Она прижала руку к животу. «Навсегда» теперь стало реальной временно́й отметкой.
И тогда Эмили подумала, что ответ «да». Она может выйти замуж за Криса и попытаться объяснить ему, что любит его как сестра, как друг и необязательно как жена. И она увидит, как у него побелеет лицо, поймет, что разбила ему сердце.
Она недостаточно сильно любит Криса, чтобы выйти за него замуж, но слишком сильно любит его, чтобы сказать ему об этом.
Прищурившись, Эмили смотрела на покрытую рябью поверхность озера. Она представила себе, как легко будет войти в воду, скользя ногами по илистому дну, и идти дальше, пока темная вода не закроет ей голову и не утяжелит легкие, и она потонет как камень.
Она почувствовала, как к ней подошел Крис и ласково обнял ее за плечи.
– О чем задумалась?
– О том, как утопиться, – тихо ответила Эмили. – Войти в воду, пока меня не накроет с головой. Очень спокойно.
– Господи! – охнул явно напуганный Крис. – Вряд ли получится спокойно. Будешь биться и метаться, пытаясь выбраться на поверхность…
– Это ты будешь, – перебила его Эмили. – Потому что ты пловец.
– А ты?
Она повернулась к нему лицом и положила голову ему на грудь:
– Я просто поддалась бы.
Возможно, все прошло бы хорошо, но в тот день, на который Эмили был назначен аборт, принимал врач-мужчина. Она лежала на каталке, согнув ноги и расставив их, рядом стояла Стефани. Эмили смотрела, как врач подошел к раковине и стал мыть руки. В его пальцах скользил большой кусок жирного белого мыла. Повернувшись, он улыбнулся Эмили:
– Итак, что мы здесь имеем?
Итак, что мы здесь имеем?
Потом он просунул руку ей под рубашку, совсем как тот, другой, который произнес те же ужасные слова, и скользнул пальцами вовнутрь. Эмили начала лягаться, отбросив ремни, и, хотя он отшатнулся, попала ногой ему по голове.
– Не трогайте меня! – завопила она и попыталась сесть, прикрывая руками промежность и натягивая рубашку на ноги. Почувствовав на плече ладонь акушерки, Эмили уткнулась лицом в ее руку. – Не позволяйте ему трогать меня, – шепнула она уже после того, как врач вышел из комнаты.
Стефани подождала, пока Эмили не успокоится, потом села на табурет врача.
– Может быть, – предположила она, – пора сказать отцу.
Она не скажет Крису, особенно сейчас. Потому что тогда ей придется рассказать и об этом ужасном аборте, и о враче, и почему она не могла терпеть, когда этот человек прикоснулся к ней. И почему она не выносит, когда к ней прикасается Крис. И почему она не та девушка, какой считает ее Крис. Как только она скажет ему, проблем у нее прибавится, и придется их решать.
В конце концов придется сообщить и родителям. А они будут шокированы, не ожидая такого от своей маленькой девочки. Сама виновата, потому что занималась сексом, когда не должна была. Сама виновата, потому что, будучи еще маленькой девочкой, привлекла внимание того омерзительного типа.
Так или иначе, все узнают про нее довольно скоро. Она попалась в хитрую ловушку, из которой был лишь один маленький, глубоко запрятанный выход, и мало кто из людей мог догадаться найти этот выход.
Эмили слушала консультанта Стефани, которая час с лишним расписывала возможные для нее варианты. Странно, если учесть, что вариантов практически не было.
– Подай мне, пожалуйста, масло, – попросила Мелани, и Майкл выполнил ее просьбу.
– Вкусно! – Майкл указал на свою тарелку. – Эм, милая, попробуй курицу.
Эмили прижала пальцы к вискам:
– Я не голодна.
Мелани с Майклом обменялись взглядами.
– Ты весь день ничего не ела, – сказала Мелани.
– Откуда ты знаешь? – возразила Эмили. – Может, я в школе съела полный обед. Тебя там не было. – Она наклонила голову. – Мне нужна таблетка от головы, – пробормотала она.
– Ты видела анкету из Сорбонны? – спросила Мелани. – Пришла с сегодняшней почтой.
Вилка Эмили лязгнула о тарелку.
– Я не буду туда поступать.
– Почему бы не попробовать? – Мелани улыбнулась Эмили, явно неправильно истолковав ее сопротивление. – Когда вернешься домой, Крис будет все там же, – поддразнила она.
Эмили покачала головой, встряхнув волосами:
– Вы считаете, что дело в этом? Что я не могу жить без него? – Бросив салфетку на тарелку, она встала. – Просто оставьте меня в покое! – закричала она, выбегая из комнаты.
Мелани и Майкл уставились друг на друга. Потом Майкл отрезал кусочек курицы и, положив в рот, стал жевать.
– Ну и дела, – произнес он.
– Такой возраст, – согласилась Мелани и взяла нож.
На некотором отдалении от домов Хартов и Голдов вдоль трассы класса IV находилась пустошь, куда люди свозили старые плиты и холодильники, пакеты со стеклянными бутылками и заржавевшими консервными банками. За неимением более подходящего слова ее называли в Бейнбридже Свалкой и много лет использовали как место для стрельбы по мишеням. Подъехав на машине к пустоши, Крис оставил Эмили сидеть на капоте, а сам занялся установкой батареи бутылок и жестянок в тридцати ярдах от машины. Он зарядил кольт, отмахиваясь от мух, жужжавших в высокой душистой траве у колес джипа. Когда Эмили наклонилась, чтобы сорвать зеленый стебелек и засунуть между зубами, Крис быстро поставил патронник на место. Потом, достав из кармана салфетки, он скатал маленькие шарики и вставил себе в уши, а другую салфетку протянул Эмили.
