Ради Харпер я готов отдать тебе все, что у меня есть.
Глава 18Харпер
Я рада, что на улице наконец-то холодно, потому что одна из вещей, по которой я больше всего скучаю, – это дезодорант. У Фреи есть с полдюжины баночек с лосьонами, отварами и порошками, чтобы благодаря им я хорошо пахла, но ни что из этого не мешает мне потеть. Я уже наполовину расстегиваю наручи, когда поворачиваю за угол, чтобы пройти по коридору, как вдруг слышу тихие голоса из соседней комнаты и резко останавливаюсь. Голос Фреи мне знаком, но я не сразу узнаю голос Джемисона. Я знаю его только как человека, который некоторое время пробыл стражником, после чего снова стал солдатом. Когда-то давно Джемисон потерял руку в бою, в котором армия Силь Шеллоу уничтожила весь его полк, однако он при первой же представившейся возможности надел форму, чтобы служить Рэну.
Размеренный, нежный шепот его голоса застает меня врасплох. Очевидно, что Фрея знает Джемисона гораздо ближе. Я замираю в дверях, и на моем лице появляется легкая улыбка. Фрея упомянула о встрече с Джемисоном в тот вечер, когда Рэн организовал бал, и сейчас их тихие голоса заставляют меня задуматься, существует ли между ними что-то большее, чем просто случайная дружба.
Я закусываю губу и бесшумно направляюсь в свою комнату, не желая их беспокоить. В этом мире все так ненадежно, так неопределенно, но в данный момент напоминает мне о том, что любовь может расцвести где и когда угодно, даже в самые мрачные времена.
Однако затем я слышу всхлип Фреи, после чего Джемисон говорит:
– Я должен. Я должен.
Она плачет? Дверь в комнату Фреи открыта, поэтому я хватаюсь за дверной косяк и стучу по нему костяшками пальцев. Они отскакивают друг от друга, но не настолько быстро, чтобы я не заметила, как за секунду до этого Джемисон обнимал ее и гладил по волосам.
Фрея поспешно вытирает глаза. Пряди ее светлых волос выбились из лент, которые должны были убирать ее волосы от лица. Щеки женщины покрылись красными пятнами. На плече военной формы Джемисона осталось влажное пятно, однако он вытягивается по стойке «смирно», когда видит меня, и говорит как ни в чем ни бывало:
– Миледи.
– Ах, миледи! – восклицает Фрея. Она снова вытирает глаза. – Простите меня.
– Не извиняйся. – Я продолжаю стоять на пороге. – С тобой все в порядке?
– Конечно-конечно. – Но ее дыхание снова прерывается всхлипом.
Мои глаза осматривают комнату в поисках детей, но их здесь нет.
– С детьми все в порядке?
– О, да. Далия и Дэвин внизу, на кухне. Малышка спит в соседней комнате. – Она глубоко вздыхает и разглаживает руками свои юбки.
Стоящий рядом с ней Джемисон кажется слишком молчаливым и суровым. Я ничего не могу прочесть по выражению его лица.
– О, вот как, – говорю я. – Что ж, это хорошо.
Я не знаю, что еще сказать. Они тоже молчат. Внезапно ситуация становится какой-то слишком неловкой.
– Я слышала… Ну, как ты плакала. Я просто… А, в общем, знаешь что? Это не важно. Не мое дело. – Я отступаю от двери. – Я это… Я буду у себя, если что.
Я чувствую себя очень глупо. Мое лицо пылает от смущения, и я поспешно скрываюсь в своих покоях. Я снимаю наручи с рук и расстегиваю пояс с мечом, затем сваливаю оружие и броню в одну кучу у камина, чтобы дать пропитавшейся по́том телячьей коже высохнуть. Я вздыхаю и пробую расшнуровать плотный льняной корсет, который является хорошей альтернативой спортивному бра, но имеет завязки на спине. Мне до сих пор не понятно, почему местную одежду так трудно снимать и надевать без посторонней помощи. Бывают моменты, когда я все бы отдала за обычную футболку.
Моя дверь тихо открывается, и я не оборачиваюсь, потому что мое лицо все еще пылает от смущения.
– Прости меня, – говорю я. – Я не хотела вас прерывать. Просто ты плакала, и я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
Прохладные пальцы Фреи отводят мои руки в сторону, и она сама берется за шнуровку на моей спине, не говоря при этом ни слова. Я не понимаю, сердится ли она на меня или ей нужно время, чтобы взять себя в руки.
– Я могу все сделать сама, – тихо говорю я. – Если тебе нужно побыть с Джемисоном, то иди к нему.
Ее пальцы с силой дергают шнуровку, затягивая корсет так туго, что я даже не могу сделать вдох, чтобы закричать.
– Нет, моя дорогая, – говорит злобный голос, который явно не принадлежит Фрее. – Мне нужно побыть с тобой.
– Лилит, – у меня едва получается произнести ее имя.
Я борюсь с ее хваткой, пытаясь развернуться, но она затягивает шнурки еще туже. Футболка порвалась бы уже от подобного натяжения, но этот корсет был сделан на совесть. Мне кажется, что мои ребра вот-вот сломаются. Я пытаюсь вдохнуть, но в моей груди просто нет места для воздуха. Я дергаю себя за вырез, но и это не дает никаких результатов.
Я бросила все свое оружие в углу, как самая настоящая дура. Мне нужно каким-то образом справиться с паникой. Я должна что-нибудь придумать.
