– Им надлежало выбрать проблему, проанализировать все за и против и сделать выводы.
– А-а, – протянул Джордан. – Теперь я понимаю намного лучше.
– Мои второкурсники из колледжа не смогли справиться. Но Крис справился прекрасно.
– Не могли бы вы сказать, о чем было эссе Криса, миссис Бертран?
– Аборты.
– И на чьей стороне он был?
– Он горячо возражал против разрешения абортов.
– А должны ли студенты фактически верить в то, что пишут в эссе?
– В общем, да. Некоторые, конечно, не верят, но мы несколько раз встречались на писательских конференциях, и должна сказать, Крис очень привержен своим убеждениям.
– Миссис Бертран, не могли бы вы зачитать отмеченный отрывок внизу четвертой страницы?
Учительница, прищурившись, отодвинула от себя листок на расстояние вытянутой руки:
– «Проблемы выбора на самом деле не существует. Прерывать чью-то жизнь противозаконно. Говорить, что эмбрион – еще не человек, – значит заниматься демагогией, поскольку на тех сроках, когда делаются аборты, все основные системы организма сформированы. Утверждать, что женщина имеет право выбирать, тоже не совсем правильно, поскольку это не только ее тело, но и другого человека».
Она выжидающе подняла глаза.
– Вы правы, все вполне ясно. По вашему мнению, миссис Бертран, стал бы Крис Харт убивать свою девушку, узнав, что она беременна?
– Протестую! – подала голос Барри. – Она преподаватель английского, а не телепат.
– Протест отклоняется, – отозвался Пакетт.
Джордан бросил взгляд на Барри:
– Хотите, чтобы я повторил вопрос, миссис Бертран? По вашему мнению, стал бы Крис Харт убивать свою девушку, узнав, что она беременна?
– Нет. Он ни за что бы этого не сделал.
Джордан засиял своими ямочками.
– Благодарю вас, – сказал он.
Джоан Бертран посмотрела ему вослед.
– Нет проблем, – вздохнула она.
Барри немедленно поднялась:
– В отличие от мистера Макафи, я любила английский. Похоже, Крис тоже. И он наверняка был одним из ваших любимых учеников.
– О да.
– Вы не можете представить себе, чтобы он совершил нечто столь ужасное, как убийство.
– Решительно нет.
– И разумеется, исходя из этого весьма впечатляющего эссе, вы не в состоянии представить себе, чтобы он отнял жизнь ребенка или хладнокровно застрелил свою девушку?
– Да, я не могу вообразить, чтобы он кого-то убил.
– И даже себя?
– О-о! – Миссис Бертран энергично затрясла головой. – Конечно нет.
– Что ж. Тогда позвольте мне подвести итог. – Барри принялась загибать пальцы. – Он никого бы не убил. Он не забрал бы жизнь Эмили, он не позволил бы Эмили покончить с собой и, разумеется, не стал бы убивать себя. Но с другой стороны, у нас есть мертвое тело. У нас есть признание Криса о том, что Эмили собиралась покончить с собой и он собирался сделать то же самое. И у нас разные улики, доказывающие присутствие Криса на месте преступления. – Она наклонила голову набок. – Итак, миссис Бертран, какова ваша гипотеза?
– Протестую! – прорычал Джордан.
– Снимаю вопрос, – сказала Барри.
Во время ланча Криса отвели вниз, в офис шерифа. Джордан принес ему сэндвич с индейкой, а свой съел, сидя на складном стуле снаружи камеры.
– Я переживал за нее, – произнес Крис с набитым ртом. – За миссис Бертран.
– Она приятная женщина.
– Угу. В отличие от прокурора.
Джордан пожал плечами.
– Разные должности требуют разных стилей поведенья, – заметил он. – На должности прокурора я был не менее жестким.
Крис чуть улыбнулся:
– То есть в отличие от нынешней ситуации, когда вы проявляете мягкость.
– Послушай, – взявшись руками за прутья решетки, сказал Джордан, – ты ведь не сомневаешься во мне, а? – Крис промолчал, и Джордан фыркнул. – О-о, да ты недоверчив.
При этих словах Крис поднял на адвоката серьезный взгляд:
– У меня есть вера. Просто я не уверен вот в чем. – Положив недоеденный сэндвич на фольгу, он завернул его и отложил в сторону. – Что произойдет, если меня признают виновным? – спросил он.
Джордан встретился с ним взглядом.
– Будет вынесен приговор, – ответил он. – И на основании этого тебя отправят в Конкорд.
– Вот именно, – кивнул Крис.
– Нет. Мы опротестуем решение суда.
– И это займет вечность и ни к чему не приведет.
Джордан посмотрел на свой сэндвич, который вдруг по вкусу стал напоминать опилки, и ничего не ответил.
– Знаете, это забавно, – сказал Крис. – Вы не ждете от меня честности. А я от вас жду только честности. – Отвернувшись, он провел большим пальцем по прутьям решетки. – По-моему, ни один из нас не в восторге от того, что мы имеем.
– Крис, я не хочу понапрасну тебя обнадеживать. Но еще должны выступить два лучших твоих свидетеля.
– А что потом, Джордан?
Адвокат уставился на него с совершенно пустым выражением лица:
– Я не знаю.