– Затычки, – сказал он, требуя, чтобы она сделала то же самое.
Он как раз поднял револьвер, зажав его в обеих руках, когда услышал голос Эмили:
– Постой! Нельзя просто так стрелять. Скажи, куда ты целишься.
– Ну конечно, – ухмыльнулся Крис. – Чтобы выглядеть слабаком, если промажу. – Прищурившись, он закрыл один глаз и снова поднял кольт. – Голубая наклейка. Наверное, это бутылка из-под яблочного сока.
Первый выстрел был оглушительно громким, и, несмотря на затычки в ушах, Эмили закрыла уши ладонями. Она не видела, куда попала пуля, но деревья позади мишеней затрещали. Во второй раз Крис попал точно в бутылку с голубой наклейкой, и осколки стекла фонтаном осыпали грубую кору деревьев.
Эмили спрыгнула с капота машины.
– Я хочу попробовать, – сказала она.
Крис вытащил затычку из уха:
– Что?
– Хочу попробовать.
– Что-что? – Он покачал головой. – Ты терпеть не можешь пушки. Все время твердишь мне, что не хочешь, чтобы я охотился.
– Ты используешь карабин, а они слишком большие, – заметила Эмили, с любопытством глядя на револьвер слегка прищуренными глазами. – Этот не такой. – Она подошла бочком и дотронулась до руки Криса. – Так можно?
Кивнув, Крис вложил ей в руки револьвер. Она удивилась, какой он тяжелый, хотя и маленький, и ощутила, что ее ладони как влитые прилегают к его скользким холодным изгибам.
– Вот так, – сказал Крис, встав у нее за спиной.
Он показал ей прицел на стволе, объяснил, как наводить на мишень.
Она не хотела, чтобы он заметил ее испарину. Ее ладони чуть скользнули по металлу, когда Крис приподнял их, не выпуская из своих рук, чтобы помочь ей выстрелить.
– Постой! – воскликнула Эмили, вывернулась из объятий Криса и оказалась с оружием лицом к нему. – Как мне…
Крис побелел и осторожно отвел от себя пальцем короткий ствол.
– Никогда не размахивай пушкой перед лицом человека, – произнес он охрипшим голосом. – Она может выстрелить.
Эмили покраснела:
– Но я еще не взвела курок.
– А я это знаю? – Он опустился на землю, пригнув голову к коленям. – Боже правый! – выдохнул он.
Огорченная, Эмили вновь подняла револьвер, приняла устойчивую позу, взвела курок и выстрелила.
Жестяная банка тренькнула и завертелась, подскочила и, повисев в воздухе мгновение, упала на землю.
Из-за отдачи Эмили отшатнулась назад и упала бы, если бы Крис не удержал ее.
– Ух ты! – с искренним восхищением произнес он. – Я влюблен в Энни Оукли.
– Новичкам везет, – улыбнулась она.
Щеки у нее порозовели от удовольствия. Эмили взглянула на свои пальцы, продолжавшие сжимать револьвер, теперь приятно теплый, как рука старого друга.
В джипе было влажно и душно, почти как в тропиках. Окна запотели.
– Что ты будешь делать, – прислонившись спиной к Крису, тихо спросила Эмили, – если все пойдет не так, как ты планировал?
Она почувствовала, что он хмурится.
– Ты имеешь в виду, если я не поступлю в хороший колледж?
– Если ты даже не станешь поступать. Скажем, твои родители погибли в автокатастрофе и тебе вдруг пришлось заботиться о Кейт.
Он тихо вздохнул, взъерошив ей волосы:
– Не знаю. Наверное, постараюсь не падать духом. Может, позже поступлю в колледж. А что?
– Ты думаешь, родители разочаруются в тебе, если ты не станешь тем, кого они хотят в тебе видеть?
Крис улыбнулся.
– К тому времени мои родители умрут, – напомнил он ей. – Так что их это не слишком шокирует. – Он повернулся к ней лицом, опершись на локоть. – И мне наплевать, что думают другие. За исключением тебя, конечно. Ты будешь разочарована?
Она глубоко вдохнула:
– Что, если да? Что, если я не хочу… больше быть с тобой?
– Ну тогда, – легко произнес Крис, – я, вероятно, покончу с собой. – Он поцеловал ее в лоб, разглаживая морщинку. – И зачем только мы об этом говорим?
Он дотянулся до задней двери джипа и распахнул ее, открыв их взорам ночное небо со звездами.
Бабье лето подошло к концу, в свежем бодрящем воздухе ощущался аромат диких яблок и обещание ранних заморозков. Эмили вдохнула этот воздух и задержала дыхание так, что у нее защипало в носу. Потом дыхание вырвалось маленьким белым облачком.
– Холодно, – сказала она, прижимаясь к нему ближе.
– Какое все красивое, – прошептал Крис. – Как ты.
Он погладил Эмили по лицу, затем поцеловал долгим поцелуем, словно хотел отвести ее печаль.
– Я вовсе не красивая, – возразила Эмили.
– Для меня очень красивая.
Крис усадил ее между своих ног, спиной к груди, и обхватил руками. Небо казалось глубоким и темным, и это мгновение вдруг наполнилось тысячью мелочей, которые – Эмили знала – запомнятся навсегда: волосы Криса, щекочущие ее шею сзади, гладкая мозоль на внутренней стороне его среднего пальца, габаритные огни джипа, бросающие на траву кроваво-красные отсветы.