Клятва. История любви — страница 35 из 84

Войдя в блок строгого режима, Фрэнсис подошел вплотную к Гектору и спросил:

– Я твой мужчина?

Протиснувшись мимо Гектора, он двинулся к унитазу и вскоре вернулся, зажимая что-то в кулаке.

– Гектор, плати вдвойне. Из-за этой хрени у меня пошла кровь.

Крис увидел, как рука Гектора коснулась руки Фрэнсиса и мелькнула белая сигарета. Повернувшись, Гектор ушел в свою камеру.

Стив отогнул угол журнала, который читал:

– Фрэнсис снова принес ему сигареты?

– Наверное, – ответил Крис.

Стив покачал головой.

– Лучше бы Гектор вместо этого попросил никотиновый пластырь, – пробурчал он. – Возможно, Фрэнсису было бы легче его пронести.

– А как он проносит это? – с любопытством спросил Крис.

– Раньше прятал во рту, как я слышал. Но его поймали, и теперь он пользуется другой дыркой. – Но Крис продолжал тупо на него смотреть, и Стив покачал головой. – Сколько у тебя дырок? – многозначительно спросил он.

Крис залился краской. Стив повалился на спину, но потом вновь открыл журнал.

– Твою же мать! – пробормотал он. – Как, черт побери, ты сюда попал?!


Едва войдя в помещение с длинным обшарпанным столом, за которым сидели заключенные и родственники, Крис увидел свою мать. Он подошел к ней, и она обняла его за шею.

– Крис, ты в порядке? – погладив его по волосам, как маленького, со вздохом спросила она.

Надзиратель осторожно постучал Гас по плечу:

– Мэм, вам следует отойти от него.

Удивленная Гас отпустила сына и села. Между ними не было перегородки из плексиглаза, но это не означало, что не было барьера.

Крис мог бы рассказать матери, что в своде правил надзирателя – увесистой, как словарь, папке в переплете – указано, что визит может начинаться с краткого объятия или поцелуя (но не с открытым ртом) и заканчиваться подобным образом. В той же папке излагались правила, запрещающие курить, сквернословить и толкать других заключенных. Такие незначительные нарушения в обычной жизни в тюрьме расценивались как тяжкое преступление. В качестве наказания к сроку добавлялось еще какое-то время.

Гас потянулась через стол и взяла Криса за руку. Он только теперь заметил, что отец тоже здесь. Джеймс сидел, чуть отодвинувшись назад, словно боялся дотронуться до стола. Из-за этого он оказался почти напротив заключенного с татуировкой паутины на левой щеке.

– Приятно увидеть тебя, – произнесла мать.

Кивнув, Крис опустил голову. Если бы он высказал то, что лежало на душе – что ему надо домой, что за всю жизнь он не видел никого красивее ее, – то разрыдался бы, а он не мог себе этого позволить. Одному Богу известно, кто его услышит и как это может обернуться против него.

– Мы привезли тебе денег, – сказала Гас, доставая конверт, набитый купюрами. – Если понадобится еще, позвони.

Она передала конверт Крису, и тот немедленно сделал знак надзирателю и попросил положить деньги на его тюремный счет.

– Ну что ж, – сказала мать.

– Ну что ж.

Она опустила взгляд, и Крису стало почти жаль ее. Действительно, разговаривать было не о чем. Он провел всю неделю в блоке строгого режима окружной тюрьмы, и его родители не представляли себе, как вести этот санкционированный разговор.

– Есть шанс, что на следующей неделе тебя переведут в блок общего режима?

Голос Джеймса испугал его.

– Ага, – ответил Крис. – Мне надо написать заявление в аттестационную комиссию.

Наступило молчание.

– Вчера команда пловцов выиграла в соревновании против Литлтона, – сообщила Гас.

– Да? – Крис сделал вид, что ему наплевать. – Кто плыл мою дистанцию?

– Точно не знаю. Роберт Рик… Рич… как его там.

– Ричардс. – Крис шаркнул кроссовкой по полу. – Наверное, показал паршивое время.

Он слушал, как мать рассказывает о задании по истории, для которого Кейт будет одета в костюм колониальной женщины. Он слушал ее рассказ о фильмах, которые показывают в местном кинотеатре, и о ее поездке в Американскую автомобильную ассоциацию с целью выяснения кратчайшего пути между Бейнбриджем и Графтоном. И понял, чем будут заполнены эти посещения в следующие девять месяцев – не его рассказами об ужасах тюрьмы, о которых родителям даже не следовало знать, а рассказами матери о мире, который остался за спиной.

Внимание Криса привлекло покашливание – мать собиралась что-то сказать.

– Ну что, ты с кем-нибудь познакомился? – спросила она.

– Это не рождественская телепередача, – фыркнул Крис, но, когда мать, покраснев, опустила глаза, сразу же понял свой промах.

Крис вдруг осознал свое одиночество – невозможность войти в коллектив заключенных из-за того, кем он был вообще, и невозможность найти понимание у родителей из-за того, кем он был в данный момент.

Джеймс в упор посмотрел на сына.

– Извинись, – кратко сказал он. – Твоей маме сейчас очень тяжело.

– А если не извинюсь? – огрызнулся Крис. – Что вы мне сделаете? Бросите в тюрьму?

