Чтоб добиться лояльности специалистов, отойдя от царствующих тогда повсеместно принципов «уравниловки» — Ленин обеспечил им более лучшие условия жизни, чем даже те, что имелись у них при «батюшке-императоре». И главное: обеспечил этих людей свободой творчества, занял их интересным для себя и полезным для государства делом — чем старая власть похвастать не могла.
Однако, весь трагизм ситуации заключается в том, что после смерти Вождя и Основателя, при этих СПЕЦИАЛИСТАХ(!!!) не оказалось ни одного толкового МЕНЕДЖЕРА(!!!) вроде него — который мог бы их объединить, заинтересовав если не материально — то хотя бы интересной целью.
История краха СССР наглядно показала, что люди очень умные и опытные в своих узких специальностях — оказываются крайне глупыми в вопросах общественных, в определении сущности власти. Обитатели Академгородков были самими настойчивыми и последовательными сторонниками рыночных отношений. А когда в Россию пришел дикий рыночный капитализм во всей его красе, эти «академики, профессора и доценты с кандидатами» — были вынуждены массово идти торговать на барахолку, не сумев организоваться в политическую силу, для отстаивания своих интересов.
Точно так же и здесь: все эти, без всякого сомнения — выдающиеся во всех отношениях люди, напоминали мне музыкальные инструменты без оркестра и дирижёра: дудят что-то, пиликают и стучат…
Но музыки нет!
Сумею ли я заставить их играть в унисон? Несомненно — если найду что-то общее, что объединяет всех этих совершенно разных в общем-то людей.
А, что объединяет этих людей?
Со слов Краснощёкова они обижены тем, что после ухода Ленина, в Советском правительстве — всё меньше и меньше с ними считаются.
Вот от этой «печки» то и, будем плясать!
Итак, главной целью моей поездки в начале лета 1925 года в Москву, было создание группы «агентов влияния» — или «лобби», кому как угодно.
Думаете, это нереально трудно?
Отнюдь!
Сделать человека своим агентом влияния, достаточно просто — если знаешь его увлечения, слабости и тайные мечты. Потом всё достаточно просто, если убедишь его — что с твоей помощью он их удовлетворит, преодолеет или осуществит.
Для Клима Евграфьевича Крынкина, ныне Председателя торгово-промышленного кооператива «Красный рассвет» — было достаточно «американских» рыболовных крючков и «японской» лески, для кремлёвских же правителей — «крючок» нужен позабористее.
«Вначале было слово» — написано в Библии, поэтому первым, кого я «зацепил» в тот раз, был Михаил Степанович Ольминский (Александров) — один из старейших деятелей российского революционного и коммунистического движения, публицист, историк и литературный критик.
Рисунок 32. Ольминский (Александров) Михаил Степанович. Не правда ли — Карл Маркс, да и только?
Будучи аж 1863-го года рождения, что по нынешним временам достаточно много, начав ещё с народовольцев, затем перейдя на позиции социал-демократии и наконец сдружившись с Лениным — он когда-то считался одним из крупнейших теоретиков большевизма, возглавляя или входя в редакции крупнейших партийных изданий.
Ныне же, после смерти Ленина, Михаил Степанович оказался совершено не у дел — подвинутый шустрой «молодёжью» вроде Зиновьева или Бухарина. Он — Председатель Общества старых большевиков, Председатель Совета Истпарта (истории партии), что выглядит почётной отставкой-пенсией и, его имя — всё реже и реже встречаясь на страницах газет и журналов, потихоньку-помаленьку забывается.
Однако, если верить Краснощёкову (а хоть каких-нибудь внятных оснований не верить ему, у меня пока нет) — Ольминский сам по себе довольно амбициозен и, такое положение его изрядно напрягает!
При этом, моё «второе я», изрядно ехидно щерилось:
— Ты любишь поспорить по вопросам марксизма, Серафим? Покритиковать его основные положении? Значит, с Михаилом Степановичем — вы крепко подружитесь!
— Конкретней, пожалуйста…
— Наведи его на парочку идей! Какой истинный марксист не хочет внести в учение своё — новое слово? Иль, даже — опровергнуть его?
Согласно кивнув:
— Только непоправимо тупой иль неисправимо мёртвый!
Опять же напоминаю об операции «Вброс дохлой кошки» и, о том — что в связи с последними событиями, снизу доверху в партии — весьма заметен изрядный скептицизм и даже разочарование в «единственно верном учении». Хотя упоротых ещё хватает и, они до сих пор талдычат одно и тоже — их уже никто не слушает. Люди думающие из кремлёвских — ищут выход из идеологического тупика, в который завело тупое следование догмам марксизма
Краснощёков, меж тем продолжает:
— И если ты сможешь убедить Ольминского — как это в своё время проделал Ленин, он станет твоим самым истовым сторонником.
Сказать по правде, сперва был несколько скептично настроен: «дедушке» — пора и «о Марксе» задуматься, а не о каких-то там личных «амбициях».