К счастью, у меня за плечами месяцы тренировок с Зо, на которые я могу положиться. Я ударяю локтем назад, и мне приятно слышать, как Лилит охает от боли, однако она продолжает удерживать меня. Я чувствую, как ее пальцы проникают под корсет и дотрагиваются до кожи моей спины. Ее прикосновение обжигает пламенем. Льдом. Мой позвоночник пронзают миллионы иголок. Я ничего не вижу. Я не могу дышать.
– Вот видишь? – говорит она, и ее голос одновременно похож на крик и шепот. – Мне не нужно убивать тебя, чтобы управлять им. Мне просто нужно оставить напоминания о том, что я могу это сделать.
Я лежу на полу. Она сидит у меня на спине. Мне кажется, что меня вырвало от боли. Я не понимаю, что происходит вокруг. Я чувствую вкус крови и желчи. У меня все болит, и я рыдаю, уткнувшись лицом в мраморный пол.
– Я знаю, – напевно произносит она. – Я по-настоящему ужасна.
Я не могу ответить. Мои мысли слишком спутаны, чтобы их можно было выстроить в речь. Я думала, что знаю о боли все. Я думала, что я очень решительная и храбрая, но сейчас я могу лишь плакать на полу.
– Ты защищаешь и поддерживаешь его так, как будто он этого достоин, – шипит Лилит, – как будто он сам не причинял никому вреда.
Я стискиваю зубы от ослепляющей боли. Я знаю, что Рэн убивал и калечил собственный народ, но он все это делал в форме злобного монстра, созданного Лилит. Он винит себя за все это, но не должен.
– Он… он… никогда… он не хотел…
– Неужели?
В глазах у меня темнеет, но боль не исчезает. Внезапно мои мысли наполняются воспоминаниями: Грей и Тайко, прикованные к стене во дворе замка, факелы, мерцающие в темноте, танцующие тени, Рэн, отдающий приказ. По моей спине прокатывается огненная волна боли, похожая на удар плетью. Я пытаюсь закричать, но мой голос прерывается, и крик застревает в горле.
– Я уверена, ты думаешь, что в этом тоже виновата я! – злобно говорит колдунья, и ее горячее дыхание касается моего уха. Я отшатываюсь. – И к этому я тоже не имею никакого отношения.
Мои воспоминания сменяются видением. Рэн стоит у стола в своих покоях, застегивая куртку, но он выглядит… другим. Я не могу сказать, что именно в нем изменилось.
– Моя стража подгонит для вас карету, – говорит он, и его голос звучит холодно, бесстрастно. – Я послал за чаем.
– Но, Ваше Высочество…
Я не вижу женщину, которая говорит, но я узнаю ее голос. Это Лилит. Я смотрю на Рэна ее глазами. Судя по ракурсу, она, должно быть, видит его с кровати.
Должно быть, все это произошло до проклятия. Я в ужасе, но в то же время видение завораживает.
События продолжают разворачиваться. Раздается легкий стук в дверь, и в комнату входит молодой слуга. Он несет поднос с чаем и деликатесами. Рэн совсем не обращает на него внимания, и мальчик ведет себя так, как будто он привык к тому, что его игнорируют члены королевской семьи. Он ставит поднос на стол, однако когда он наклоняет чайник, чтобы наполнить чашку, она теряет равновесие, падает и разбивается о мраморный пол. Чай разбрызгивается повсюду, включая сапоги Рэна.
Мальчик вздрагивает и смотрит на Рэна.
– П-простите меня, Ваше Высо…
– Стража!
Рэн даже не смотрит на него.
В дверях появляется стражник, и я с удивлением узнаю в нем Грея. Как и Рэн, он выглядит немного по-другому. Не младше, нет, просто… не такой, каким я его помню. Возможно, все дело в том, как они себя держат, или же в выражении их глаз.
Прежде чем Грей успевает что-то сказать, Рэн говорит:
– Проучи его, – он кивает Лилит и добавляет: – Прощайте, миледи.
Затем он поворачивается к двери.
Взгляд Грея холоден. Он хватает съежившегося мальчика за руку.
Такой Грей меня пугает.
За моей спиной в настоящем Лилит шепчет:
– Они оба монстры, согласись?
Видение блекнет, и боль возвращается так быстро, что я начинаю кричать. Пальцы Лилит сжимаются, и мне кажется, что мои кости прорываются сквозь кожу.
– Ты думаешь, что это я злодейка, – говорит она, пока по моим венам разливается боль. – Ты думаешь, что это я чудовище. Однако кто в этой ситуации делал выбор, Харпер?
Я задыхаюсь от рыданий. Я по-прежнему лежу лицом вниз на мраморном полу, и мои слезы собираются в лужицу на холодном камне.
– Семья Рэна истребила мой народ, – продолжает колдунья. – Как ты можешь винить меня за желание отомстить? Ты сама видела, что он был чудовищем еще до моего появления.
– Нет, – выдыхаю я. – Нет, это ты…
– Я хочу видеть войну, принцесса, – шипит она. – Я хочу видеть, как он подчиняется моей воле, а не твоей. Тебе это понятно?
Ее пальцы вздрагивают. В моих глазах вспыхивают пятна, и мраморный пол подо мной становится черным. На мгновение мне кажется, что я потеряла сознание, но нет, пол на самом деле изменился.
Теперь я лежу на асфальте. Я пытаюсь поднять голову и вижу бледно-серый бордюр и ржавые прутья ливневой канализации. В решетке застряла обертка от шоколадного батончика, и ее края трепещут на ветру. Я вернулась в Вашингтон, округ Колумбия.