С самого Рождества он проявлял особую заботу о Кейт. У них вошло в привычку оставаться за обеденным столом после того, как уберут посуду, и просто разговаривать. В отличие от Гас, Кейт активно интересовалась врачебными случаями и операциями, которыми занимался Джеймс, а он слушал болтовню Кейт о мальчиках, о ее горячем желании проколоть себе уши, о ее сомнениях по поводу алгебраических доказательств. И он снова и снова влюблялся в свою дочь. Он будет наблюдать за ней день за днем и думать: «У меня по-прежнему есть все это».
– Алло, слушаю, – сказал он, услышав голос на том конце телефонной линии. – Я хочу забронировать столик. Вы подаете как ланчи, так и обеды? Отлично. Да, следующая суббота. Моя фамилия – Харт. Х-А-Р-Т. – Он постучал карандашом по стопке папок на столе. – Да, нас будет четверо, – сказал он, а потом поморщился. – Трое, – поправил он себя. – Нас будет трое.
Он повесил трубку, вспоминая обо всех случаях за последние несколько месяцев, когда забывал и оглядывался на заднее сиденье машины, ожидая увидеть согнутые длинные ноги Криса, или поздно вечером осторожно открывал дверь в спальню Криса – проверить, спит ли он.
Трое.
Замечательная компания.
Мелани поставила перед Майклом тарелку супа и, сев напротив, принялась молча есть.
– Ну так, – смело начал он, – чем сегодня занималась?
Глаза Мелани медленно сфокусировались.
– Что?
– Я спросил, что ты сегодня делала.
Она рассмеялась:
– А что?
– Не знаю, – пожал плечами Майкл. – Вежливый разговор.
– Мы женаты, – ровно сказала она. – Нам необязательно разговаривать друг с другом.
Майкл помешал ложкой суп, натыкаясь на мелкие кусочки переваренной моркови и сельдерея.
– Я… гм… – Он замялся, собираясь сказать, что ездил в тюрьму к Крису, но понял, что не готов поделиться этой информацией. – Сегодня я столкнулся с Гас. Мы вместе ходили на ланч. – Он произнес это непринужденно, но даже для него самого слова прозвучали чересчур небрежно и могли показаться нарочитыми. – У нее все в порядке, – добавил он.
Мелани открыла рот от удивления, нижняя губа у нее блестела от супа.
– Ты с ней ходил на ланч?
– Да, – ответил Майкл. – Ну и что?
– А то, что я не могу поверить, что ты по собственной воле ходил с ней на ланч!
– Господи, Мел! Она была твоей лучшей подругой.
– Это было до того, как ее сын убил Эмили.
– Ты этого не знаешь, – ответил Майкл.
– А кто мог тебе это сказать? – фыркнула Мелани, и ее голос был пропитан сарказмом. – Она разрыдалась прямо посреди салата? Или покончила с едой, а потом сообщила тебе, что прокурор совершил ужасную ошибку?
– Ничего такого она не делала, – спокойно произнес Майкл. – Если даже… если… – Он не мог заставить себя сказать эти слова. – То это не ее вина.
– Ты глупец, – покачала головой Мелани. – Разве не понимаешь, мать пойдет на что угодно, чтобы только защитить свое дитя? – Она подняла на него глаза, ноздри у нее раздувались, губы побелели. – Именно это Гас и делает. Больше я тебе ничего не скажу.
По плану в субботу Кейт и Джеймс должны были приехать в «Палм д’ор» и встретиться там с Гас после ее визита к Крису. Джеймс и Кейт уже полчаса сидели за столом, заказанным в уютном уголке зала, когда к ним в третий раз подошел официант:
– Может быть, вы желаете начать, не дожидаясь вашего компаньона.
– Нет, папа, – нахмурившись, сказала Кейт. – Я хочу дождаться маму.
Джеймс пожал плечами:
– Подождем еще несколько минут.
Он сидел, слегка ссутулившись и наблюдая, как Кейт играет с нежными лепестками орхидеи, украшающей центр стола.
– Она всегда опаздывает, – сказала Кейт как будто себе самой, – но обычно не так намного.
Неожиданно в небольшой обеденный зал ворвалась Гас, на ходу сбрасывая пальто из верблюжьей шерсти на руки метрдотелю и поспешно подходя к Джеймсу и Кейт.
– Извините меня, пожалуйста! – Она наклонилась к Кейт и, целуя дочь, добавила: – С днем рождения, милая. Джеймс… – кивнула она мужу, усаживаясь на стул, затем обратилась к официанту: – Мне просто воды, пожалуйста. Я не голодна.
– Как ты можешь быть не голодной? – спросил Джеймс. – Сейчас время ланча.
Гас посмотрела на свои колени и небрежно ответила:
– По пути сюда я кое-что перехватила. А теперь, – она улыбнулась Кейт, – скажи мне, что чувствует человек в пятнадцать лет?
– Папа говорит, – просияла Кейт, – я могу проколоть себе уши, если ты не возражаешь. Сегодня. После ланча.
– Потрясающая идея! – повернувшись к Джеймсу, сказала Гас. – Сможешь отвезти ее?
Поначалу он не услышал вопроса Гас, потому что принюхивался к запахам, которые принесла с собой в душный зал его жена: свежий запах снега, яблочный аромат ее кондиционера для волос и стойкий аромат духов. Но было что-то еще, что-то глубинное, горячее, чему он не мог подыскать названия… Что это?
– Сможешь? – переспросила Гас.
– Что смогу?
