– А что ему делать со школой?
– Мы что-нибудь придумаем.
Джордан взглянул на Джеймса, издали наблюдающего за женой и словно отгородившегося отдельной стеной ужаса. Джордан и раньше видел у него это выражение – скорее не равнодушие, а опасение того, что малейшее проявление эмоций сорвет маску самообладания и тогда человек пропал.
– Извините, – хрипло произнес Джеймс, направляясь к выходу из кафетерия.
Гас согнулась пополам, обняв колени:
– Мне надо увидеть его. Мне надо обязательно увидеть его.
– Вы сможете это сделать, – сказал Джордан. – У них есть расписание еженедельных посещений. – Откинувшись на стуле, он вздохнул. – Послушайте, Гас, я на уши встану, чтобы только придумать, как вызволить Криса. Доверьтесь мне.
– Хорошо.
– Ладно, – тихо произнес Джордан. – Почему бы мне не проводить вас на улицу?
– Просто хочу немного здесь посидеть, – заявила Гас, слегка раскачиваясь на стуле.
– Ну ладно. – Джордан встал. – Как только что-нибудь узнаю, сразу позвоню.
Гас рассеянно кивнула, уставившись на стол. Ее голос прозвучал так тихо, что сначала Джордан подумал, это ему померещилось. Повернувшись, он встретился глазами с ее пристальным взглядом.
– Крис знает?
Как он догадался, она спрашивала, понимает ли сын, что будет несколько месяцев сидеть в тюрьме. Но сначала Джордан услышал этот вопрос в простейшем варианте: «Крис знает?» И он подумал, что, вероятно, Крис единственный, кто знал.
Судебный пристав отвел Мелани на несколько футов от двери зала суда. Мелани не волновало, что ее вывели из суда, после того как она поставила себя в глупое положение. Она ничего не собиралась говорить, слова сами вырвались из нее, как будто в странном мстительном припадке синдрома Туретта. В первый раз она почувствовала, как у нее в груди раскручивается сильно натянутая пружина. Во второй раз ее словно пронзило ощущение справедливости происходящего, как это было с ней в течение нескольких головокружительных моментов после рождения ребенка, когда она чувствовала себя изможденной и одновременно способной свернуть горы. Ей даже не больно было видеть сидящего в зале суда Криса. Мелани всматривалась в наручники на его запястьях и красные отметины, где они до крови натерли ему кожу. Хорошо, подумала она.
И вот она прислонилась к кирпичной стене, ожидая окончания предъявления обвинения и появления Майкла, который скажет, чем все закончилось. Когда дверь зала суда открылась, глаза Мелани были закрыты и голова откинута назад. В нескольких шагах от нее остановился молодой человек в замшевом пиджаке. Из внутреннего кармана он достал пачку «Кэмел» и предложил ей.
Мелани не курила с 1973-го, но протянула руку за сигаретой.
– Спасибо, – с улыбкой сказала она.
– Мне показалось, вам не помешает курнуть.
Курнуть. Может быть.
– Я видел вас там, – сказал мужчина, протягивая ей руку. – Я Лу Баллард.
– Мелани Голд.
– Голд! – присвистнул Лу. – Должно быть, вы мать жертвы.
– Что объясняет мое присутствие здесь, – кивнула Мелани.
– Я внештатный корреспондент «Графтон каунти газетт».
Мелани подняла брови и глубоко вдохнула:
– Судебные сенсации?
– Никак иначе. – Он рассмеялся. – Не сомневаюсь, вы видели мою писанину на восемнадцатой полосе, под картой погоды.
Мелани растоптала сигарету каблуком.
– Судья уже вынес решение?
– В освобождении под залог отказано.
– Ух ты! – выдохнула Мелани. У нее было ощущение, что она парит в дюйме над землей. – По-моему, мне нужна еще сигарета, – добавила она.
Лу вновь залез в карман пиджака.
– Как насчет честной сделки? Вы получаете сигареты, – он протянул ей целую пачку, – а я получаю историю на первую полосу.
Крис вновь переоделся в комбинезон в регистрационной комнате тюрьмы. Охранник отвел его к камере, где он провел ночь. Телевизор все еще работал, и в блоке из двух камер появились два новых человека. Один, на вид сильно пьяный, блевал над унитазом в камере Криса.
Не обращая внимания на звуки и запах, Крис заполз на койку, где спал предыдущей ночью. Свернувшись калачиком, он пролежал так несколько минут.
– Я хочу домой, – сказал он, и пьяница посмотрел на него затуманенным взором. – Я хочу домой.
Крис встал и прошел из камеры к концу блока, где за запертой зарешеченной дверью стоял охранник. Как дверь долбаной клетки. Теперь он животное. Крис схватился за прутья решетки и сильно потряс.
Охранник уставился на него. Другие заключенные не обращали на него внимания, некоторые посмеивались. Крис снова и снова стал трясти решетку, пока от усилий не заболели руки. Потом упал на колени и долго оставался так.
Наконец Крис поднялся и прошел мимо камеры к телевизору, стоящему в конце галереи. Он сел на стул рядом с черноглазым мужчиной с козлиной бородкой. Никто с ним не заговорил, никто даже ничем не показал, что видел его приступ гнева. По телевизору транслировали ток-шоу Салли Джесси Рафаэль. Крис широко открыл глаза и смотрел на экран до тех пор, пока не перестал что-либо видеть.
