Крис залез в нижнюю часть оружейного шкафа и достал пули 45-го калибра. Эмили не дурочка, она захочет взглянуть и на пули. Закрыв глаза, он представил себе, как она подносит ко лбу потускневший серебряный ствол, как он поднимает руку и отводит револьвер от ее головы, если до этого дойдет.
Это было эгоистично, но так просто: он не мог позволить Эмили убить себя. Когда прожил с человеком всю жизнь, невозможно представить, как станешь жить в мире без этого человека.
Он остановит ее. Остановит.
Но он не дал себе труда задуматься о том, почему вместо одной пули положил в карман две.
Сейчас
Май 1998 года
Гас сидела на краю кровати, разглаживая на ногах колготки. Теперь одежда, в оцепенении подумала она. Открыв дверь гардеробной, она достала простое темно-синее платье и подходящие лодочки на низком каблуке. Она наденет жемчуг – элегантно и скромно.
В зал суда ее не допустят. Перед дачей показаний свидетелей изолируют. По всей вероятности, сегодня ее не вызовут, возможно, даже и не завтра. Она наряжалась на тот случай, если увидит Криса, пусть даже мельком.
Гас слышала звук бегущей воды в ванной, где брился Джеймс. Можно было подумать, они идут на званый обед или на встречу с кем-нибудь из учителей. Но это было совсем не так.
Выйдя из ванной, Джеймс увидел сидящую на кровати в бюстгальтере и колготках Гас. Она прикрыла глаза и согнулась, мелко и часто дыша, словно пробежала милю.
Мелани и Майкл вместе вышли из дому. Ее ноги вязли в мягкой почве, каблуки испачкались. Открыв дверь своей машины, она без слов залезла внутрь.
Майкл сел в свой пикап. Он ехал следом за женой на всем пути по Вуд-Холлоу-роуд, уставившись взглядом в ее машину. По сторонам широкого заднего окна у нее было два стоп-сигнала, а ниже, по бамперу, шла дополнительная цепочка стоп-сигналов. Когда Мелани нажимала на тормоз, все лампы вспыхивали и казалось, машина улыбается.
В ту минуту, когда Барри Дилейни должна была выйти из дому, чтобы поехать в суд, ее кошка опрокинула чашку с кофе.
– Черт, черт, черт! – пробубнила она, отпихивая мяукающую кошку в сторону и промокая лужу тряпкой.
Этого оказалось недостаточно, поскольку кофе стекал ручейками под кухонный стол. Барри быстро взглянула на раковину, решив, что на мытье посуды времени не остается.
Только через несколько дней до нее дошло, что на белом виниловом полу от кофе остались пятна, поэтому следующие десять лет она, заходя на кухню, будет вспоминать Кристофера Харта.
Джордан положил кейс на кухонный прилавок, потом повернулся к Томасу, одной рукой разглаживая галстук.
– Ну и как?
– Хорошо смотрится, – присвистнул Томас.
– Достаточно хорошо, чтобы выиграть?
– Достаточно хорошо, чтобы надрать кому-то задницу, – живо ответил сын.
Ухмыльнувшись, Джордан похлопал Томаса по спине.
– Следи за языком, – добродушно произнес он, но скривился, когда взял коробку сухого завтрака «Какао криспис». – О-о, Томас, не может быть!
Вглядываясь в темные пустые глубины коробки, он наморщил брови.
Томас промямлил с набитым ртом:
– Разве там ничего не осталось? Клянусь, папа, я думал, что осталось!
Каждое утро перед заседанием суда Джордан ел «Какао криспис». Это было своего рода суеверие, содержащее в себе не больше смысла, чем отказ от бритья у подающего в бейсболе или лапка кролика, вшитая в подкладку пиджака карточного шулера. Но это было его суеверие, черт побери, и оно работало! Съешь «Криспис» – выиграешь суд.
Томас съежился под взглядом отца.
– Могу выскочить и купить еще, – предложил он.
– На каком транспортном средстве? – фыркнул Джордан.
– На велосипеде.
– Так ты вернешься, когда… или, может, к ланчу. – Джордан покачал головой. – Просто я хочу, – сказал он, стараясь сдержаться, – чтобы ты иногда думал о других.
Томас уставился в свою миску:
– Могу зайти к миссис Хиггинс и спросить, нет ли у нее.
Миссис Хиггинс было семьдесят пять, никак не меньше. Джордан сильно сомневался, что в ее кладовке были «Криспис».
– Не важно, – с раздражением сказал он и полез в холодильник за английским маффином. – Слишком поздно.
Необычно было надеть на себя костюм. Вместе с завтраком надзиратель принес Крису одежду: пиджак и слаксы, которые он не видел со дня предъявления ему обвинения семь месяцев назад. Он вспомнил, как они с Эм и его матерью поехали покупать этот костюм. Тот магазин пах деньгами и шерстяными тканями. Он стоял в примерочной кабинке, прыгая, чтобы надеть брюки, пока Эм с его мамой судачили о галстуках. Их голоса доносились сквозь дверь, как трели зябликов.
– Харт, пора идти, – сказал надзиратель, стоя у двери камеры.
Крис шел по галерее в своем костюме, чувствуя пот на висках и отдавая себе отчет в напряженном молчании обитателей других камер. Понятно, это задевало всех за живое. Невозможно смотреть, как кто-то идет на суд, не задумываясь о том, что может случиться с тобой.
Когда за Крисом закрылась тяжелая дверь, надзиратель подвел его к помощнику шерифа, работающему в суде округа Графтон.
