Клятва. История любви — страница 54 из 84

– Это правда, – не поднимая глаз, спросил Стив, – о ребенке?

Крис подумал о Джордане, который велел ему ни слова никому не говорить. Он подумал об этих одинаковых тату, этом клейме, объединившем их. И вспомнил слова, прочитанные ночью в вонючей одиночной камере: «Слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом»[8].

Крис пристально посмотрел на своего друга и наперсника, свою паству.

– Да, – ответил он.


Посещение было удачным. Майкл встал – это вошло у него в привычку – и смотрел, как Крис выходит с цокольного этажа тюрьмы. Сегодня он не планировал идти туда. Но он очень разволновался, увидев Мелани на могиле, и хотел кому-нибудь об этом рассказать. В конечном итоге он ничего не сказал Крису – это казалось не совсем правильным, – но побывать здесь на Рождество помогло бы облегчить душу. Если уж утром ему не удалось поговорить с Эмили, то днем он сможет поговорить с Крисом.

Майкл пожелал надзирателю веселого Рождества и поднялся по лестнице в помещение для посетителей. Это был единственный выход из тюрьмы – посетителя запирали вместе с заключенным.

Он терпеливо стоял за женщиной в пальто из верблюжьей шерсти. Пушистая шапочка из мохера скрывала ее волосы.

– Да, – сказала она надзирателю. – Я пришла к Крису Харту.

– Популярный парень, – бросил надзиратель и рявкнул в громкоговоритель: – Харта в комнату для посетителей.

Майкл почувствовал, как у него сжалось сердце.

– Гас, – произнес он пересохшими губами.

Она резко обернулась, шапка слетела с головы, и на пальто упали ее блестящие волосы.

– Майкл! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?

– Очевидно, то же, что и ты, – криво улыбнувшись, ответил он.

У нее беззвучно зашевелились губы.

– Ты… ты пришел к Крису?

Майкл кивнул.

– Я был у него, – признался он. – Недавно.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Как у вас дела? – спросила Гас.

– Как вы там поживаете? – в тот же момент спросил Майкл.

Они оба улыбнулись. На щеках Гас вспыхнул яркий румянец, и она бросила взгляд в сторону лестницы.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала она.

– Веселого Рождества, – ответил Майкл.

– Тебе тоже! О-о…

– Все нормально.

– Счастливой Хануки.

– И это тоже, – улыбнулся Майкл, а Гас положила руку на дверной косяк, но задержалась. – Ты… то есть не хочешь потом выпить чашечку кофе?

Она улыбнулась, ее лицо осветилось.

– С удовольствием, – сказала она. – Но я… Крис…

– Знаю. Я подожду, – ответил Майкл, прислонился к стене и перекинул пальто через руку. – У меня уйма времени.

Часть третья. Правда

Всегда было так, что любовь познает собственную глубину лишь в час расставания.

Халиль Джебран. Пророк

Что полуправда – это самая черная ложь,

Что с откровенной ложью можно бороться в открытую,

А с полуправдой бороться намного труднее.

Альфред Теннисон. Бабушка

Сейчас

Февраль 1998 года


В целом достопочтенный Лесли Ф. Пакетт был неплохим вариантом судьи первой инстанции.

В прошлом Джордан три раза участвовал в процессах, на которых председательствовал Пакетт, как в качестве обвинителя, так и адвоката защиты. Поговаривали, что строгий подход и резкая критика судебных адвокатов связаны с собственной закомплексованностью Пакетта в отношении своего имени – ему казалось, что Лесли не совсем мужское имя, – однако он невозмутимо раздавал колкости как прокурору, так и адвокату защиты. И еще говорили, что судебному процессу с участием судьи Пакетта могло помешать лишь его пристрастие к миндалю, который он держал в стеклянных банках на столе не только в зале суда, но и в кабинете судьи и громко разгрызал зубами.

Досудебные слушания обычно проводились в открытом суде, однако серьезность обвинения, предъявленного Крису, и широкий интерес общественности заставили участников перенести заседание в кабинет судьи. Пакетт в черной развевающейся мантии решительно вошел в комнату в сопровождении Джордана и Барри Дилейни. Все трое сели. Пакетт извлек из банки орех и положил себе в рот.

Раздался жуткий хруст, и Джордан взглянул на Барри.

Хотя адвокаты держались в зале суда весьма формально, но даже самые беспощадные прокуроры и адвокаты защиты вне зала суда расслаблялись. Джордан, как бывший прокурор, сохранил дружеские отношения с большей частью помощников генерального прокурора. Барри Дилейни – другое дело. Он никогда с ней не работал: она поступила в офис главного прокурора после его увольнения, размахивая кулаками, – и, похоже, приняла близко к сердцу то, что Джордан переметнулся на другую сторону права. Черт, она, кажется, все принимала близко к сердцу!

Барри сидела с застывшей на лице улыбкой, как ученица католической школы, сложив руки и натянув юбку на колени, даже когда Лесли Пакетт выплюнул в ладонь ореховую скорлупу.

Судья зашуршал бумагами на столе. Чтобы привлечь внимание прокурора, Джордан кашлянул.

