– Зна-ко-мо, – медленно произнес Лихослав. Речь порой давалась чародею с трудом. Не привык еще, видать.
Марья не удивилась, наоборот – перестала сомневаться, что он следил за княжеством все это время. Сама же видела его еще в Гданеце! Правда, в другом месте, далеком отсюда. Может, тело спало в пещере, а дух витал где-то ниже? Или выше? Ай, попробуй отгадай!
Из-под дубовой ветки выглянула белка, мотнула хвостом и посмотрела на Марью. Надо же – даже среди мертвых есть что-то живое! Она сбежала вниз и повернула к ели, что стояла вдали от тропы, а затем застыла в ожидании. Звала! Хотела, чтобы шли за ней. Марья завороженно потянулась к зверьку, но Лихослав схватил ее за руку и грозно шикнул:
– Морок!
Белка скрылась в чаще, проскользнув между елью и кустом с волчьими ягодами. Стало противно и неловко. Отдернув руку, Марья отвернулась и пробормотала:
– Спасибо.
– Боги не спасут, – пожал плечами Лихослав. – Особлаво тут.
И все-таки сердце у него было. А что на том сердце лежало – неясно, но со временем Марья все поймет и увидит. Желал бы загубить – промолчал бы. Разве что, если сам пока не решил, что делать… Ох, и тяготил чародей! И тропка. Лучину уже шли, не меньше – а она все не заканчивалась.
Лес царапал, точно Дикий. Колючки да жгучая крапива по бокам, еловые ветви сверху, неведомая ползучая трава на тропке. Не глянешь вовремя – зацепишься и упадешь. А может, и ухватит за ногу, обернувшись чудовищем, потащит невесть куда – и все.
– Почти пришли, – подбодрил ее Лихослав. – Чую.
И впрямь: Марья осмотрелась и заметила, что кольцо из кустарников, дубов, елей потихоньку разжимается, тропка становится шире. Как будто лес уходил, отступал. Чаща провожала их грозным взглядом и шипела в спину. Не желала, ой как не желала выпускать из когтей, но удерживать не имела права.
Воздух тоже менялся: с хвойного, удушливо-сырого на морозный, колючий. Марья заторопилась, перешла на бег. Замелькали деревья да кусты, а через треть лучины – и вовсе поредели. Пропали с веток смарагдовые листья, а земля закостенела так, что холод ощущался даже сквозь толстые башмаки.
Да, лес окончательно отпустил их и привел в мир живых! Понять бы еще – куда, уж не в Гданец ли? Марья остановилась, чтобы перевести дух. Лихослав обогнал ее и запрыгнул на пригорок, стоявший в нескольких локтях.
– О-о-о! – протянул чародей. – У града Хорса нынче не лучшее время. Видеть своими очами еще страшнее, чем… – он запнулся и махнул рукой, мол, неважно, не обращай внимания.
Город Хорса, она же Хортынь. О слава богам и лесу, что вывел правильной дорогой! Слава всем тем, кто помог преодолеть этот путь!
2
Не загрязнять обряд, не загрязнять обряд, не загрязнять.
Зденка держала лук со стрелой наготове, пока Дербник оплакивал Сытника и трясся над его телом. У нее же на душе темнело злорадство. Бывший хозяин птичника никогда не отличался добротой, а уж после Хортыни и вовсе перестал походить на… Кем там мнил его Дербник? Отцом? Вот на него самого. Да, кормил, одевал, но ведь и трудиться заставлял так, что весь день рубаха не высыхала от пота.
Зато Горыня сидел довольный, аж ухмылялся. Опять руки чесались! Зденка не спускала с него глаз и сжимала в руках лук и стрелу, мол, нет уж, не сбежишь, а попробуешь – подстрелю, как зайца.
Рядом лежало тело княжны. Поначалу Дербник разрывался между Сытником и Марьей, но та хотя бы дышала. А спустя лучину начала исчезать: все – от рубахи до костей – стало прозрачным. Он рванул вперед, попытался поймать, коснуться – и мимо. Истаяла княжна, обернулась мороком.
– Это хорошо, – объяснил Горыня. – Она на верном пути.
– Точнее, – процедил Дербник и схватил его за грудки. – Или я за себя не ручаюсь.
– Дух ее выбирается из мертвых земель, – раздраженно ответил тот. – Вот и решил позвать тело, иначе как ей блуждать-то? Да еще и чародея вести за собой. Сам-то не сможет выйти, во!
– А у чародея тело, стало быть, где? – полюбопытствовала Зденка. Уж не собирается ли Лихослав вселиться в одного из них?
– Да там же, – отмахнулся Горыня. – Чародея-то спрятали как надо, вместе с телом, чтобы не вздумал выбраться сам.
Гора глядела хмуро. Громадная, с каменными выступами, она словно упиралась в Перуново княжество. Попробуй только выйди! Да еще и через пламенную реку. Уж Смородина-то не пощадит – спалит.
– Лучше тебе все с самого начала рассказать, – прошипел Дербник.
Его боль забилась в дальний ларь, осталась лишь злость. Главное – чтобы не впал в отчаяние, иначе Зденке придется совсем туго. Ох, княжна-княжна, поскорей бы ты вернулась!
– Так все уж, чего еще надо? – буркнул Горыня, опустив голову. – Сами все увидите, во!
Дербник яростно выдохнул и отвернулся, не желая видеть ни мертвого Сытника, ни Горыню. Зденка цокнула языком и сдержала очередную вспышку раздражения. Глупец! Бревноголовый! Кто же к врагу спиной поворачивается?! Не этому ли учил Сытник?!
