Очень много фанеры!
А финская фанера — самая лучшая и, производимое в Финляндии оборудование для её производства — наиболее дешёвое из всех, по крайней мере — из мне доступных.
Однако, как-то надо выкручиваться:
— Всё очень просто, Вели: много безработных — много недовольных властью. Много недовольных властью — много революционеров. Много революционеров — мало денег у деловых людей…
От уха до уха, как ножом проведя ладонью по горлу:
— … А мне всё это, Брат — уже до самых чёртиков надоело в России!
Пригнувшись к самому его уху, доверительно шепчу:
— К тому же сам подумай: куда мне бежать, если в Росссии меня комиссары возьмут за «самое сокровенное»? В Америку к этому жиду, что ли? Обманет и продаст!
Тот, в озарении:
— Так ты значит…
— Если в России отменят НЭП — а к этому дело и идёт, то я переберусь в Финляндию — где у меня уже будет наш с тобой бизнес! Короче считай, что в твоей стране я готовлю себе «запасной аэродром».
Заговорнически подмигивая, незаметно сложив за спиной пальцы «крестиком», безбожно вру:
— Кстати, я до сих пор не женат, Вели! Невесты в Финляндии есть?
Тот, растаяв душой как воск в мартеновской печи, стал перечислять первых приходящих на ум кандидаток мне в жёны:
— Hannelle Seppälä — девка ещё сопливая, но зато Kalevi — даст за неё yksinänen talo с хорошими покосами…
А я глядя в его белёсые очи, неприязненно:
«Да я на первой же вашей рыбьеглазой чухонской „салаке“ — готов жениться и, плодить такую же „плотву“, лишь бы заполучить никель Петсамо»!
Хотя, надеюсь без свадьбы-женитьбы обойдётся… Не хочу быть многожёнцем, это ж какие нагрузки на нервную и мочеполовую систему.
Вскоре после этого разговора, мы уезжали из Ленинграда в изрядно увеличившемся составе: кроме немцев — мой хабар охранял взвод красноармейцев Ленинградского военного округа. Это — будущие шофера, которые пройдя обучение в Ульяновской автошколе — затем будут управлять даренными мной пятитонками.
Полученные по приезду в Москву новости из Ульяновска -вполне располагали к нешуточной панике…
Итак, Погребинский первым сделал два хода!
Следующий его «ход конём по голове» застал меня в Москве.
Новость была настоль важная, что сообщить её в столицу приехал сам Ксенофонт Мартьянов — главный редактор единственной ульяновской газеты «Красный глас» и одновременно глава моей главной тайной спецслужбы.
— Серафим! Неделю назад, погиб Председатель Ульяновского Волисполкома, Фрол Изотович Анисимов…
Рука, без команды потянулась снять шляпу:
— Как погиб? Как это произошло?
— Ты же знаешь нашего Изотопыча? «Какой русский не любит быстрой езды…».
Жёстко перебиваю:
— … Тот, на котором быстро ездят. Давай без «прелюдий», Ксенофонт — ты не газетную статью пишешь, а даёшь отчёт о происшествии.
— Несся он по дороге на своём «Призраке», да врезался в встречный трактор и убился насмерть.
— Вот, значит как…
«Но примешь ты смерть от коня своего!», — хотелось мне процитировать пророчество древнего волхва князю вещему Олегу, из Александра Пушкина.
Британский «Роллс-Ройс 40/50 Сильвер Гоуст» — «Серебряный призрак».
Такой автомобиль типа «кабриолет», оснащённый 48-ти сильным 6-цилиндровым двигателем объемом 7 литров — закупался «Внешторгом» для высшей партийной элиты Советской России в период с 1922 по 1925 год. Позже, когда в страну потоком хлынули более современные «Бьюики», «Линкольны», «Кадиллаки» и наконец — любимые Сталиным «Паккарды», «Серебряных призраков» — решено было передать «вождям» на местах.
Я расстарался ради «крыши» и, один из семидесяти «Серебряных призраков» — минуя губернские и уездные комитеты, достался нашему Ульяновскому волостному исполкому ВКП(б).
И вот тебе, на…
Придя в себя, начал соображать.
Хм… «Несся», это по понятиям хроноаборигенов — еле-еле тащиться со скоростью порядком пятидесяти вёрст в час, на большую — наши «автобаны» не рассчитаны. Несколько утрирую конечно, но на такой «бешенной скорости» — краску поцарапать об «встречный трактор» конечно можно, но чтоб на смерть убиться…
Не верю!
— Кто расследовал?
— Новый начальник волостного отдела НКВД и, с ним двое его людей — тоже пришлых.
— А наши местные менты, что?
— Наши, местные дознаватели и прокурор допущены не были. Мол, дело и так — ясное и понятное.
Эге…
— Детали расследования известны? К примеру — тормозной путь анисимовской машины измеряли?
Тот, лишь глаза таращит:
— Не понимаю, про что ты?
Мда… Ему простительно не знать: это — первая автомобильная авария в наших заповедных «палестинах», да к тому же — со смертельным исходом. Сильно сомневаюсь, что даже в Москве — имеют понятие про «тормозной путь».
Наскоро объяснив — глядишь тому когда-нибудь пригодится, продолжаю:
— Каков был характер повреждений у автомобиля? В хлам?