– Хорошая работа полиции, Дилейни, – вполголоса произнес он. – Всего лишь небольшое насилие над моим клиентом.

– Насилие! – прошипела она в ответ. – Будучи в больнице, он не был даже подозреваемым. Тот допрос был совершенно открытым, и вы это знаете.

– Если он совершенно открытый, откуда вам известно, что я говорю о том допросе?

– Макафи и Дилейни, вы закончили? – поинтересовался судья.

Они повернулись к столу и в унисон ответили:

– Да, Ваша честь.

– Хорошо, – с кислым видом произнес он. – Что еще необходимо внести в досье по делу?

– Ваша честь, – мигом включилась Дилейни, – специалисту, изучающему брызги крови, нужно еще время, плюс нужно дополнительное тестирование на ДНК в лаборатории. – Она заглянула в свой органайзер. – Мы будем готовы к первому мая.

– Вы собираетесь сдать что-то еще?

– Да, Ваша честь. Несколько ходатайств с нашей стороны о том, чтобы суд запретил другой стороне разглашать сведения, наносящие нам урон. Это в отношении так называемых свидетелей-экспертов и других спорных свидетельств.

Судья вынул из банки еще один орешек и покатал его на языке, затем повернулся к Джордану:

– А что у вас?

– Ходатайство об отмене результатов допроса моего клиента в больнице с явным нарушением правила Миранды.

– Чушь собачья! – выкрикнула Барри. – Он мог в любой момент уйти.

Джордан оскалил зубы в некоем подобии улыбки.

– Абсолютно незаконно! – заявил он. – Мой клиент вряд ли мог бы вот так просто уйти, после того как ему наложили семьдесят швов на рану головы и он находился под воздействием различных обезболивающих. И ваш детектив чертовски хорошо это знал!

– Продолжайте в том же духе, – сказал судья, – и мне не придется читать ходатайство.

Джордан вновь взглянул на Пакетта:

– Я смогу подготовить его для вас за неделю…

– На что я с удовольствием отвечу, – добавила Барри.

– Пустая трата вашего времени, Барри, – пробубнил Джордан. – Не говоря о времени моего клиента.

– Вы…

– Советники!

Джордан откашлялся:

– Приношу свои извинения, Ваша честь. Миз Дилейни действует мне на нервы.

– Понятно, – ответил Пакетт. – Вы оба сможете подготовить ходатайства к концу следующей недели?

– Нет проблем, – ответил Джордан.

– Да, – кивнула Барри.

– Тогда порядок. – Пакетт положил руки на календарь, словно угадывая дату. – Давайте начнем отбор присяжных седьмого мая.

Джордан убрал свои бумаги в кейс, глядя, как Барри Дилейни собирает свои папки. Он помнил, что, будучи прокурором, имел дело с неимоверным количеством папок и времени на отправление правосудия в каждом случае оставалось слишком мало. Ради Криса Харта он надеялся, что эта ситуация остается в силе.

По устоявшейся привычке он открыл дверь из кабинета, пропуская миз Дилейни вперед, хотя лично для него она ассоциировалась скорее с питбулем, чем с представительницей слабого пола. Она шли по коридору здания суда в гневном молчании, рисуя себе свою победу. В какой-то момент Барри обернулась к Джордану, загородив ему путь.

– Если вы захотите подать иск, – без выражения сказала она, – мы предлагаем непредумышленное убийство. – (Джордан скрестил на груди руки.) – От тридцати лет до пожизненного, – добавила Барри.

Джордан даже глазом не моргнул, а Барри медленно покачала головой:

– Послушайте, Джордан, его осудят, несмотря ни на что. Мы с вами оба знаем, что это дело закрыто. Вы видели неопровержимые улики: отпечатки пальцев, пуля, траектория через голову, – и мы оба понимаем, что она не могла сама застрелиться. Присяжные не пройдут мимо этих фактов и вряд ли обратят внимание на то, чем вы их огорошите для отвода глаз. Если согласитесь на тридцать лет, то, по крайней мере, он выйдет до своих пятидесяти.

Джордан немного подождал, потом опустил руки:

– Вы закончили?

– Да.

– Отлично.

И он пошел дальше по коридору. Барри побежала следом за ним:

– Итак?

Джордан остановился:

– Итак, единственное, почему я все же намерен донести до клиента эту кучу дерьма, то есть ваше предложение, то только потому, что обязан это сделать. – Он посмотрел на Барри, едва заметно улыбаясь. – Я кручусь здесь намного дольше вашего. Фактически я был на вашей стороне судопроизводства и играл в те же игры, в какие вы играете сейчас. А это означает, я знаю: вы совсем не так уверены в приговоре, как о том говорите. – Он чуть кивнул головой. – Я передам клиенту, но все равно мы увидимся в суде.


Когда Джордан замолчал, Крис забарабанил по столу пальцами.

– Тридцать лет, – произнес он срывающимся голосом, несмотря на все попытки держать себя в руках, и взглянул на адвоката. – Сколько вам лет?

– Тридцать восемь, – ответил Джордан, в точности зная, куда клонит Крис.