– Дербник! – не выдержала она.
Он развернулся и глянул с недоумением – Зденка скосила глаза на Горыню. Дербник моргнул и чуть не хлопнул себя по лбу ладонью. Погоревать еще успеет, да и тризну справят как надо, уж в этом-то она не сомневалась.
Ожидание выматывало всех троих. Горыня присел на землю, но встал через треть лучины: холодно. И немудрено: Хорс скрывался за сизыми слугами Перуна, а у каменного круга виднелись следы Мораны – изморозь. Зденка переминалась с ноги на ногу, Дербник то подходил к Сытнику, то дотрагивался до резов. Руки задубели, держать лук было тяжело. Пришлось опустить оружие, но прятать его она не стала.
Может, подстрелить поганцу ногу, чтоб неповадно было? Да нет же, нельзя пачкать обряд кровью! И судить Горыню должна княжна. Зденка устало выдохнула и сразу поморщилась от колючего воздуха. Жаль, Марья не додумалась бежать на Купалу или Лельник.
Прошло полторы лучины, прежде чем из-за перелеска, отделявшего предгорье от города, показались двое. Горыня и Дербник оживились. Зденка вгляделась и ахнула, узнав растрепанную бледную княжну. Рядом с ней шагал странно одетый молодец, так горделиво и величаво, что сомнений не оставалось: это был Лихослав. Правда, почему-то похожий на Пугача, если того вымыть и нарядить.
– Княжна, – Дербник мигом подскочил к Марье.
– Все, – она улыбнулась и повернулась к чародею: – Ты ведь сделаешь что обещал?
– Да, – кивнул Лихослав. – Слово – то оковы.
– Он всегда, – Зденка покосилась на него, – так говорит?
– Не привык еще, – отозвалась Марья.
Загадки были языком навей, да и выглядел чародей дико. Зденка никогда не встречала похожих кафтанов. Купцы носили укороченные, а витязи одевались в рубахи. Ни дать ни взять – иноземный княжич, а уж слава о нем какая ходит – на зависть всем!
– То не беда, – подал голос чародей. – Но сперва надо пламень. Холодно.
– Он прав, – хмуро ответил Горыня. – Лучше вернуться в корчму.
– Сперва, – встрял Дербник, – Сытник.
– Разделимся, – пожала плечами Зденка. – Я пригляжу за ними.
Пусть посидит сам над мертвым телом, поплачет как следует. В конце концов, Дербник дорожил Сытником, чуть ли не за родного отца принимал.
– Ладно, – он развернулся к кругу. – Не подведи.
Зденка не стала ничего обещать – молча последовала за остальными, спрятав лук в налучье, а стрелы – в тул. Груша радостно заплясала на месте, завидев хозяйку. Березник погрустнел – понял, что придется померзнуть еще немного.
Марья решила поехать с ней, Горыне же достался Лихослав. Вряд ли чародею это понравилось, но кривиться он не стал. Зденка схватила поводья и, коснувшись ладоней княжны, поняла, насколько же та промерзла. Совсем ледяная, точно сама Морана! А чародей – о, как складно выходило! – даже не предложил ей кафтан. Может, конечно, сам едва держался, а может, порядки в старые времена были такие, но это настораживало. Не так прост был Лихослав, как хотел казаться.
Зденка зыркнула на чародея и испугалась: сколько мглы в очах! Смоляное болото, топи, что затягивали медленно и неизбежно. Ужас какой! Аж молитва Велесу на ум пришла. Она трижды повторила ее мысленно, представляя, как вокруг нее и княжны появляются золотистые всполохи. Никакого мрака – сплошь свет.
В тот же миг волна боли прошла по телу.
Зденка вздрогнула и прикусила губу, чтобы не закричать. Груша фыркнула и понесла их еще быстрее, почувствовав неладное. Пришлось вжаться в седло изо всех сил. Одно радовало – княжна сидела ровно и не клонилась в сторону. Видать, привыкла.
Горыня и чародей поравнялись с Грушей. Вдали уже виднелись городские ворота. В Хортыни должно было полегчать – Зденке очень хотелось верить в это, хотя голова становилась совсем тяжелой, а спина дрожала. Она обернулась – и обомлела: вокруг скалы отплясывали тени, разрезая воздух чернотой.
– Что оно такое?! – прокричала Зденка так, чтобы услышали все.
Марья на миг повернула голову, а затем недоуменно покосилась на нее.
– Что – «оно»? – спросила княжна. – Ветер, что ли?
Лихослав повел плечом, а Горыня хмыкнул. Эти двое если и видели что-то, то вряд ли признаются. Как бы они не сговорились по дороге! А может, Зденка устала, замерзла, вот и мерещится всякое? Попробуй угадай. Ырка-то у большака не мерещился, да и оборотничья деревня… Хотя кому скажи – отправят к Любомиле за травяным настоем.
Мимо пролетела тень, громадная, смоляная, точно из навьего мира.
«Воля! – вскинув руки к небу, она усмехнулась. – О воля и великая жатва!»
И взмыла в небо, рассыпавшись на стаю ворон. Если бы не поводья, Зденка протерла бы глаза. Марья, Лихослав и Горыня оставались спокойными. Не видели, значит. Может, и впрямь разыскать травника в Хортыни? Или вовсе уехать – уж больно дикий город.
Груша снова побежала так, будто Зденка беспощадно гнала ее вперед. Нет, лошадь ошибаться не могла. А вдруг то был знак Велеса? Мол, берегись, надвигается что-то недоброе.