Я разворачиваюсь в объятиях Рэна, и его пальцы снова берутся за шнуровку. Корсет наконец поддается, и я скидываю его на диван, инстинктивно прижимая руки к груди. Рэн продолжает стоять у меня за спиной. Его руки снова ложатся на мою талию, и я чувствую прикосновение каждого пальца.
Крошечный вздох срывается с моих губ.
– Юбки тоже? – спрашивает Рэн и придвигается ближе, поэтому голос звучит прямо у моего уха, его теплое дыхание щекочет мою шею.
Я не могу дышать. Я быстро киваю.
Рэн не мешкает. Его пальцы касаются моей поясницы. Все мое тело пылает.
– Ах, Харпер.
Губы Рэна касаются моего плеча, и из моего горла вырывается беспомощный стон. Шнуровка поддается, и юбки падают на пол, оставляя меня в тонком нижнем платье. У меня подкашиваются колени, и я не уверена, что смогу устоять на ногах, хотя в этом нет необходимости, потому что рука Рэна обвивается вокруг моего тела и притягивает меня к себе. Я втягиваю воздух сквозь зубы. Его губы находят мою шею, свободная рука скользит по моему бедру. У меня кружится голова и перехватывает дыхание. Каждое прикосновение Рэна разжигает внутри меня огонь.
Я пытаюсь повернуться к нему лицом, но Рэн достаточно силен, чтобы удержать меня на месте. Его руки медленно двигаются по моему телу, его зубы задевают чувствительную кожу на моей шее.
– Рэн, – шепчу я. Наши пальцы переплетаются, но я не понимаю, хочу ли я, чтобы он остановился или продолжал. – Рэн.
– Миледи? – говорит он, и в его тоне смешалась легкая насмешка и настоящий вопрос. Его руки замерли.
Я прижимаюсь к Рэну, к его теплому и сильному телу. Тонкая ткань моего нижнего платья ничего не оставляет для воображения, и мурашки бегут по моей коже, когда я понимаю, насколько тесно мы стоим друг к другу. Я немного отодвигаюсь от Рэна, и он издает звук, который похож на рычание и мольбу одновременно. Его рука, лежащая на моем бедре, напрягается.
Раздается стук в дверь.
– Ваше Высочество, – говорит приглушенный голос за дверью. – Ужин подан.
Рэн вздыхает, потом прижимается лбом к моему плечу.
– Черт побери, – говорит он, его голос одновременно звучит раздосадованно и весело. – Судьба, должно быть, по-настоящему меня ненавидит.
Я тихо смеюсь, после чего убираю его руку со своего бедра и целую костяшки его пальцев.
– Возьми мой халат, – говорю я ему. – Скорее всего, судьба решила дать нам обоим передышку.
Глава 23Харпер
Я рада, что подали еду и я могу занять руки, потому что у меня не получается смотреть на Рэна не краснея. Каждый раз, когда я поднимаю на него взгляд, меня отвлекают его губы, его пальцы, то, как он подносит бокал ко рту.
Мне нужно думать. Мне нужно что-то сказать. Я должна… хоть что-то сделать. В противном случае я буду продолжать вспоминать о тепле его рук, которые касались моего тела.
Я делаю глоток вина.
– Рэн? Что ты будешь делать с Лунной Гаванью?
Он молчит, как будто ему нужно время, чтобы подобрать слова для ответа по той же причине, по которой мне нужно было время, чтобы подобрать слова для вопроса.
– Я намереваюсь сообщить главному маршалу, что, если его торговцы и горожане захотят обсудить свои проблемы, я выслушаю их жалобы, если они будут готовы сделать это в законном порядке.
Это совсем не то, что я ожидала от него услышать, поэтому я смотрю на него с округлившимися глазами.
– Но… Что насчет армии? Разве не ради этого мы туда ездили?
– Так и есть. – Он осушает свой бокал. – Хотя, по правде говоря, я не уверен, что у маршала была армия, готовая сражаться за меня. Мне кажется, он просто использовал ее как предлог, чтобы заманить меня в Лунную Гавань на своих условиях.
– Так что ты собираешься предпринять?
Рэн встает, чтобы наполнить мой бокал, затем наполняет свой.
– Я боролся против своего же народа в течение нескольких месяцев, Харпер. Я пытался заставить своих людей объединиться. Сегодня я едва не убил человека за то, что он дал людям возможность задать мне вопросы. – Рэн колеблется, и его голос становится серьезным. – Я понятия не имею, что мне делать. Однако публичное кровопролитие не приведет нас к единству.
Кровь стынет у меня в жилах. Я не могу перестать смотреть на Рэна во все глаза.
– Вау.
Он делает глоток вина из своего бокала.
– Миледи?
Ладно, может быть, кровь не совсем застыла у меня в жилах. Я снова краснею, потом морщусь.
– Я… Я не знаю, как тебе это сказать.
– Говори правду. Между нами не должно быть больше ни лжи, ни недосказанности.
– Верно. – Я провожу руками по шелку халата, чувствуя, как он скользит по моим коленям. – Я осознала то, как сильно зациклилась на твоих ошибках, и забыла, что ты знаешь, как поступать правильно.
Его брови приподнимаются, но в отличие от меня Рэн думает прежде, чем озвучить свои мысли.
– Понимаю, – говорит он. – Я так же думал в отношении тебя.
