сознание того, что мы ни разу не сражались друг с другом за последние несколько месяцев. Мы не тренировались вместе с тех пор, как Грея притащили обратно в замок в цепях. Стойка Харпер намного лучше, чем я помню. Она стоит на ногах более твердо, и я знаю, как тяжело ей это дается. Я должен быть благодарен Зо еще и за это. Я уверен, что, кроме нее, Харпер ни с кем больше не тренируется.
Я начинаю с простой атаки сверху, и Харпер легко блокирует ее, переходя в контратаку. Ее движения точны, но явно отработаны, словно по учебнику, хотя меня и впечатляет ее скорость. Когда Харпер снова блокирует удар, я отступаю, чтобы перегруппироваться, но она следует за мной. Это выводит ее из равновесия, и я выбиваю клинок прямо из ее руки.
– Эх, – говорит она, наклоняясь, чтобы поднять оружие.
– Вам не нужно гоняться за своим оппонентом, – говорю я. – Если нападающий на самом деле ваш враг, он будет вас преследовать.
Харпер останавливается и смотрит на меня, и я понимаю, что только что сказал. Интересно, думает ли она сейчас о Грее, который не пытается преследовать меня.
Я думаю о Лилит, от которой никак не могу избавиться.
Глаза Харпер вспыхивают азартом, когда она берет себя в руки.
– Я не очень терпелива.
– Вам не нужно мне об этом напоминать. Я знаю.
Ее решительность – одно из самых первых качеств, которые вызвали у меня восхищение. Я поднимаю клинок.
Мы снова вступаем в бой. И снова. К восьмому разу на лбу Харпер блестят капельки пота, но выражение ее лица не теряет решительности. Она переживает за свое равновесие, за слабость левой стороны, но работа ее ног почти безупречна. Должно быть, это результат тщательных и многочисленных повторений, потому вряд ли подобное мастерство можно было бы списать на какой-то скрытый талант. Это впечатляет, но в то же время вызывает чувство грусти у меня груди.
Я научил ее держать лук, танцевать, размещать войска на поле боя. Однако сражаться на мечах она начала учиться у Грея.
Я не знаю, то ли я отвлекся, то ли она наконец убедила себя подождать, но она не следует за мной, когда я отступаю. Я не готов к этому, поэтому, когда я иду в наступление, она цепляет мой клинок своим блоком. Металл звенит о металл, затем наши клинки замирают, и мы с Харпер оказываемся практически прижаты друг к другу. Наше дыхание создает облачка пара, которые висят между нами в холодном воздухе.
Глаза Харпер округлены в удивлении, поэтому я улыбаюсь.
– Превосходно.
Ее щеки слегка розовеют.
– Ты мне поддался?
– Миледи, – я притворяюсь обиженным, – вы меня оскорбляете.
Румянец на ее щеках становится ярче. Мы очень близко друг к другу, наши клинки скрещены между собой, но в то же время между нами нет никакого напряжения.
Как жаль, что у меня нет ничего, что я мог бы ей дать. Как жаль, что я не могу исправить череду своих ошибок. Я знаю, что это невозможно. Прощение нельзя купить, но я понятия не имею, как я могу его заслужить.
Харпер облизывает губы, затем высвобождает свой меч.
– Спасибо за урок.
Я поднимаю руку, чтобы убрать прядь волос с ее щеки, и когда она не противится моему прикосновению, я позволяю своей руке задержаться на лице Харпер. Мой большой палец очерчивает уголок ее губ. Мне очень хочется наклониться и поцеловать ее, но даже это кажется мне большим риском. С Харпер я должен вести себя осторожно. Терпение вознаграждается.
Я прикасаюсь губами к ее лбу.
– Вам следует переодеться для нашего путешествия в Лунную Гавань, – говорю я, и мой голос звучит хрипло.
– Фрея уже подготовила платье. – Харпер внимательно смотрит мне в глаза. – Это не займет много времени.
Дастан придерживает для нее дверь, когда она приближается, но никто из моих стражников не следует за девушкой в замок. Они этого не сделают, пока я не прикажу.
Они поклялись защищать меня, а не ее. О неудачах Колумбии ходит много слухов, впрочем, как и слухов об истинном наследнике престола Эмберфолла. Также существует реальная угроза со стороны Лилит. Однако даже если бы я приказал своей страже защищать Харпер, то я не уверен, что мои люди рискнули бы своей жизнью ради нее. Единственный из моих стражников, кто был готов так поступить, в скором времени начнет войну против меня.
Когда я поворачиваюсь, чтобы направиться в замок, то понимаю, что заблуждаюсь.
Жилые помещения Королевской стражи расположены на самом нижнем уровне замка, вдоль заднего коридора, ведущего к тренировочной арене на противоположной стороне от кухонь и помещений для слуг, и ближе всего к конюшням.
У меня нет повода появляться тут часто, и я даже не могу вспомнить, когда бывал здесь в последний раз. Когда мы с Греем попали в ловушку проклятия, он занял комнату рядом с моей, потому что не было смысла в том, чтобы мой единственный стражник находился вне пределов слышимости.
