Крис поджал губы:
– Я говорил вам, что у меня не было тяги к самоубийству.
– В том-то и дело. Вот почему ты не будешь давать показания. Чтобы тебя оправдали, я могу говорить суду что угодно, а ты не можешь. Если я выставлю тебя в качестве свидетеля, тебе придется сказать присяжным, что ты не собирался себя убивать, и это ослабит защиту.
– Но это правда, – настаивал Крис.
Джордан ущипнул себя за переносицу.
– Это не правда, Крис. Здесь нет единой правды. Есть только то, что случилось, с точки зрения твоего восприятия. Если я не выставлю тебя свидетелем, то буду излагать свою мысль о том, что случилось. И не стану спрашивать о твоих мыслях.
– Умолчание – это тоже ложь, – заметил Крис.
Джордан фыркнул.
– С каких это пор ты заделался добрым католиком? – спросил он, откинувшись на спинку стула. – Я не собираюсь бесконечно ходить по кругу. Хочешь выступить свидетелем и сделать по-своему? Отлично! Первое, что сделает прокурор, – представит допросы полицейских и покажет присяжным, что ты однажды уже изменил свою историю. Потом он спросит тебя: если ты собирался спасти Эмили, как это вышло, что ты принес заряженный револьвер, а не пустой, для вида? А затем присяжные вернутся к обвинительному приговору, и я буду первым, кто пожелает тебе удачи в тюрьме штата.
Крис пробормотал что-то вполголоса и поднялся, повернувшись лицом к задней стене комнаты.
– Согласно баллистической экспертизе, – игнорируя его, сказал Джордан, – гильза от одной выпущенной пули оставалась в патроннике, вместе со второй пулей. Твои отпечатки были на обеих, что для нас хорошая улика: зачем класть две пули в патронник, если не предназначал одну для себя? Мне также нравится то, что на револьвере есть и ее отпечатки.
– Угу. Но ее отпечатки нашли только на стволе, – заметил Крис, читая документ через плечо Джордана.
– Не имеет значения. Нам нужно лишь заронить логичное сомнение. Отпечатки Эмили сохранились где-то на этом оружии. Значит, в какой-то момент она держала его.
– Вы говорите уверенно, – сказал Крис.
– Ты предпочел бы, чтобы я не был уверен?
Крис опустился на стул:
– Просто здесь есть порядочно улик, которым нужно найти объяснение.
– Верно, – живо согласился Джордан. – А для этого необходимо поместить тебя на место преступления, но ты никогда и не отрицал, что был там. Но это, однако, не объясняет того, что ты там делал. – Адвокат улыбнулся Крису. – Расслабься. Я выигрывал дела и с меньшей информацией.
Джордан открыл отчет судмедэксперта с описанием вскрытия Эмили. Крис как завороженный вчитывался в строчки об отличительных особенностях ее тела, которые мог назвать сам. Ему не надо было видеть точную цифру, чтобы узнать вес сердца Эмили, – он много лет держал его в руках.
– Ты левша или правша? – вдруг спросил Джордан.
– Левша, – ответил Крис. – А что?
Джордан покачал головой:
– Траектория пули. А Эмили?
– Правша.
Джордан вздохнул:
– Что ж, это согласуется с уликами. – Он продолжал листать отчет, присланный из офиса генерального прокурора. – У вас был секс, перед тем как она покончила с собой, – заявил Джордан.
Крис покраснел:
– Гм, да.
– Один раз?
– Угу. – Крис почувствовал, как сильно у него горят щеки.
– У вас был традиционный секс? Или оральный?
Крис опустил голову:
– Вам действительно надо это знать?
– Да, – без выражения ответил Джордан. – Надо.
Крис водил пальцем по зазубрине на столе.
– Традиционный, – пробормотал он, глядя, как его адвокат листает отчет о вскрытии. – Что еще там написано?
Джордан выдохнул через нос:
– Не все, что нам необходимо. – Он в упор посмотрел на Криса. – Известно ли тебе о каком-либо физическом состоянии, которое могло объяснить депрессию Эмили?
– Типа чего?
– Типа какого-нибудь гормонального дисбаланса. Рак? – (Крис дважды мотнул головой.) – Как насчет беременности?
На какой-то миг весь воздух в комнате сгустился.
– Что-что? – переспросил Крис.
Он осознавал, что Джордан внимательно наблюдает за его лицом.
– Беременность, – повторил Джордан, вновь пододвигая к Крису отчет о вскрытии. – Одиннадцать недель.
Рот Криса открылся и закрылся.
– Она была… О-о господи! О господи! Я не знал.
Он вспомнил о том, какой в последний раз видел Эмили: она лежала на боку, кровь заливала ей волосы, а рука прижималась к животу. А потом все вокруг потемнело, и он представил себе, что возвращается на место рядом с ней.
Обычно визит к тюремной медсестре обходился в три доллара, но, очевидно, обморок во время встречи с адвокатом давал заключенному привилегии при оказании медицинской помощи и бесплатный доступ в маленький медкабинет. Крис пришел в себя от прикосновения прохладной руки к его лбу.
– Как ты себя чувствуешь? – произнес высокий приглушенный голос, звучащий как будто из туннеля.
Он попытался подняться, но держащие его руки оказались на удивление сильными. В следующее мгновение он глубоко вдохнул и попытался сфокусироваться, и его глаза остановились на ангельском лице.