Это неожиданно. Мне хочется сказать, что я не понимаю, что он имеет в виду, но это не так. Рэн имеет в виду то, что я помогла Грею. А я говорю о том, что он причинил ему боль.
Однако мне кажется, что мы можем добавить к этому списку и другие наши ошибки. Например, то, что он держал визиты Лилит в секрете. И я делала то же самое. Я была не права, когда не просила его помощи, а он был не прав, когда не просил моей.
Я сглатываю и отвожу взгляд. Мое тело остыло от этого разговора, но, как и в тот момент на конюшне, мне приятно, когда мы говорим с Рэном начистоту.
– Я все время думаю о своей матери и о том, совершила ли она ошибку, оставшись с моим отцом. Мы с Джейком провели много времени, затаив обиду на него за все, через что он заставил нас пройти. Просто… Если бы он избивал ее, это было бы одно. Но все оказалось не так. Он не являлся плохим мужем или отцом. Я думаю, он просто был…
Мой голос прерывается.
– Плохим человеком, – тихо заканчивает за меня Рэн.
Я вздрагиваю.
Рэн молчит очень долго.
– Ты винишь свою мать за то, что она осталась с ним?
– Иногда, – говорю я, и это слово причиняет мне почти физическую боль, когда я его произношу. – Но потом я задаюсь вопросом, не совершаю ли я те же ошибки.
Некоторое время Рэн молчит, и я знаю, что он проводит параллели, которые я боюсь озвучивать. Когда он отвечает, я удивляюсь, что его голос звучит задумчиво, а не напористо.
– Я часто думаю о своем отце. Я уже говорил тебе, что он никогда не хранил верность моей матери. Я не могу перестать думать о том, как у него втайне появился ребенок, которого он отдал на воспитание беднякам. Я все думаю о том, что было бы, если бы я рос с братом и был вторым в очереди на трон. – Голос Рэна срывается от переполняющих его чувств, но только на секунду. – Может, я вообще никогда не стал бы мишенью Лилит в таком случае, а колдунов не изгнали бы из Эмберфолла. Иногда я задаюсь вопросом, был ли этот человек хоть когда-нибудь предан кому-либо, оправдывал ли чью-либо веру в него или же он всю жизнь ставил на первое место себя и свои желания и действовал в соответствии с ними. – Рэн переводит дыхание. – Интересно, посчитал ли бы он меня позором королевской семьи… И вообще хотелось бы мне, чтобы такой человек, как он, гордился бы мной.
Я пристально смотрю на него. Ребенок, который родился втайне и был отдан на воспитание беднякам, являлся Греем. Я впервые слышу, чтобы Рэн говорил о брате с чем-то похожим на тоску в голосе.
– Я должен напоминать себе, что судьба раздала моему отцу не те карты, что и мне, – говорит он. – Точно так же было с тобой и твоей матерью. – Он делает паузу. – Ты винишь себя за то, что осталась со мной, Харпер?
Если бы он задал мне этот вопрос в вызывающей манере, я бы тут же ощетинилась. Однако, возможно, именно поэтому Рэн так не делает. Его голос звучит ровно и спокойно. Его вопрос – не провокация, а просто вопрос.
И это очень хороший вопрос, который затрагивает самую суть всех тех эмоций, которые я испытывала за последние несколько месяцев. Я злилась на Рэна.
И сейчас виню себя.
Каким-то образом то, как Рэн задал этот вопрос, избавило меня от ноющей боли. Может быть, он заставил меня осознать, что мы оба имеем разный опыт и разные ожидания относительно каждой проблемы, с которой сталкиваемся. У нас разные карты, которые раздала нам судьба. Рэн – замученный принц, и сейчас он здесь, потому что сюда его привели миллионы жизненных решений и ошибок. Я – сломленная девушка с улиц Вашингтона, и я тоже оказалась здесь, пройдя похожий путь.
Может быть, мой отец думал, что делает все, что в его силах. Может, моя мать думала так же, и именно поэтому она осталась с ним.
Возможно, Рэн тоже думает, что делает все, что в его силах.
Принц не ждет ответа, но, возможно, он ему и не нужен. Рэн отводит от меня взгляд и берет свой бокал.
– Я был окружен стражей в Лунной Гавани и пришел туда с оружием, поэтому я смотрел на всех тех людей, как на угрозу. Пока они не отступили, я не понимал, что им нужна была возможность высказать свои обиды и недовольство, – говорит он.
Я сижу абсолютно неподвижно. Вес его слов настолько ощутимый, что я практически чувствую, как они заполняют комнату.
Рэн смотрит на меня.
– Я точно так же видел угрозу в Лие Маре, когда она просто хотела предложить пойти по совместному пути к миру. – Он делает большой глоток из своего бокала. – И я видел угрозу тогда, когда Грей пытался избавить меня от борьбы за престол.
– Рэн, – шепчу я.
– В ту ночь в «Кривом вепре» был момент, когда ты заставила меня серьезно переосмыслить суть проклятия. Ты сказала, что я ищу путь к победе, а ведь проклятие требовало, чтобы я искал путь к любви. Ты помнишь этот разговор?
Да. Я киваю.
– Я часто вспоминаю о том моменте. Интересно, неужели борьба с Лилит так долго заставляла меня забывать, что не каждое взаимодействие с другим человеком – это битва, в которой я должен победить. – Он издает невеселый смешок. – Интересно, знал ли об этом Грей?