– Важный день, – сказал тот, надевая на Криса наручники и затем пристегивая их к цепи на поясе.
Подождав, когда надзиратель отопрет главную дверь тюрьмы, помощник шерифа вывел Криса из тюрьмы, крепко придерживая его рукой за плечо.
Впервые за семь месяцев Крис стоял на открытом воздухе, и ограничивали его лишь горы да лента неспешно текущей реки Коннектикут. С ближайшей к тюрьме фермы несло навозом. Крис глубоко вдохнул и поднял лицо, всеми порами впитывая солнечный свет. Под грузом временной свободы у него подгибались ноги.
– Пойдем, – нетерпеливо произнес помощник шерифа, подталкивая его к зданию суда.
Зал суда был наполовину пуст, поскольку большинство участников драмы отозвали как будущих свидетелей. Джеймс скованно сидел в ряду прямо позади стола защиты. Джордан, появившийся на несколько минут раньше, беседовал с коллегой. Когда боковая дверь открылась, он замолчал, и Джеймс, проследив за его взглядом, увидел, как в зал вводят Криса.
Судебный пристав подвел Криса к столу защитника. Джеймс почувствовал, как при виде сына у него перехватило горло, и помимо воли он протянул руку за перегородку, чтобы прикоснуться к плечу Криса.
Крис сидел прямо перед Джеймсом, на расстоянии примерно фута.
Они нарочно поставили так этот стол, подумал Джеймс.
– Я так не считаю! – кричал Джордан, указывая на наручники, что было, конечно, ужасно, но ожидаемо.
В сущности, именно Джордан сообщил об этом Хартам, и Джеймс не понимал, почему адвокат так удивлен. Яростно жестикулируя, тот вместе с прокурором широкими шагами направился в кабинет судьи.
Крис повернулся на стуле.
– Папа, – позвал он.
Джеймс снова протянул к нему руку. Впервые в жизни он совершенно не замечал, что на него из зала смотрят люди. Перешагнув через ограждение, он уселся на стул, освобожденный Джорданом, и сердечно обнял Криса, прижимая его к себе. Поэтому репортеры и зеваки, наводнившие зал суда, не заметили, что обвиняемый в наручниках.
В кабинете судьи Джордан взорвался.
– Ради бога, Ваша честь! – начал он. – Пока мы этим занимаемся, почему бы не сделать ему дреды, и пусть он отрастит бороду, и – черт! – давайте наколем ему на лоб тату скинхеда, чтобы у присяжных действительно сформировалось предвзятое мнение еще до начала суда!
Барри закатила глаза:
– Ваша честь, приводить в суд в наручниках лицо, обвиняемое в убийстве, вполне в рамках прецедента.
Джордан набросился на нее:
– Что, по-вашему, он собирается здесь делать? Начать дубасить кого-то до смерти шариковой ручкой? – Он повернулся к судье. – Единственный мотив применения наручников, как мы знаем, – заставить всех считать его опасным.
– Он действительно опасен, – приглушенным голосом заметила Барри. – Он убил человека.
– Приберегите это для присяжных, – чуть слышно пробурчал Джордан.
– Боже правый! – вздохнул Пакетт, выплевывая в ладонь ореховую скорлупу. – И все это меня ожидает? – Сомкнув веки, он потер виски. – Прецеденты бывают, миз Дилейни, но я пойду на риск и предположу, что Крис Харт не планирует устроить резню. На время суда обвиняемый может оставаться без наручников.
– Благодарю вас, Ваша честь, – сказал Джордан.
Барри повернулась и, выходя в дверь, задела Джордана плечом.
– Защита, должно быть, совсем хилая, – шепнула она, – раз вы уже вымаливаете у судьи послабления.
Джордан доверительно улыбнулся Крису, продолжавшему растирать запястья.
– Это, – кивая на освобожденные руки Криса, сказал он, – потрясающий знак.
Крис не совсем понимал почему, поскольку даже отъявленному убийце не пришло бы в голову напасть на кого-то в зале суда. Он знал, и знал Джордан – черт! – все знали, что единственная причина, по которой его привели в наручниках, – это желание унизить его достоинство.
– Не смотри на прокурора, – продолжал Джордан. – Она будет говорить ужасные вещи, но можешь смотреть во время вступительной речи. А вообще, игнорируй ее.
– Игнорировать, – послушно повторил Крис, а затем какой-то тощий парень с выпирающим кадыком велел всем встать.
– Председательствует достопочтенный Лесли Ф. Пакетт, – объявил парень, и через боковую дверь вошел мужчина в развевающейся мантии.
Было явственно слышно, как он щелкает что-то зубами.
– Прошу всех сесть, – открывая папку, сказал судья, выудил орех из стоящей перед ним прямоугольной банки и отправил его в рот. – Обвинение может начинать.
Барри Дилейни встала и повернулась к присяжным.
– Дамы и господа! – начала она. – Меня зовут Барри Дилейни. Я представляю здесь штат Нью-Гэмпшир. Хочу поблагодарить каждого из вас за то, что взялись за очень важную работу. Вас двенадцать человек, и вы здесь для того, чтобы с вашей помощью в этом зале суда свершилось правосудие. И в данном деле правосудие означает, что вы установите виновность этого мужчины, – она подняла палец, указывая на Криса, – Кристофера Харта, в убийстве. Да, в убийстве. Это звучит шокирующе, и для вас это кажется еще более шокирующим, когда я указываю на привлекательного молодого человека. Не сомневаюсь, вы даже думаете: «Он не похож на убийцу». – Повернувшись, Барри стала рассматрив