– Все, что останется, когда мир вокруг нас рушится, – закончила за него Амая, стараясь сесть ровнее и собраться. Она была рада, что достаточно внимательно слушала, чтобы повторить за наставником. – Пожалуйста, продолжайте.
Следующим утром Кавиан встал еще до рассвета, что было его привычкой. Кавиан тренировался ежедневно без поблажек и был в превосходной физической форме. Часами он выполнял упражнения, входящие в военную подготовку его армии.
А затем, также не пропуская ни дня, он возвращался в постель и будил Амаю самыми изощренными ласками.
Сегодня он овладел ею, пока она лежала на животе. Одной рукой он приподнял ее бедра так, как ему было удобно, а другой уперся в матрас рядом с ней. Его губы обжигали ее шею. Все произошло быстро и даже дико.
– Кончай, – приказал он ей, держа ее на грани слишком долго. Когда Амая терялась в этом отчаянном потоке чувственности, она не заботилась о том, кто кому подчиняется в данный момент. – Сейчас.
Кавиан хорошо обучил Амаю искусству любви за эти недели. Для оргазма ей было достаточно команды. Мольба сорвалась с ее губ, и девушка разлетелась бесчисленными осколками, уткнувшись лицом в подушку. Кавиан зарычал от удовольствия.
Он поцеловал Амаю в шею, пока она дрожала от пробегающего по телу наслаждения, и, пробормотав что-то, оставил ее в постели.
Только через какое-то время Амая смогла подняться. Она едва добрела до душевой, в которой мог бы поместиться весь распущенный Кавианом гарем. Эту тему она не поднимала, понимая, что ни к чему хорошему разговор не приведет. Она стояла под горячей водой, позволяя струям делать свое дело.
Завернувшись в шелковый халат, Амая присоединилась к завтраку в солнечной комнате рядом со спальней. Это был лучший зал: широко открытые двери выходили на террасу, с которой открывался бесконечный вид на горы и пустыни за ними. Спеша внутрь, Амая ощутила, что ей не терпится войти в комнату.
Мысль ее ошеломила. Она твердила себе, что все это – один из ритуалов, которые установил Кавиан. Он сразу настоял, что они будут проводить утра вместе.
– Я никогда не знаю наверняка, куда приведут меня события дня, – в первое же утро во дворце сказал Кавиан, когда Амая резко очнулась у него на груди, словно они уже давно делили постель. Голос Кавиана был сиплым и властным. Он держал ее при себе, туго намотав ее волосы на кулак. – Но я хочу точно знать, где он начался и с кем.
Сначала Амая неохотно смирялась с этим, потому что все в Кавиане вызывало в ней лишь отчаянное желание сопротивляться. Сегодня она поняла еще одну важную вещь. В глубине души она мечтала раствориться в этой жизни после многолетних скитаний по свету за ее переменчивой и обиженной матерью. Как заманчиво было раствориться в этом дворце, в мужчине, в образе, который он ей приписывал, и в этой жизни, которой он руководил так же гладко и безжалостно, как делал и все остальное.
«Здесь безопасно, – прошептал внутренний голос. – Как дома».
Амая удивилась этому внезапному открытию.
Она скользнула в комнату и села за стеклянный стол, где перед ноутбуком уже сидел Кавиан. Все в этом человеке лишь вызывало страх… так ей казалось всегда. Особенно когда его серые глаза сверкали серебром при взгляде на нее. Или когда его губы слегка изгибались в опасной улыбке, которая стала так важна для Амаи.
Лучше о нем не думать.
– Сегодня наконец-то ты займешься своим гардеробом, – начал Кавиан вместо приветствия. – Я пригласил моих любимых портных из Италии, и они уже ждут тебя в желтой приемной. Скорее всего, они привезли готовые модели, но также снимут с тебя мерки.
Мгновение до Амаи доходила суть сказанного. Она перевела взгляд с соблазнительных губ Кавиана к его завтраку, красиво поданному на золотых и серебряных блюдах.
– Что не так с моей одеждой? – Она взглянула на себя: кроме шелкового халатика, на ней ничего не было.
– Мне нравится. – Его глаза блеснули. В животе девушки тут же разлилось тепло. – Но я убью любого, кто увидит тебя такой.
И снова Амая почувствовала прилив удовольствия: она нравится своему мужу, и все остальное не имело никакого значения. Амая почти забыла о фразе про любимых портных.
– И сколько же платьев ты уже заказал? – спросила она, медленно поднимая глаза. – Наверняка семнадцать?
Кавиан сидел на своем любимом стуле, залитый утренним солнцем, и в его сером взгляде читалось глубокое удивление, какое Амая часто видела в последние дни, но губы уже были плотно сжаты.
– Ты правда хочешь услышать ответ?
– Мой гардероб вполне меня устраивает, спасибо, – быстро ответила Амая, действительно не желая слышать ответ, а главное, потому, что это была правда. Брат отправил ей ее вещи задолго до того, как Кавиан поймал ее в Канаде и привез во дворец. В первое же утро в Даар-Талаасе она обнаружила отдельную просторную гардеробную за гостиной, заполненную всем, что она оставила в Бакри: от официальных одеяний до ее любимых рваных черных джинсов, которые она носила в университете и которые Кавиан едва ли одобрил бы. – Ты нашел в нем недостатки?