— А будет ли толк от такого «сторонника»?
— Если тебе не нужно идеологическое обоснование твоего «лобби», то пожалуй нет… А вот если тебе нужна не просто группа исполнителей, а фракция единомышленников в ВКП(б) — Ольминский будет в самый раз. Хотя бы потому, что у него имеется свой печатный орган — журнал «Пролетарская революция», который он основал и до сих пор возглавляет.
— Так, это меняет всё дело!
В принципе, Краснощёков прав: если что — то с «дедушки» и спрос меньше…
Что дескать, с его маразма возьмёшь?
Хотя, среди большевиков за идеологические разногласия пока не преследуют — но свою задницу прикрыть его авторитетом, всё одно не помешает.
Долго ли, коротко — но я уже в квартире у Ольминского:
— Михаил Степанович! Обратиться к Вам, мне порекомендовал Борис Александрович Конофальский… Помните такого? Ещё по вашему с ним народовольству?
Это — отец Брата-Кондрата, руководителя Отдела пропаганды Нижегородского Губкома РЛКСМ. Он же «Товарищ Чё» и мой постоянный «спарринг-партнёр» по полемическим спорам в печатной периодике. С помощью подобных «срачей», среди хроноаборигеннов — не менее популярных как «реальти-шоу» в моё время, я изменяю общественное мнение и есть уже серьёзные подвижки.
Тот, наморщил лоб и не совсем уверенно:
— Конечно, помню.
Эффективность пропаганды и рекламы на разные слои населения различная, поэтому к каждому из их представителей необходим разный подход.
Малообразованные слои общества первым делом испытывают недоверие к пропаганде — но если им повторять одно и, тоже много-много раз — то утверждение начинает восприниматься как абсолютная истина.
У образованного класса, картина прямо скажем обратно-парадоксальная!
Если какое-то утверждение пропаганды имеет понятный им смысл, то интеллигенты уверывают в него с первого раза. Но если им её часто повторять — они сперва начинают сомневаться, а затем и подозревать — что их обманывают.
Поэтому надо вербануть его с одной попытки — второй уже не будет.
То, да сё — поговорив о погоде, о мировой политике и видах на урожай зерно-бобовых будущего года и, всё как полагается…
Наконец перешли к делу:
— Вы ко мне, вообще по какому вопросу, молодой человек?
«Эээ… Это кто из нас ещё моложе, уважаемый Михаил Степанович!».
— Сперва, я хочу привести слова великого китайского философа Конфуция: «…Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться [2]».
— Вы это к чему?
— К тому, что большинство марксистов относится к учению Марка, как к религии — в которой достаточно изучить основные постулаты, а потом научиться умело ими манипулировать и всё… Своей головой уже можно не думать!
— К каким из постулатов Маркса, Вы имеете претензии?
— Да взять хотя бы тот, который говорит, что прибавочная стоимость образуется в производстве. А ведь, эта далеко не так! Во время производства возникает себестоимость, а прибавочная — тогда, когда капиталист продаёт товар. И грабит он не собственного рабочего — а покупателя своего товара. А это, вполне может быть не их рабочий, даже вовсе не пролетарий, или крестьянин — а точно такой же буржуй!
Сперва, его не проняло:
— Очень интересно… Это у Вас всё?
— Это «у нас» — только лишь самое начало…!
Перечисляю те вопросы, не несоответствия в марксизме — что в принципе уже не раз и не два, мы обсуждали с Краснощёковым:
— … Почему до социализма, при каждой смене общественно-политических формаций — на сцену выходила новая «пара» классов? Почему после буржуазной революции, определяющими классами стали буржуа и пролетариат, сменившие феодалов и крестьян? Почему после пролетарской революции — на слуху лишь класс-гегемон, из прежней формации? Почему даже избавившись от своих «цепей» — пролетариат остался пролетариатом, даже не сменив названия? Если пролетария ставят директором предприятия — почему не изменяется его классовая принадлежность? А если буржуй пойдёт работать простым рабочим — он так и останется буржуем? Так, что? Эти понятия — типа дворянских титулов?
На большинство вопросов, Михаил Степанович Ольминский даже не пытался ответить, или же обзывал меня «ревизионистом», вот только не вполне понятно — в шутку он это или всерьёз.
Резюмируя:
— Претензий к учению Макса накопилось столько, что, сколько не повторяй вслед за Лениным: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно» — кроме как идеологического болота с квакающими от сырости лягушками, мы с вами никуда не прейдем. Жизнь сама при попытке «жить по Марксу» — опровергает все его догмы и просто не знаю — каким надо быть упёртым долбо-дятлом, чтоб за них цепляться.
Тот, задумчиво на меня глядя, повторяет:
— «Долбо-дятлом…».
— Извините! Общаясь с нашими комсомольцами — нахватался словечек из их «новояза», вот и…
Уже, несколько заинтересованно:
— А мне нравится! Так какие же догмы Маркса опровергла сама жизнь?