Когда я сворачиваю в темный коридор, на поверхность всплывает давно похороненное воспоминание. Мне шесть или семь лет. Я был достаточно взрослым, чтобы научиться сбегать от бдительных глаз няни и наставников. Я был также достаточно взрослым, чтобы интересоваться местами в замке, которые мне не разрешалось посещать. Если мне не изменяет память, я искал подземелья, потому что моя сестра Арабелла уверяла меня в том, что там было полно привидений. Однако в скором времени я выяснил, что громкие и сердитые голоса, которые были слышны с лестницы, принадлежали вовсе не призракам или узникам, а стражникам, которые горячо спорили о чем-то в коридоре.
До того дня я ни разу не видел, чтобы стражники теряли самообладание. Все они всегда говорили размеренно, спокойно и с неизменным почтением по отношению к королевской семье.
Однако в то утро я стал свидетелем того, как один из стражников толкнул другого, а еще двое попытались разнять их. Их слова превратились в череду отменных ругательств, каждое из которых заставило бы мою мать краснеть. Я же был заворожен этой сценой.
Затем один из них увидел меня. Он выругался себе под нос и прошипел:
– Принц. Здесь принц.
Они отпрянули друг от друга и встали по стойке «смирно». Я был так поражен их реакцией, что сам вытянулся в струнку. Теперь я понимаю, что они, вероятно, боялись получить выговор, в то время как я боялся, что меня найдут здесь и я разозлю отца. Я был уже достаточно взрослым, чтобы знать о последствиях его гнева.
Один из стражников, должно быть, наконец нашел в себе мужество отойти от стены. Возможно, он смог понять, что я был напуган. Тот стражник подошел ко мне и спросил:
– Ваше Высочество, вы заблудились?
Я не помню, как он выглядел и даже как его звали. Я понятия не имею, почему они спорили и продолжили ли они выяснять отношения, как только я оказался вне пределов слышимости. Я лишь помню, что его голос был добрым, и я знал, что у меня не будет неприятностей. Я помню, что он вздрогнул, когда я взял его за руку, как я это делал, когда выходил на прогулку со своей няней.
Я помню, что тогда я впервые осознал, что стража моего отца – моя стража – это живые люди, у которых есть чувства и жизнь вне службы королевской семье. Да, они все приносили клятву верности, но для каждого мужчины и женщины она имела разное значение.
За этим воспоминанием следует другое. Ему я вовсе не рад.
– Ты жалеешь, что присягнул, Грей?
– Не жалею.
– А жалел когда-нибудь?
– Нет.
– Это наш последний сезон, командор. Можешь говорить откровенно, и это не повлечет за собой никаких особых последствий.
– Я говорю откровенно, милорд.
Моя грудь сжимается, и мне приходится заставить себя дышать. Я не хочу думать о Грее, но, как обычно, мысли не обращают внимания на мои желания.
Я останавливаюсь перед дверью в конце коридора.
Дастан и Коппер (еще один из моих стражников) сопровождают меня сюда, и я практически чувствую их любопытство, которое витает в воздухе вокруг нас, однако они не будут задавать мне вопросов.
Обычно о моем появлении объявляют, но я и так уже не в ладах с Зо, мне не до церемоний. Я просто стучу в ее дверь.
– Эй! – кричит она, ее голос приглушает дверь из твердой древесины. – А ну пошли прочь, дурачье!
Я приподнимаю брови и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Дастана. Он твердо встречает мой взгляд.
– Некоторым из стражников не очень нравится, что она по-прежнему занимает здесь комнату.
– А ты сам имеешь возражения на ее счет?
– Нет, милорд.
Интересно, правда ли это? Должно быть, Зо ему не по душе, раз он закрывает глаза на чье-то недовольство.
Дастан прочищает горло.
– Она намеренно действует другим на нервы. Звуки ее скрипки разносятся по коридорам за несколько часов до восхода солнца.
Я почти улыбаюсь. Неудивительно, что Зо и Харпер дружат.
– Я же слышу, как вы там строите козни, – резко говорит Зо с другой стороны двери. – У вас, что ли, нет других дел, которыми можно заняться? – Скрипит замок, и дверь распахивается. Одна рука Зо держит кинжал, а другая сжата в кулак. Девушка бросает на меня взгляд, и ее глаза округляются. – Ой. – Она опускает кинжал. – Ваше Высочество. Я… Простите меня… – Она приседает в реверансе. – Я не должна была… Мои слова были…
– Не для меня. Я знаю. Могу я войти?
Удивление исчезает из ее глаз, сменяясь чем-то похожим на подозрение. На мгновение мне кажется, что она скажет «нет», и я не знаю, что в таком случае я буду делать. Я даже в какой-то степени уверен, что какая-то часть Зо хочет воткнуть кинжал в меня.
Однако она делает шаг назад, широко распахивая дверь.
– Конечно.
Я вхожу в ее комнату. Она небольшая, но хорошо обставленная, как и все помещения Королевской стражи. Здесь нет окон, чтобы стражники не были уязвимы в случае нападения, однако есть несколько узких зазоров между кирпичами, чтобы обеспечить вентиляцию помещения. В углу комнаты висит широкий фонарь, отбрасывающий тени на побеленные стены. В другом углу стоит маленькая дровяная печка, наполняющая воздух теплом. У изножья кровати расположился широкий сундук, а вдоль передней стены – узкий шкаф. Стол завален книгами, пергаментом и принадлежностями для письма. В заднюю стену встроены полки для хранения оружия и брони, но у Зо их больше нет, поэтому на одной из полок одиноко стоит ее скрипка.