– Если ты работаешь в шотландском пабе, то гардероб действительно великолепен. Но, к счастью, это позади. Могу заверить, тебе никогда не придется работать в баре.
– Это был приличный паб. Какая тебе разница, где я работала?
– Ты принцесса дома Бакри. – Кавиан выглядел, как никогда, могущественно и величественно, его взгляд мрачным огнем обжигал девушку. – Кроме того, тебе нужно было находиться перед толпами пьяных шотландцев каждую ночь. Твой отец – безумец, раз позволил это. Такая работа в буквальном смысле ниже тебя.
Это и привлекало ее, в чем она не рискнула признаваться Кавиану. А Рихад и отец играли в ее жизни более формальную роль. Она не была столь уж непокорной, и только Кавиан будил в ней желание противоречить. Даже сейчас.
– Вы с Рихадом только и твердите о том, что я принцесса, – начала она, не глядя на Кавиана. – Это как минимум смущает. Глупый титул, который я носила первые несколько лет жизни и потом, ради политических целей брата. – Амая пожала плечами. – Я не принцесса. И никогда ею не была. – Она не могла прочитать взгляд Кавиана и не обращала внимания на легкую дрожь. Заставляя себя не смотреть на него, она размешивала сливки в горячем кофе. Кавиан все равно поступит так, как хочет.
– Этот глупый титул, от которого ты больше не будешь страдать, ты с радостью научишься носить. – Кавиан выглядел по-прежнему раздражающе спокойным, но в его словах чувствовалась угроза.
Амая усиленно размешивала кофе.
– Теперь ты королева, Амая. Моя королева, если это требует уточнения.
– Официально мы лишь обручены, – уверенно произнесла она, тут же пожалев о своей дерзости.
От его резкого взгляда внутри Амаи все замерло, словно она разбудила в нем хищника.
– Я уже многое изучила об иерархии Даар-Талааса на уроках, которые ты заставил меня прослушать.
– Это не уроки. – Голос Кавиана был опасно мягок, в то время как взгляд сохранял жесткость. – Ты не капризный подросток, отправленный в летнюю школу вместо наказания.
Девушка уставилась на Кавиана:
– Хорошо, лекции. Так лучше?
– Ты встречаешься со своими советниками, чтобы лучше понять и осознать свою роль королевы этой великой страны. – Самоуверенность Кавиана раздражала Амаю. – Поэтому же ты практикуешься в арабском, чтобы всегда быть готовой к обсуждению трудных ситуаций, которые в любом случае будут возникать.
– Суть в том, что роль принцессы, что бы это ни значило, я никогда не училась играть, – ответила девушка, не понимая, что происходит внутри ее. Она все еще боялась, что невозможно чувствовать себя в безопасности с таким властным, примитивным и жестким человеком. – Со мной никогда не обращались как с принцессой, после того как мы с матерью покинули Бакри.
«Даже наоборот. Мать накидывалась, стоило мне или кому-то произнести слово «принцесса».
Амая глотнула крепкого арабского кофе.
– Об этом моя мать меньше всего хотела думать и помнить.
Кавиан пожал плечами:
– Потому что ты превосходила ее.
Амая на секунду замерла. Она медленно и аккуратно поставила чашку на стол и моргнула.
– Мою мать не интересовала конкуренция. – Ее голос звучал глухо. – Она ушла из Бакри по своей воле. Если бы ее интересовал статус, она бы осталась во дворце королевой, а не блуждала по свету без средств к существованию.
– Без средств? – Кавиан покачал головой, глядя на хмурую от замешательства Амаю. – У нее была ты.
Амая почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.
– О чем ты говоришь?
– Ты, – четко произнес Кавиан, его потемневшие глаза смотрели на нее не отрываясь, – дочь короля. Твоя мать жила не за счет своего ума, или обаяния, или даже внешности, Амая. Она жила на средства, которые твой отец выплачивал для твоей поддержки.
Амая потеряла дар речи. Она не могла пошевелиться, словно гигантское копье пригвоздило ее к стулу.
Амая вспоминала, как Елизавета столько раз унижала ее перед всеми, называя «папиной дочкой», подразумевая, что Амая эгоистично требует большего, чем ей приписано, что она жадная, невоспитанная и беззаботная. Девушка прощала эти выходки, понимая, как поступил с матерью отец. Амая понимала, как тяжело ей было самостоятельно решать все материальные проблемы.
– Я обращаюсь с тобой как со взрослой, иначе ты превратилась бы в избалованную и испорченную, как все в семье Бакри, – заявила Елизавета дочери, когда той было одиннадцать. – У нас нет ничего. Мы зависим от благосклонности наших друзей.
Друзьями считались многочисленные любовники, с которыми Елизавета быстро расставалась: не все могли выдержать ее скандальный нрав.
– Я не жду от тебя благодарности. Это все влияние твоего отца, я уверена. Но ты должна понимать, что мы потеряем, если ты не будешь меня слушаться. – Она смотрела на дочь, ожидая возражений, но Амая давно запомнила, что лучше не ссориться с матерью. Даже ребенком она понимала, что проще согласиться. – Мы потеряем все. Ты этого хочешь?