
Почему, спросите?
«Ах, эти жоппорукие русские…».
Нет, не так!
Лучшим сырьём для производства порохов являются длинноволокнистые сорта хлопка, причём обязательно ручной сборки. Среднеазиатский коротковолокнистый хлопок, сырьё машинной сборки и древесная целлюлоза — содержат значительное количество примесей, усложняющих предварительную подготовку к пороходеланию и снижающих качество продукции.
Мда… География — это судьба!
Вы подумали то, что и я?
Северный среднеазиатский хлопок — худший в мире, никто не спорит.
Но ведь русский лён, конопля и как мне мнится — крапива, наоборот — самые лучшие!
А ведь, всё это практически одна суть — целлюлоза…
…Порох из крапивы⁈
Ну, а почему бы и нет?
В любом случае — попробовать не только можно, но и нужно.
Наш пароход, арендуемый сперва владельцем американской компании «Монтана» Иохелем Гейдлихом, а затем Председателем «Межрабпома» Вильгельмом Мюнценбергом — есть предприятие частное и, его владелец — никогда не откажется заработать лишнюю копейку. Поэтому я ничуть не удивился неожиданной задержке отплытия судна: словами Вилли, к капитану (он же владелец судна) поступило предложение о «попутном грузе» до Питера.
— Насколько долгой будет задержка?
— Обещают не более трех суток, — отвечает тот.
Бывший при разговоре Иохель Гейдлих, виновато разводит руками:
— В подписанном контракте запрета нет, а срок прибытия в Ленинград указан приблизительно.
— Ты первый раз занимаешься морскими перевозками, Бро, тебе простительно, — понимающе киваю, — меня больше интересует, за чей счёт будет эта незапланированная трёхдневная стоянка в порту?
— За счёт хозяина груза, — успокоил меня Вилл, — фирмы «Zепtга1е Moskau», или «ZMO».
Услышав знакомое слово, я насторожился:
— Ты сказал «Moskau»?
Тот, меня успокоил:
— Германская фирма, зарегистрированная в Москве.
— Ах, вот как… Тогда всё понятно.
Трое суток задержки пошли мне на пользу: прикупил небольшую разорившуюся ювелирную мастерскую — во время Великой войны мелкосерийно изготавливающую военную оптику.
Кто будет на ней работать?
Зэка Модест Модестович Фаворский, известный в вполне определённой среде по прозвищу «Филин», прежде на воле — «фармазон», «маклёр» или «малявщик» (так я и не понял — как на воровском жаргоне правильно называется профессия подделывателя документов), а ныне — писарь в администрации Ульяновского исправительно-трудового лагеря, обладал красивым почерком и умением подделывать документы.
Но не только!
Свою трудовую карьеру он начинал с вполне законной и мало того — весьма уважаемой профессии ювелира. Лишь потом, в связи с некими жизненными обстоятельствами — «кривая» вывела его на сколькую криминальную дорожку. Однако, через полгода у него «звонок» и он уже пару раз он мне жаловался, что в Ульяновске нет ювелирной мастерской, а то бы он у нас остался…
Ну, а что?
Вполне ещё бодро-шебуршной старикан!
А занимаясь любимым делом — ещё как минимум лет десять-пятнадцать протянет, подготовив за это время себе смену из ульяновской молодёжи.
Но всё равно, через вновьобразованную Гамбургскую фирму «Gebraucht», решил подыскать парочку немцев умеющих работать с ювелиркой и оптикой ему в подмогу.
Сперва, нехай тупо шлифуют линзы для очков, а там видно будет.
Все остававшиеся сомнения рассеялись как утренний туман к полудню, когда увидел на пирсе несколько десятков ящиков с надписью «Mechanische Ersatzteile für Autos» и, его сопровождающих — старательно скрывающих вбитую на уровне инстинкта строевую выправку.
На моих глазах, происходило тайное сотрудничество между немецким Рейхсвером и Красной Армией, так сказать — в режиме «он-лайн».
Ну, что делать?
А что тут сделаешь!
Только и оставалось, как сердито крикнуть «грузчикам», когда ящики с «деталями машин», стали перемещаться в трюм:
— Осторожно майнуйте — зверюшек моих не подавите!
Недоумённо таращаться, не понимая.
— Вилли! Переведи им: за своих нутрий, я им ещё в этом году — Сталинград и Курскую битву устрою!
Однако, тот и сам не понимал, а переводчик куда-то отлучился:
— Ich verstehe nicht was du gesagt hast?
— Тьфы ты, нерусь…
Ищу глазами толмача, но тот вместе с секретарём, уже сам бежит с слегка выкаченными глазищами и что-то на языке Шиллера трёт по ушам Председателю «Межрабпома». Тот, засуетившись, через него же передаёт:
— Извини, Серафим — срочно вызывают к телефону.
— Иди, чего уж там.
Взял своих троих телохранителей и сам полез в трюм, следить за сохранностью своего хабара.
Когда вдоволь перелаявшись с ряженными офицерами Рейхсвера — норовившими втиснуть свои ящики между моими «Мак-Будьдогами», вылез обратно, ещё новость. Уже сам Вильгельм Мюнценберг, после телефонного разговора…
С Советским консульством в Гамбурге!
Просит задержать отправку:
— … Товарищи просили отсрочки отплытия судна.
— Зачем?
— Хотят с нашим пароходом переправить вещевые посылки от эмигрантов их родственникам в Советский Союз.
Знакомая история!
Такие посылки с вещами (а также денежные переводы в валюте), советскими властями в 20-е годы — не только не запрещались, но и всемерно поощрялись.
В принципе и, я не против — но есть один вопрос:
— Сколь много посылок? Это «корыто», часом не утонет прямо у причальной стенки?
— Говорят, что один стандартный ящик.
— Всего-то? И, стоило такую бучу поднимать⁈ Ладно, фиг с ним… Надолго?