Тогда
Апрель 1996 года
– Пловцы, на старт!
Сидя на краешке скамьи высоко на школьной открытой трибуне, Эмили подалась вперед. Она смотрела, как Крис на удачу дважды щелкнул резинкой защитных очков и встряхнул мышцами рук и ног. Потом, стоя на стартовой тумбе, он уцепился за ее край согнутыми пальцами ног. Наклонившись вниз, он повернул голову, безошибочно отыскав в море лиц Эмили и подмигнув ей.
По сигналу Крис пулей вошел в воду, легко преодолев под водой половину бассейна. Он вынырнул, словно большой кит, проходя дистанцию баттерфляем с мощными взмахами рук и оказавшись на 50-метровой отметке раньше других пловцов.
Развернувшись, он сверкнул серебристыми подошвами и поплыл обратно. Спортзал разразился криками зрителей, и Эмили улыбнулась. Когда Крис коснулся стенки бассейна, трибуны словно взорвались. Перекрывая приветствия, учащийся, комментирующий соревнования, пропел результат Криса.
– Личный рекорд, – ликуя, сообщил он, – и новый рекорд школы для ста метров баттерфляем.
Тяжело дыша, Крис выбрался из бассейна и широко улыбнулся. Эмили встала, протолкалась мимо людей, сидящих в ее ряду трибуны, и спустилась по проходу вниз.
Крис обнял ее и зарылся лицом ей в шею. Эмили чувствовала, как бурно вздымается его грудь, и знала, что все смотрят, как они обнимаются. Ей нравилось быть девушкой Криса еще и потому, что все понимали: кто-то вроде него должен был обязательно подцепить кого-то вроде нее.
К сожалению, были также вещи, которые ей страшно не нравились.
Шкафчик Карлоса Крейтона, почти столь же легендарного в брассе, каким Крис был в баттерфляе, находился рядом со шкафчиком Криса.
– Хороший заплыв, – сказал Карлос, когда Крис выглянул с всклокоченными волосами из-под полотенца.
– Спасибо. У тебя тоже.
– Пожалуй, я приплыл бы быстрее, – пожал плечами Карлос, – если бы меня на финише ждала такая же горячая цыпочка.
Крис натянуто улыбнулся. Ни для кого не являлось секретом, что они с Эм встречаются – они были вместе уже почти три года, – но окружающие необязательно делали правильные выводы из этого факта. Например, спала ли с ним Эмили, и если да, то почему Крис так надолго к ней прилепился?
Суть состояла в том, что, скажи он все Карлосу открытым текстом, Крис мог выставить себя дураком.
– Спорим, тебе и сегодня кое-что перепадет, – заметил Карлос.
Крис резким движением надел рубашку.
– Кто знает, – грубовато, но в границах приличия ответил он.
– Знаешь, когда она устанет от тебя, подкинь ей мой номер телефона, – сказал Карлос.
Крис застегнул молнию на брюках и перекинул рюкзак через плечо.
– Особо не надейся, – ответил он.
Эмили было известно, что ее отношения с Крисом сильно отличаются от отношений других тинейджеров в школе. Во-первых, это не было мимолетным увлечением: она знала Криса всю жизнь. Во-вторых, это была настоящая любовь, а не безрассудная влюбленность: Крис был практически членом ее семьи.
Поэтому Эмили не могла понять, что с ней такое.
Когда они с Крисом начали встречаться два года назад, это был удивительный опыт. Насколько надежнее было бы приобрести первый интимный опыт с другом. Но потом что-то изменилось. Когда Крис дотрагивался до нее, Эмили отталкивала его. Сначала ею двигал страх, который уступил место любопытству. Проблема была в том, что любопытство уступило место чему-то еще.
Эм не знала, что именно человек должен чувствовать во время секса, но странно было, что она сжималась от прикосновений Криса, живот начинало крутить, а в голове стучала мысль о том, что это дурно. Всякий раз, как тело предавало ее, она испытывала смущение. Ясно было, что Крис любит ее, что хочет заниматься с ней любовью. И разумеется, это было правильно. Господи, она буквально с первых осознанных лет слышала свое имя рядом с именем Криса! Она не могла даже представить себе, что разденется перед кем-нибудь, помимо Криса. К несчастью, она также не могла представить, что раздевается перед Крисом.
Когда она отодвигалась от него, он кричал на нее. Однажды обозвал даже капризной шлюхой. Но Эмили не сердилась, потому что иначе Крис спросил бы, в чем дело. Когда это случалось, она замолкала, не желая обидеть его, сказав правду.
Яростно проведя щеткой по волосам, Эмили отвернулась от зеркала, стоявшего у нее в комнате, бросила щетку на кровать и собрала учебники по математике. Обед прошел в молчании: отец уехал на вызовы, а мама смотрела вечерние новости.
– Куда это ты собралась на учебной неделе? – спросила мать, когда Эмили появилась на кухне в пальто.
– К Крису, – ответила она. – Заниматься.
– А-а. Хорошо. – Мелани нажала несколько кнопок на посудомоечной машине, и машина тихо зажужжала. – Позвони, когда соберешься домой. Не хочу, чтобы ты в темноте шла через лес.
Эмили кивнула и застегнула пальто. Для апреля было довольно холодно. Она почувствовала на плече руку матери.