– Отвезти Кейт к ювелиру. Ее уши. – Гас потеребила мочки собственных ушей, и у нее порозовело лицо. – Я… Ну, не смогу. Снова собираюсь к Крису.
– Ты только что там была, – заметил Джеймс.
Он не поверил собственным глазам, увидев, как запылали щеки Гас.
– У них сегодня дополнительные часы для посещения, – разглаживая салфетку на коленях, ответила она. – Я сказала Крису, что снова увижусь с ним.
Вздохнув, Джеймс сказал Кейт:
– После ланча мы поедем в ювелирный магазин.
Потом повернулся к жене, намереваясь спросить, зачем она проделала весь этот путь до ресторана, раз уж сразу собиралась назад, но его вновь остановил этот запах. После визитов к Крису от нее всегда пахло тюремной затхлостью. Этот запах оставался на одежде и коже, пока не отмывался дочиста. Она сказала, что навещала сегодня Криса, но этого запаха не было. А вместо него было что-то другое – какой-то необычный элемент, в котором Джеймс неожиданно распознал сладкий горячий запах лжи.
Крис ссутулился на стуле, стараясь не злиться на мать, но у него ничего не получалось. Дело не в том, что он очень ждал ее посещений – он пытался относиться к ним как можно более безразлично, потому что если не накручивать себя, то остальные дни не казались такими уж скверными. Но все же сегодня он оставался в своей камере в 10:45 – она обычно приходила в это время – и все ждал и ждал, пока около двух часов ему не велели спуститься вниз.
– Что с тобой стряслось? – пробубнил он.
– Прости, – извинилась мать. – Мы возили Кейт на праздничный ланч.
– Ну и что? – мрачно спросил Крис. – Могла бы приехать до этого.
– На самом деле у меня была предварительная договоренность о другой встрече.
Предварительная договоренность? Крис нахмурился, поникнув еще больше. Что это, по ее мнению, какой-то салон девятнадцатого века? Какая к черту предварительная договоренность?! Разве она может быть важнее встречи с сыном, гниющим в тюрьме?
– Крис, – мать приложила ладонь к его лбу, – ты все еще болен?
Он уклонился от ее ладони:
– Я в порядке.
– Непохоже, судя по твоему поведению.
– Ах, серьезно? Как я должен себя вести, если застрял в тюрьме еще на три месяца, а потом присяжные потребуют, чтобы меня заперли здесь до конца моей жизни?
– Так дело в этом? – спросила Гас. – Ты нервничаешь из-за суда? Потому что могу тебе сказать…
– Что, мама? Что ты можешь мне сказать? – Он в раздражении отвернулся. – Абсолютно ничего.
– Знаешь, мы с Майклом считаем, у Джордана есть очень хорошие шансы.
Крис откровенно рассмеялся:
– Я обязательно прислушаюсь к Майклу. Скорбящий отец жертвы.
– Ты не имеешь права так говорить! Он изо всех сил старается помочь тебе. Ты должен быть ему благодарен.
– За то, что в первую очередь выдвигает обвинения против меня?
– Он не имеет к этому никакого отношения. Это суд штата, а не Голды.
– Господи, мама! – воскликнул ошарашенный Крис. – На чьей ты стороне?
Гас несколько мгновений пристально смотрела на него.
– На твоей, – наконец ответила она. – А вот Майкл все-таки решил, что выступит свидетелем защиты, что весьма хорошо.
– Он тебе сам об этом сказал? – со сдержанным оптимизмом спросил Крис.
– Сегодня, – ответила Гас.
При этих словах Крис недоверчиво прищурил глаза.
– Когда? – спросил он.
– Я виделась с ним утром, перед тем как мы отвезли Кейт в ресторан, – вздернув подбородок, сказала Гас. – Мы с ним встречались в те дни, когда оба навещали тебя.
Осознав, почему мать сегодня опоздала к нему, Крис весь напрягся и отвернулся, испытывая приступ ревности.
– О чем вы разговариваете? – тихо спросил он.
– Не знаю… О тебе. О наших семьях. Мы просто… разговариваем. – Она почувствовала, как сердце у нее в груди забилось чуть сильнее. – Ничего страшного в этом нет, – сказала она, но потом поняла, что ей не в чем оправдываться.
Крис долго смотрел на выщербленный стол. Гас не сводила глаз с лица сына.
– Очевидно, ты хочешь мне что-то сказать, – заявила она.
Ее сын повернулся к ней с нарочито невозмутимым видом:
– Ты не могла бы попросить папу, чтобы он навестил меня?
– Интересно, работая с тобой, постарею ли я и растолстею ли раньше времени? – спросила Селена, впиваясь зубами в жирный кусок пиццы.
Джордан с удивлением поднял глаза:
– Я такой уж суровый начальник?
– Нет. Но твои пищевые привычки ужасны. Ты хоть знаешь, что такое салат?
– Конечно, – с улыбкой ответил Джордан. – Это такая штука, для которой изобрели пластиковые контейнеры. – Он отложил в сторону кусочек пеперони. – Для Томаса, – объяснил он.
Селена бросила взгляд на закрытую дверь спальни:
– Вот как? Его еще не доконали круассаны?
– Нет. В сущности, он там немного похудел. Говорит, еда для него слишком жирная. – Джордан скривился, глядя на пиццу в картонной коробке, пропитанной жиром. – Но если он вернется ради американской вредной еды, я буду рад.
– О-о, он непременно вернется, – заверила Селена. – У него здесь осталась игровая приставка «Нинтендо».