Когда после ланча на свидетельское место вызвали Стефани Ньюэлл, в зале поднялся легкий гул, и кто-то из задних рядов с криком «Убийца!» бросил в нее гнилым помидором, угодившим ей прямо в грудь, после чего выбежал за дверь. После небольшого перерыва, во время которого Стефани дали чистую рубашку и вызвали полицию разобраться с этим мелкомасштабным протестом против абортов, судебное заседание возобновилось. К тому моменту, как Стефани Ньюэлл вновь заняла свидетельское место и ответила на вводные вопросы, большинство присяжных уже догадались, что Эмили Голд приходила в Центр планирования семьи, чтобы сделать аборт.
– Меня назначили консультантом Эмили, – сказала она.
– У вас была заведена на нее медкарта? – спросил Джордан.
– Да.
– Когда вы познакомились с Эмили?
– Впервые я увидела ее второго октября.
– Что вы делали на том приеме?
– Я побеседовала с Эмили и объяснила ей положительный результат теста на беременность, а также возможные варианты.
– Когда состоялся следующий прием?
– Десятого октября. Мы проводим беседу перед абортом, и процедура оплачивается. Мы также спрашиваем, будет ли кто-нибудь присутствовать здесь для поддержки женщины.
– То есть отец ребенка?
– Именно. Или, в случае с подростками, родители. Но Эмили сказала, что родители не могут ее поддержать, что она не говорила отцу о ребенке и не хочет говорить.
– Как вы отреагировали на это?
– Я сказала, что ей следует сообщить отцу ребенка, чтобы было на кого опереться.
– А когда вы встретились в следующий раз?
– Одиннадцатого октября. На этот день была назначена операция. Консультант предлагает свою поддержку до, во время и после операции.
Джордан подошел к скамье присяжных:
– Аборт был сделан?
– Нет, что-то расстроило Эмили, и она решила отказаться от процедуры.
Джордан оперся обоими локтями об ограждение:
– Это показалось вам странным?
– О нет. По сути дела, это случается довольно часто. Женщины постоянно отказываются в последний момент.
– Что вы предприняли после того, как она передумала делать аборт?
Стефани вздохнула:
– Я посоветовала ей сказать отцу ребенка.
– Какова была ее реакция?
– Она расстроилась еще больше, поэтому я оставила эту тему, – ответила Стефани.
– Когда вы в последний раз виделись с Эмили Голд, миссис Ньюэлл?
– Днем седьмого ноября, перед ее смертью.
– Зачем вы встречались в тот день?
– Мы запланировали прием заранее.
– Была ли Эмили Голд огорчена чем-то в тот день?
– Протестую! – заявила Барри. – Домыслы.
– Протест отклоняется, – отозвался Пакетт.
– Показалась ли вам Эмили Голд чем-то расстроенной? – перефразировал Джордан.
– Даже очень, – ответила Стефани.
– Она сказала почему?
– Она сказала, ей кажется, что у нее не осталось больше вариантов. Она не знала, что делать с ребенком.
– Что вы ей посоветовали?
– Я снова повторила, что ей следует поговорить с отцом ребенка. Что он может предложить ей больше, чем она ожидает.
– Сколько времени вы потратили на то, чтобы попытаться уговорить ее? – спросил Джордан.
– Бо́льшую часть приема… час.
– По вашему мнению, уходя из вашего центра, собиралась ли она сказать отцу ребенка?
– Нет. Никакие мои доводы не смогли заставить ее передумать.
– За те пять недель, что вы с ней виделись, были ли у Эмили сомнения – говорить или не говорить отцу ребенка?
– Нет.
– Есть ли у вас какие-то основания считать, что она могла передумать после последнего посещения Центра?
– Нет.
Джордан сел на свое место.
– Свидетель ваш, – сказал он.
Барри подошла к свидетельскому месту.
– Миз Ньюэлл, вы встречались с Эмили Голд седьмого ноября?
– Да.
– В какое время?
– Ей было назначено на четыре часа. С четырех до пяти.
– Вам известно, что смерть Эмили Голд наступила в тот вечер между одиннадцатью и полночью?
– Да.
– С пяти до одиннадцати… прошло шесть часов. В это время вы были с Эмили? – спросила Барри.
– Нет.
– Вы были знакомы с Крисом?
– Нет.
– Вы участвовали в каком-нибудь из их разговоров за промежуток времени в шесть часов, предшествующий ее смерти?
– Нет.
– Итак, миз Ньюэлл, – обратилась к ней Барри, – возможно ли, чтобы Эмили все-таки решила сказать Крису про ребенка?
– Ну… да, пожалуй.
– Благодарю вас, – сказала прокурор.
Майкл Голд подошел к месту свидетеля со всем энтузиазмом приговоренного человека. Он устремил взгляд на судью, намеренно отказываясь смотреть и на Мелани, сидящую слева, и на Джеймса Харта, сидящего справа. Едва усевшись и положив ладонь на Библию, он взглянул на Криса. И подумал: «Я делаю это ради тебя».
В душе он не мог себе представить, что Крис убил его дочь. Пусть бы даже прокурор показала Майклу дымящийся револьвер в руке Криса, он вряд ли бы в это поверил. Однако в его мозгу жило крошечное зерно сомнения, способное вырасти до огромных размеров, и оно вопрошало: «Откуда ты знаешь?» И Майкл действительно не знал. Никто не знал, кроме Криса и Эмили, и, возможно, Крис совершил немыслимое. Поэтому он не даст Джордану Макафи того, к чему тот стремится.