– Кристофер! – строго произнес Джеймс, но Гас остановила его, положив ему руку на плечо.

– Все нормально, – успокоила она мужа. – Мальчик расстроен.

Потянувшись через стол, она взяла Криса за руку.

Он вспомнил, как в раннем детстве она крепко брала его за руку, когда они выходили на парковке или шли по улице. Он припомнил запах резины на асфальте и громыхание проезжающих машин, как, несмотря на это, он чувствовал себя в безопасности, если только она держала его за руку.

– Мама, прошу тебя, не надо, – дрожащим голосом произнес Крис.

Сдерживая слезы, он встал и подозвал надзирателя.

– Подожди! – воскликнула Гас. – У нас еще осталось двадцать минут.

– Для чего? – тихо спросил Крис. – Сидеть здесь, стремясь вырваться отсюда?

Перегнувшись через стол, он неловко обнял мать.

– Позвони нам, Крис, – прошептала Гас. – И я увижу тебя во вторник вечером.

Это были часы следующего посещения для блока строгого режима.

– Во вторник, – согласился Крис, потом повернулся к отцу. – Но… я не хочу, чтобы ты приходил.


В тот день температура упала до нуля. Прогулочный двор был пуст, погода всех загнала в помещение. Крис вышел во двор, при каждом выдохе выпуская изо рта облачко пара. Обойдя двор, он заметил Стива Вернона, прислонившегося к кирпичной стене.

– В прошлом году сбежали два парня. – Стив кивнул в сторону высокого выступа, где к кирпичному зданию примыкала колючая проволока. – Надзиратель пошел закрыть дверь в спортивный зал, и – хлоп – они дали деру.

– Они выбрались отсюда?

Стив покачал головой:

– Их поймали два часа спустя, прямо на шоссе десять.

Крис улыбнулся. Любой, у кого хватило тупости оставаться на главной магистрали после побега из тюрьмы, заслуживает того, чтобы его поймали.

– Ты когда-нибудь думал об этом? – спросил Крис. – Перелезть через забор?

Стив выдохнул из носа белое облачко:

– Нет.

– Нет?

– Мне не к чему возвращаться, – ответил он.

Крис повертел головой:

– Как ты попал в одиночную камеру?

– Не хотел быть рядом с другими парнями.

– Ты действительно здесь, потому что затряс своего ребенка до смерти?

Стив чуть прищурил глаза, но не отвел взгляда:

– Ты действительно здесь, потому что убил свою девушку?

Крис немедленно вспомнил предостережение Джордана Макафи: в тюрьме полно доносчиков. Он отвернулся, постучал ногами и подул на руки, чтобы согреть их.

– Холодно, – заявил он.

– Угу.

– Хочешь вернуться? – Стив покачал головой, и Крис прислонился к кирпичной стене, чувствуя тепло, исходящее от другого человека. – Я пока тоже не хочу.


Сразу после обеда был шмон. Его проводили раз в месяц по указанию начальника тюрьмы. В поисках инкриминирующих предметов надзиратели обыскивали камеры, переворачивая матрасы и подушки, запуская руки в запасную одежду и снятую обувь. Крис со Стивом стояли снаружи решетки, глядя, как попирается их небольшое личное пространство.

Вдруг поднялся тучный надзиратель, сжимая что-то в ладони. Он указал на стоящие в углу кроссовки. Крис спал босой, когда они пришли.

– Чье это?

– Мое, – ответил Крис. – А что?

Надзиратель разогнул один за другим жирные пальцы. На его ладони лежала толстая белая сигарета.

– Это не мое, – сказал ошеломленный Крис.

Надзиратель перевел взгляд с Криса на Стива:

– Прибереги это для дисциплинарного разбирательства.

Когда надзиратель ушел, Крис расправил свою постель и заполз обратно в койку.

– Эй! – Стив потряс его за плечо. – Не я это подложил.

– Убирайся!

– Просто чтобы ты знал.

Крис накрыл голову подушкой, успев мельком заметить ухмылку проходящего мимо камеры Гектора.


За восемнадцать часов, прошедших со времени обнаружения сигареты до составления официального дисциплинарного разбирательства, Крис сложил вместе все фрагменты пазла. Гектор расстался с одним из драгоценных бутлегерских призов, потому что мог одним выстрелом убить двух зайцев: проверить новичка Криса на лояльность и поглумиться над Стивом, детоубийцей. Если Крис настучит на Гектора, то будет какое-то время жалеть об этом. Если же посчитает виноватым Стива, у которого, как у его сокамерника, была наилучшая возможность подложить сигарету, то Крис примкнет к компании Гектора.

Надзиратель привел Криса в небольшую комнату, где работал заместитель начальника тюрьмы, накачанный мужчина, больше похожий на футбольного тренера, чем на работника канцелярии. Пока заместитель зачитывал формальное обвинение и его права, Крис стоял очень прямо.

– Итак, мистер Харт, вы можете что-то сказать в свое оправдание?

– Да. Попросите меня закурить сигарету.

Заместитель начальника тюрьмы поднял брови:

– Не могу вообразить, что вам понравилось бы больше.

– Я не курю, – сказал Крис. – И это будет доказательством.

– Это докажет, что вы можете симулировать кашель, – возразил мужчина. – Я не согласен. Повторяю: вы можете что-то сказать в свое оправдание?