Наморщив лоб:
— Да я бы не сказал… На «Призраке» уже наш новый главный мент гоняет. Правда, сам баранку крутить не умеет и заставил шоферить преподавателя из автошколы.
Невольно сжав кулаки: а кто ребятишек учить будет?
Ведь, он же у нас единственный!
Вот падла, а⁈
Ладно, идём дальше:
— А какие телесные повреждения — приведшие к смерти, получил Анисимов?
— У Фрола Изотовича голова была разбита и… Руки сломаны.
«Картина маслом», как говорится!
При встречном ударе, прежде всего — повреждается грудь об руль, но никак ни голова и тем более руки.
Скорее всего, каким-то образом остановив автомобиль, Анисимова вытащили из кабина и забили насмерть. Возможно ударами трубой, железным ломом или просто каким-нибудь дрыном по голове. Защищаясь, он подставлял руки — вот почему они поломаны.
После этого (а может быть и заблаговременно) остановили идущий по той же дороге трактор и довольно топорно сымитировали ДТП.
Иномарку же, им вовсе разбивать «в хлам» не хотелось!
На чём тогда главный ульяновский мент будет ездить? На бричке с бубенцами? Иль, на пыхтящем вонью «чуде» местного автопрома?
Так, слегка помяли небось передок…
Объяснив все эти банальные в начале двадцать первого века истинные — известные любому моему современнику, прочитавшему за жизнь хотя бы пару детектив, спохватываюсь:
— А что тракторист по поводу происшествия говорит?
— Тракторист ничего не говорит и, уже никому не скажет… Ибо перепугавшись до смерти (ещё бы — самого главу местной Советской Власти убил!) побежал в ближайший лесок и повесился на дереве.
— Посмертную записку оставил?
Наморщил лоб вспоминая, затем несколько неуверенно ответив:
— Насколько мне известно — нет.
— Тракторист — семейный? Дети имеются?
— Конечно! Молодой ещё, но трёх детей уже успел настругать… Говорят, его вдова — так убивалась, так на похоронах выла… Сама чуть не вздёрнулась — едва из петли успели вынуть.
Траурно помолчав, я резюмировал:
— Если нет предсмертной записки, стало быть скорее всего — это не самоубийство, а убийство. Как и в случае с Анисимовым.
Про себя добавил:
«Значит, Погребинский начал войну на уничтожение».
Ещё один немаловажный вопрос:
— Кого вместо Анисимова выбрали? Того, про кого я подумал?
Угрюмо кивает:
— Того самого… Федьку-ассенизатора. То, сразу же стал всюду расставлять своих дружков.
Это — бывший анисимовский кучер, с которым у меня с самого начала рамсы. Нелюбовь с первого взгляда, то бишь. Стало быть теперь — мне ходу в Ульяновск нет…
Сживёт со свету!
— Сверху утвердили?
— Рассматривают.
Кивнув:
— Хорошо… Хотя, что тут хорошего… Теперь давай рассказывай как идёт сбор информации по известным нам с тобой лицам.
После того, как глава моей спецслужбы рассказал всё, меня интересующее и, как и положено в таких случаях — получил умеренно-лестную похвальбу его талантам, ехидно-вьедливые критические замечания по поводу его умственных способностей и, дальнейшие инструкции — как руководство к действию, несколько минут подумав, я:
— Вот что, Ксенофонт… Сейчас мы с тобой посидим и вместе напишем газетную статью про смерть… Так и назовём: «Смерть председателя»!
Как обратить явное поражение в безусловную победу?
— И зададим в ней очень много вопросов… Очень много! И напечатана, она должна быть…
— Во всех газетах, где у меня знакомые рабкоры имеются.
Молодец, парнишка — прямо всё на лету схватывает!
— Правильно! Но ещё один нюанс: газеты с этой статёй должны выйти…
Эта ситуация, напоминает таковую же дилемму — вставшую перед главным героем по вопросу со взрывом стратегически важного моста, в романе Хемингуэя «По ком звонит колокол»: раньше нужного срока это сделать — хуже прямого предательства, а позже — просто бессмысленно.
Поэтому, повторяю:
— Статья «Смерть председателя», должна выйти…
— ВОВРЕМЯ!!!
Тот, слегка офанорев:
— А как определить срок, Серафим? Ты скажешь?
Откуда я знаю — какой фокус, какой фортель? Что, где и когда — в следующий момент выкинет Погребинский?
Поэтому не сказав ничего определённого, отвязываюсь на нём, от всей души:
— ДУМАТЬ НАДО!!!
Уже прощаясь, одев пальто и подзадержав над головой шляпу:
— «Ты скажешь…». А если меня в это время будут по почкам бить, прессуя? Так и будишь сидеть — команды ждать?
Проезд через московский железнодорожный узел обошёлся мне намного дороже, чем через питерский…
Представители Наркомата обороны, просто-напросто реквизировали у меня десять грузовиков «для нужд Красной Армии», к счастью — почему-то не проявив особого интереса к спецтехнике. Видимо, не понимая — что это и для чего предназначено.
Правда, прибегнув к помощи своего «суперинтенданта» — Осипа Фёдоровича Всеволодова, мне удалось несколько нивелировать потери — срубив с Военного ведомства некоторую компенсацию.