Клятва. История любви — страница 37 из 84

Послышалось всхлипывание, потом еще одно.

Крис хлопнул ладонью по верхней койке. Он и раньше так делал, когда Стив храпел. Но вместо того чтобы принять более удобное положение и уснуть, мужчина пронзительно закричал.

Крис вылез из постели и встал, увидев, как Стив мечется по койке, а его грудь сотрясается от рыданий. На миг остолбенев, Крис посмотрел на него. Глаза Стива были закрыты, он тяжело дышал. Ему явно было плохо, и понятно было, что он спит.

После второго крика Крис схватил Стива за плечо и потряс его, увидев в тусклом ночном свете серебристые щелочки глаз Стива. Стив стряхнул с себя руку Криса, и тот почувствовал, что краснеет от смущения. Главное правило тюрьмы гласило, что нельзя трогать человека, пока он сам четко не попросит тебя об этом.

– Прости, – пробормотал Крис. – У тебя был ночной кошмар.

При этих словах Стив заморгал:

– Правда?

– Ты кричал и все такое, – нерешительно произнес Крис. – Вряд ли ты хочешь разбудить всю тюрягу.

Стив соскользнул с верхней койки, обошел Криса и уселся на закрытый унитаз, зажав голову в ладонях.

– Черт! – произнес он.

Крис улегся на свою койку. В отдалении по-прежнему был слышен шум ветра.

– Тебе надо попробовать уснуть.

Стив поднял взгляд:

– Ты знаешь, что иногда тоже кричишь по ночам?

– Нет, – автоматически возразил Крис.

– Но это так, – настаивал Стив. – Я слышу тебя.

Крис пожал плечами.

– Не важно, – сказал он, ковыряя кутикулу.

– Она тебе снится? Эм?

– Откуда, черт побери, ты знаешь про Эм?!

– Это имя, которое ты повторяешь. Всю ночь. – Стив поднялся, прислонившись спиной к металлическим прутьям решетки. – Я просто подумал, что ты видишь ее, как я вижу… его.

Крис вспомнил о предупреждении Джордана Макафи, о кротах, которых копы подсаживают в камеру, чтобы выудить из тебя признание. Пусть его будут допрашивать, но, пожалуй, он не хочет, чтобы установилась подобная связь. Тем не менее Крис услышал собственный шепот:

– Что произошло?

– Я остался с ним дома, – прошептал Стив. – Мы с Лизой сильно повздорили, и она в бешенстве умчалась в парикмахерскую, где работала. Она даже не разговаривала со мной, велела только позаботиться о ребенке. Я здорово разозлился и стал пить все подряд, что нашел в холодильнике. А потом он проснулся и громко заплакал, у меня аж голова разболелась. – Стив повернулся, прижавшись лбом к прутьям решетки. – Я сунул ему бутылочку и поменял подгузник, но он продолжал вопить. И вот я стал носить его на руках по комнате, а он орал мне в ухо. У меня голова просто раскалывалась. Ничего не соображая, я принялся трясти его, уговаривая замолчать. – Стив громко всхлипнул. – А потом я стал трясти его, пытаясь заставить плакать. – Стив обернулся, глядя на Криса остекленевшими глазами. – Знаешь, каково это – держать на руках… крошечное существо… после всего… и знать, что должен был оберегать его?

Крис с трудом проглотил застрявший в горле ком.

– Как его звали?

– Бенджамин, – ответил Стив. – Бенджамин Тайлер Вернон.

– Эм, – тихо прозвучал идеально подходящий ответ Криса. – Эмили Голд.

Тогда

Май 1996 года


Его дыхание так близко, что я чувствую его на вкус. Его руки трогают меня за талию, потом скользят выше и щиплют меня. Я хочу сказать, что мне больно, но не могу говорить. Я хочу сказать ему, что мне это больше не нравится.

Он слегка отталкивает меня, его рука там, внизу, и я начинаю кричать.


От пронзительного звонка будильника Эмили резко села в постели. Ноги запутались в простынях, ночная сорочка промокла от пота. Перекинув ноги через край, она потянулась. Потом пошла в ванную и включила душ, подождав, пока пар не окутал ей голову. Проходя мимо зеркала, она отвернулась. Смотреть на себя голую казалось ей чем-то не совсем правильным.

Откинув голову назад, Эмили чувствовала на коже успокаивающие струи. Потом она взяла мыло и принялась изо всех сил тереть тело, но все равно ощущение чистоты не приходило.


В кои-то веки на уроке истории было интересно. Грубо, но очень увлекательно. Мистер Уотерстоун отказался от скучного налогообложения без представительства и рассказывал о жизни в колониальной Америке. На прошлой неделе они изучали действительные цены на рулон ситца, меру хлопка, здорового раба. Сегодня они изучают индейцев.

Ух ты! Американские индейцы. Весь смысл этого отступления от стандартного учебника состоял в том, чтобы дать учащемуся представление о жизни колониста, которая подразумевала не только вмешательство со стороны английской короны, но и преднамеренное ограничение контактов с коренным населением.

Глаза Эмили были прикованы к экрану, установленному в передней части класса. Насколько она заметила, даже самые отъявленные двоечники не обменивались записками. Все смотрели на примечательный игровой эпизод, в котором воин-могавк вскрывает грудь захваченного франкоговорящего канадца, священника-иезуита, и съедает его еще бьющееся сердце.