Медсестры сменялись, поочередно работая в тюрьме и ближайшем доме престарелых. Крис знал, что кое-кто из заключенных заполнял требование на медпомощь и платил три бакса, только чтобы взглянуть на медсестру Карлайл, бесспорно самую аппетитную из трех женщин.
– Ты отключился, – сказала Крису медсестра. – Просто держи ноги повыше, и через несколько минут все пройдет.
Он поднял ноги выше, но повернул голову на жесткой подушке, чтобы следить, как сестра Карлайл с рассчитанной грацией движется по маленькому медкабинету. Она вернулась со стаканом воды, наполненным – о боже! – драгоценным льдом.
– Медленно выпей, – велела она, и он стал пить, а когда она отвернулась, набрал в рот маленьких кубиков.
– Ты раньше терял сознание? – спросила медсестра, стоя к нему спиной, и он едва не ответил «нет», но потом вспомнил тот вечер, когда умерла Эмили.
– Один раз.
– Ну, я бывала в этих маленьких комнатах для переговоров. Удивлюсь, если никто не отключился бы из-за этой жары.
– Ага, – откликнулся Крис. – Наверное, из-за этого.
Но теперь, после упоминания о комнате для переговоров, все вернулось к нему. Документы, которые они изучали с Джорданом. Маленькие черные буквы отчета о вскрытии Эмили. Ребенок.
Он почувствовал, что снова куда-то проваливается, и почти сразу к нему подошла медсестра.
– Тебя опять мутит? – спросила она, приподняв ему ноги и накрыв одеялом.
– У вас есть дети? – хриплым голосом спросил Крис.
– Нет. – Медсестра рассмеялась. – А что? Я веду себя как мать? – Она подоткнула одеяло. – А у тебя?
– Нет, – ответил Крис.
Его руки поверх одеяла сжались в кулаки.
– Оставайся здесь, сколько захочешь, – сказала медсестра Карлайл. – Не беспокойся о надзирателях. Я сообщу им о том, что случилось.
А что случилось? Крис не был даже уверен, что знает что-то еще? Эмили… беременна? Он не сомневался, что ребенок его. Он знал это с той же неопровержимостью, как то, что вечером солнце зайдет, а на следующее утро небо будет голубым. Прищурившись, он попытался вспомнить, был ли ее живот менее плоским, появилось ли что-то новое в ее чертах и была ли правда всегда на поверхности. Но он мог вспомнить только то, что Эмили отодвигалась от него всякий раз, как он прикасался к ней.
Может быть, Джордан прав, именно беременность вызывала у нее депрессию. Но почему? Они могли пожениться и родить ребенка или могли вместе пойти на аборт. Наверняка она должна была понимать, что они в состоянии решить эту проблему вместе.
Если только именно этого она и боялась.
Вдруг Крис содрогнулся от сильного гнева. Как она смела зависеть от него в отношении одной вещи, а в отношении другой – нет?
Крис перекатился на бок и с размаху ударил кулаком в стену из гипсокартона.
Селена сидела на высоком табурете, ожидая, когда Ким Кенли вымоет руки, и беглым взглядом осматривала классную комнату, примечая широкие черные столы и полки на стене, заполненные цветным картоном, подставками, изобилием красок. Учительница рисования вытерла руки о фартук из джинсовой ткани и повернулась к Селене с улыбкой на лице.
– А теперь, – проворно забираясь на табурет, сказала она, – чем я могу вам помочь?
Селена открыла свой блокнот.
– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали об Эмили Голд, – начала она. – Как я понимаю, она была одной из ваших учениц?
Ким задумчиво улыбнулась:
– Была. Особенно любимой.
– Я слышала, она была очень способной, – добавила Селена.
– О да. Знаете, она создала декорации для «Теспиан-клаба». А в прошлом году выиграла в художественном конкурсе среди старших школ штата. Учитывая ее награды, мы с Эмили обсуждали ее поступление в колледж изящных искусств или даже в Сорбонну.
Вот это уже было интересно. Давление может оказываться с разных сторон, не только со стороны родителей, вызывая у ребенка стресс.
– У вас было ощущение, что Эмили обеспокоена тем, как оправдать ожидания окружающих?
Учительница рисования нахмурилась:
– Не думаю, чтобы кто-то был более требовательным к Эмили, чем она сама. У многих творческих личностей бывают периоды перфекционизма.
Селена откинулась на спинку стула, терпеливо ожидая объяснений Ким.
– Ну, вот вам наглядный пример. – Ким пошла в заднюю часть класса и, поискав что-то, вскоре появилась с полотном среднего размера, портретом Криса; судя по всему, Эмили Голд была состоявшимся художником. – Вы ведь знаете Криса.
– А вы его знаете?
– Немного, – пожала плечами Ким. – У меня бывают все ученики старшей школы. Те, кто интересуется живописью, записываются на курс изобразительного искусства, другие прокладывают дорожку к двери. – Она грустно улыбнулась. – Если бы не Эмили, Крис был бы среди первых на вылет.
– Значит, он тоже посещал уроки рисования?
– О господи, нет! Но он часто приходил сюда в свободное время, чтобы позировать Эмили. – Она указала рукой на картину. – Эта была одна из многих.