Пугач ухмыльнулся. По его приказу воины схватили чародея и увели в княжеский поруб. Дивосил облизал пересохшие губы: не миновать теперь беды. Совет наверняка потребует казни Пугача, а там доберутся и до воронят. Или отправят весть Огнебужским – и те утопят Моровецкое княжество в крови.
– Мне нужно увидеть князя, – Дивосил взглянул на Любомилу.
– Мирояр не станет вмешиваться, – ведунья с сочувствием посмотрела на него. – Бездействие, мальчик, – это тоже выбор. И князь его сделал.
– Что ты говоришь? – Дивосил ахнул.
– Наш князь утонул в страхе и сомнениях, – Любомила отошла от окна и села на лавку. – Он поедает себя с молодых лет, а уж когда все снова разгорелось… Э-э-э!
Ведунья махнула рукой и принялась перебирать бусины на ожерелье. Воронята повскакивали и потянулись к Дивосилу. Еще больше вопросов и суматохи! Попробуй тут не сойти с ума!
– Но их же подкупили! – он не выдержал и уставился на Любомилу, требуя объяснений. – Как можно закрывать на это глаза?!
Ведунья погладила Дивосила по пшеничным волосам, словно ребенка. Кажется, она пыталась донести до него что-то, что находилось за гранью понимания.
– Мирояр действовал исподтишка, – ответила Любомила. – Пока не слег.
Дивосил моргнул. На миг ему показалось, что светлица перепачкана кровью и грязью. Вот насколько людская ненависть пропитала терем! Даже покосившиеся избы Ржевицы показались чище!
За стенами шумело. Сенные девки, служки, мужики бегали туда-сюда, отдавали какие-то приказы, кланялись витязям, купцам и боярам, прятали детей и белолицых молодиц, что высовывали любопытные носы из опочевален. Гудело отовсюду: сверху – уговаривания, мол, милая, пойдем с нами, нечего тебе ходить по терему; снизу – ругань черни; сбоку – тяжелые шаги, что приближались с каждым мигом.
Любомила оживилась. Дивосил уставился на дверь в ожидании самого отвратительного исхода. Каково же было облегчение, когда он увидел Пугача!
– Надо много целебных снадобий, – бросил тот. – Чтобы кровь останавливали, сгоняли боль… Много, понимаешь?
– Лопнуло-таки терпение, – вздохнула Любомила.
– Тут у любого лопнет, – отмахнулся Пугач. – Приглядите за птенцами.
– Куда денемся, – отозвалась ведунья. – Но ты все ж постарайся не проливать чародейскую кровь.
– Моя кровь ценнее их, – подметил он. – Даже ты не представляешь, насколько.
– Гордец, – цокнула языком Любомила. – Ступай уж! Сказал первое слово – говори и второе, пока самого не сожрали.
Пугач кивнул и ушел. Дивосил успел заметить, как крепко он сжимал рукоять меча – готовился, видать. Любомила закрыла дверь и метнулась к столу, проверяя запасы. Трудиться они будут долго! Встреча с князем больше не казалась нужной. Если Мирояр знает о предательстве, то Дивосил лишь потеряет время.
– В постель! – приказала Любомила птенцам. – И не вздумайте шуметь.
Один из воронят показал ей язык, но все же спрятался под покрывало. Хорошо, что не лето, иначе точно не усидели бы. Попробуй загони детей в избу, когда вокруг сверкают цветы, шелестят деревья и звенят птицы!
Ведунья вытащила миски с запасами трав. Дивосил подошел к ней. Вместе они начали складывать смеси: мята и ромашка – от боли, крапива, подорожник – чтобы останавливать кровь, шиповник и корень одуванчика – для бодрости. Все нужно было растолочь, вымешать, половину завернуть в тканевые мешочки, еще половину – отнести на кухню, залить там водой и оставить в печи.
Удивительно: как только Пугач отдал приказы, Дивосил почувствовал облегчение. Такое, словно стал рыбой в реке. Приготовить, отставить в сторону, положить уже готовое у порога, чтобы не пришлось искать, следить краем глаза за воронятами, поглядывать в окно – и так по кругу. А где-то уже летели головы. Люди одного княжества – княжества, что проигрывало войну – резали друг друга. Впрочем, это уже перестало удивлять.
Он помнил слова двух богинь, но их смысл начал понимать лишь теперь. Мокоши-матери понадобилась кровь в узоре, много крови, чтобы та залила все полотно и стерла с него грязь. Ведь то же самое собирался сделать Пугач – очистить Гданец, залить детинец кровью предателей, пока не стало слишком поздно.
3
Под вечер ливень накрыл Хортынь. Звездное покрывало спряталось за тучами, из которых сыпались иглы. Они стучали о крыши, землю, деревья, тыны, рассыпаясь на множество капель.
Говорят, в сырую погоду нечисть особенно сильна. Русалки могут выйти из речки и объявиться посреди города, шлепая босыми ногами по лужам, упыри – вырваться из могил и постучаться или завыть жалобным голоском, напоминающим плач ребенка. Но больше всего в Хортыни боялись теней – предвестников бед и горестей.
Тени лишали людей разума, топили в безумии, а иногда утягивали вместе с телом в неизвестность. И тогда живой человек бледнел, умирал и сам становился тенью, вечно голодной, уставшей и беспокойной. Тени служили чародею. Через них он смотрел на мир, напитывался силой и чувствовал хоть что-то человеческое. Во всяком случае, так говорил Горыня, а Сытник лишь кивал и изредка бросал хмурый взгляд на Зденку. Не доверял.