В задней части класса раздался глухой звук от падения тела, и, оторвав взгляд от экрана, Эмили увидела распростертую на полу в глубоком обмороке Эдриенн Уолли, чирлидера.

– Ах черт! – вполголоса произнес мистер Уотерстоун, но все же это было ругательство.

Он остановил фильм, включил свет и отправил одного ученика в медицинский кабинет. Сам мистер Уотерстоун наклонился над Эдриенн и гладил ее руку, и Эм подумала, не подстроила ли это Эдриенн нарочно. Молодой мистер Уотерстоун, с его черными волосами до плеч и ярко-зелеными глазами, был самым привлекательным учителем в школе.

Звонок прозвенел как раз в тот момент, когда в класс ковыляющей походкой вошла медсестра с флаконом нашатырного спирта, в котором очнувшаяся Эдриенн уже не нуждалась. Эмили собрала учебники и направилась к двери, где ее уже ждал Крис. Взявшись за руки, они пошли рядом.

– Как прошел урок у Уотерстоуна? – спросил Крис, у которого история была седьмым уроком.

Эмили прижалась к нему, пропуская толпу.

– О-о, – ответила она. – Тебе понравится.


Ей нравилось целоваться.

По сути дела, ее устроило бы, если бы можно было этим и ограничиться. Ей нравилось открывать рот, когда Крис заполнял его своим языком, словно выведывая ее секреты. Ей нравилось ощущать, как в рот вкатывается его стон, округлый, словно леденец, и теплый. Ей особенно нравилось то, как он бережно обнимает своими большими руками ее голову, словно пытаясь удержать ее мысли, когда они начинали разбегаться в разные стороны.

Но в последнее время они, казалось, меньше целуются и в основном спорят о том, где должны оставаться руки Криса.

Сейчас они сидели на заднем сиденье джипа – сколько раз Эмили спрашивала себя, не выбрал ли Крис этот автомобиль из-за складывающихся сидений? – с запотевшими стеклами. На одном окне Эмили нарисовала сердце с их инициалами. Она смотрела, как Крис трется спиной об эту надпись, стирая ее.

– Я так сильно хочу тебя, Эм, – уткнувшись ей в шею, прошептал Крис, и она кивнула.

Она тоже хотела Криса. Просто по-другому.

Теоретически ее интриговала мысль заняться любовью с Крисом. Почему бы и нет, раз она любит его больше всех на свете? Просто дело в том, что физическая составляющая этого – то, как он прикасался к ее телу, – вызывала у нее чувство тошноты. Она боялась, что, набравшись в конце концов храбрости заняться сексом, не сможет завершить начатое, поскольку ее стошнит. Проблема состояла в том, что, глядя на руку Криса, прижавшуюся к ее груди, она представляла себе эту руку, но совсем маленькую, крадущую полдюжины свежеиспеченных печенюшек, пока не увидела мама Криса. Или она представляла себе эти длинные пальцы, скрещенные при игре в «Ножницы, бумага, камень», пока они едут на заднем сиденье на какую-то семейную вылазку.

Иногда ей казалось, она возится на заднем сиденье джипа с каким-то потрясающим, невероятно сексуальным парнем. А по временам казалось, что борется с собственным братом. И, как бы ни старалась, она не могла отделить одного от другого.

Эмили легонько толкнула Криса в грудь, заставляя его сесть. Когда он поднял нахмуренное лицо, она улыбнулась ему. Его губы были все такие же блестящие и влажные, и она чувствовала холодок вокруг соска. Она сплела свои пальцы с его пальцами.

– А ты чувствуешь свою близость со мной?

У Криса загорелись глаза.

– Господи, конечно!

Эмили смутилась.

– Я имею в виду… не это, – пояснила она. – Ну, просто ты знаешь меня лучше, чем брат.

– У тебя нет брата.

– Я знаю, – сказала Эмили. – Но если бы был, это был бы ты.

Крис злобно ухмыльнулся:

– Что ж, поблагодарим Господа, что нет, – и вновь наклонил голову.

Она взъерошила ему волосы.

– Ты когда-нибудь думаешь обо мне как о сестре? – робко спросила она.

– Только не сейчас, – произнес он сдавленным голосом, прижимаясь губами к ее рту. – Клянусь тебе, что я никогда, – он вновь поцеловал ее, – никогда не хотел делать этого с Кейт. – Подавив собственное желание, он почувствовал, как напряжение в брюках спадает. – Господи, как же я из-за тебя разволновался! – вздрогнув, произнес он.

Эмили положила ладонь ему на грудь. Ей нравилась его грудь, с легким пушком и длинными мышцами.

– Прости, я не хотела. – Она придвинулась к Крису, и он заключил ее в объятия. – Давай помолчим, – предложила она, уткнувшись лицом в его горячую кожу.


Его дыхание заполняет мне рот, не пуская свежий воздух. Он начинает скользить руками по моим лодыжкам, потом по икрам, разводя их в стороны, как тиски, и я знаю, что произойдет, когда его пальцы вонзятся в меня.

Он не позволяет мне сжать ноги, не позволяет отодвинуться. На его руке кровь. Он надавливает мне на плечи и проводит красную линию от верха до середины моей грудной клетки. Она раскрывается, и я чувствую, как он глубоко проникает в мое нутро. Меня распирает от боли, потом что-то выскальзывает наружу, как желе, и, подняв глаза, я вижу, как зубы Криса вонзаются в мое сердце.