Когда полил дождь, в харчевне стало совсем тесно и им пришлось уйти в спальню, узкую, пыльную, темную, с парой лавок и соломенными мешками. Дербник остался пить и не слушал Зденку, а Горыня и Сытник повели Марью вверх, усадили на лавку и принялись говорить. Зашли издалека – вспомнили про тени, – а теперь потихоньку приближались к чародею.
Мир переворачивался. За одно упоминание Черногорья в Гданеце могли избить плетьми, чтобы неповадно было, – здесь же Сытник расписывал про Совет, про то, как сколько-то столетий назад некоторые волхвы отделились от остальных и укрепляли не столько служение богам, сколько собственные силы. А потом появился Лихослав, выскочка, чей голос мог заглушать чародеев, а дальше все сделал простой человеческий страх.
– Вот только никто не ожидал, что за него вступятся боги, – злорадно ухмыльнулся Горыня.
– Они и без того злились на чародеев. Те ведь совсем отступили от служения, – добавил Сытник. – А тут, вишь, лопнуло терпение.
Зденка уже знала, куда они клонили. Это читалось в их взглядах. «Освободи чародея, княжна, дай несколько капель крови, проведи обряд». Как будто лишь от него зависел исход войны!
Нет, конечно, боги были великими, да и чародей где-то там рядом стоял, но нельзя же все перетаскивать на их плечи! Зденка верила, что Марья, став княгиней, смогла бы добиться мира и без посторонних – чтобы не сказать потусторонних – сил.
Если слуги этого Лихослава утаскивали людей в неизвестность и обескровливали тела, то что мог сделать сам чародей? Озлобленный из-за заточения, просидевший триста лет во тьме… Ну нет, паршивый задум! Проще отправить весточку Огнебужским и переговорить, подумать о том, сколько еще крови прольется и как остановить ее, да не время, а раз и навсегда.
Зденка прикусила губу и бросила взгляд на Сытника. Хозяин птичника, статный витязь, что пережил не одно сражение… Ужасно смотреть, во что он превратился! Как будто его опутали тени и заставили поверить во что-то странное и жуткое! Сытник учил Зденку сражаться, держаться на ногах до последнего и уклоняться во время боя. Он же находился по правую руку от князя и помогал ему. А что теперь? Древние сказы, чародей, обряд – и ничего разумного.
– Не соглашайся, княжна, – она поправила налучье и уставилась на Сытника. – Это дела людей, не богов.
– И уж точно не твои, – Горыня с недоверием осмотрел Зденку и отвернулся. – Ничего худого нет в том, чтобы человека на волю выпустить.
– Человек не стал бы пожирать людей, – она не отступала – надеялась, что Марья очнется и поймет, как сильно ошибается. – Может ведь хуже стать!
– Может, не может, – Сытник поднял голову, словно спрашивая богов. – Так бесконечно решаться можно, а войска вот они, под боком. Проскачи лучину – сама увидишь.
– А ненависти в них столько, что на целое княжество хватит. – Горыня добавлял веток в костер. – Думаешь, только ваших покосило войной?
Марья внимательно слушала каждого. Она готовилась принять решение. Какое – пока неясно. Нет, Зденка понимала, зачем они притащились в Черногорье, но эти уговоры ее настораживали. Как будто проклятый чародей нужен кому-то другому. А может, Лихослав давно уже помер в скале, и Совет искал лишь повод отстранить Марью от княжеских дел, а тут – почти переворот!
Но Сытник, точно завороженный, повторял одно и то же! У Зденки аж заскрипели зубы – так хотелось подойти, взять за грудки, хорошенько встряхнуть, взглянуть в ясные очи и спросить, мол, не ошалел ли ты, друже. Не хватало лишь Пугача, чтобы тот покачал головой и объяснил, что Сытник сошел с ума, или, наоборот, подтвердил его слова. Тогда бы стало понятно: весь мир катится невесть куда.
– Я услышала вас, – подала голос Марья. – Мне нужно время.
Сытник устало вздохнул и качнул головой.
– Нет у нас времени, княжна. Погоня со дня на день будет здесь, и не столько Мироярова, сколько чародейская. А уж Совет своего не упустит. Эти псы на что угодно готовы, лишь бы не менять старые устои. Оно ведь как, – он перешел на шепот, – чем дольше длится война, тем толще у них скрыни. Во!
– Мы можем спрятаться в лесу, – встрял Горыня. – Да только потом ведь все одно придется ехать в город.
Марья оглядела Сытника, Горыню, Зденку и поджала губы. Видимо, не собиралась отступать.
– Завтра утром, не раньше – твердо произнесла она. – А теперь я хотела бы передохнуть.
Мужики сразу поняли, что к чему, и поспешили уйти. Горыня вышел за порог молча, Сытник же поклонился, отдавая должное Марье. Зденка осталась. В конце концов, спальня была для них троих, а если понадобится, то княжна ее выпроводит.
Надо же, как все начиналось и как заканчивается! Недавно они парились в одной бане, сидели за одним столом и чуть ли не разговаривали по душам (ух, до сих пор вспоминалось с трепетом!), а послезавтра Марья займет свое место и Зденке придется кланяться в пояс при каждой встрече с ней и одергивать себя, мол, где ты, а где она. Жаль.